Леонид Андронов - Принц из ниоткуда. Книга 1

Добирались мы с Лирой, не выходя из коридора, который Мадлен прокинула до самого уровня В. Прогулочным шагом, не торопясь мы отправились туда и через несколько минут попали на оживлённую улицу. Что мы обычно думаем о подземельях?

а) там темно

б) там холодно

в) там сыро

г) ни за что!

Люди более искушённые в предмете добавят: 'там можно встретить всё, что угодно'.

Все эти пункты я начисто отметаю, кроме последнего, так как первое, что я там увидел, было такси. Прямо у выхода, через который мы попали на уровень В, стоял высокий смуглый детина. А если говорить без расовых предрассудков, которых у меня никогда не было, это был высокий негр, сверкающий белозубой улыбкой.

Он стоял, скрестив руки и облокотившись на плоский трёхместный автомобиль без колёс, едва доходивший ему до бедра. Машина своим видом напоминала аэромобиль, но не имела прозрачного фонаря, являющегося крышей, и была чуть ниже. Это всё, что я могу вам сказать, потому что в технологиях будущего совершенно не разбираюсь. Визуально они похожи, вот и всё.

Увидев нас, парень широко улыбнулся и предложил совершить поездку. Лира молча села, и я примостился рядом.

– Куда поедем? – жизнерадостно спросил водитель, поворачиваясь к нам. Я посмотрел на Лиру.

– Скажи ему, что мы едем на Театральный бульвар, – попросила она.

– А ты сама не можешь?

– Скажи, – зашипела она.

Я взглянул на водителя. Он выжидающе смотрел на меня. На лице не было ни капли неудовольствия.

– На Театральный бульвар, – неуверенно повторил я.

– Будет сделано, сэр! – он завёл двигатель, и мы покатились вперёд по улице.

– Ты объяснишь, что это значило? – спросил я её.

– Потом, – отозвалась она.

Я стал с любопытством оглядывать улицу. Вдоль неё тянулись фасады двухэтажных строений, со светящимися окнами, в глубине которых можно было различить силуэты людей. Первые этажи были заняты магазинами, парикмахерскими, мастерскими. Всё как в обычном городе.

Движение на улице было интенсивным. Основную массу транспортных средств составляли велосипеды. Редко можно было увидеть такси, сворачивающее на другую такую же идеально ровную улочку с теряющимся в сумраке концом. По тротуарам передвигалась людская масса. Некоторые люди почему-то шли прямо по дороге параллельно движению машин и велосипедов. Опасности в этом не было никакой, потому что скорость движения была низкой, но меня это всё равно удивило. Временами я даже забывал, что нахожусь под землёй. В Китае, по-моему, вообще все улицы такие.

Мы свернули на Театральный бульвар, на котором располагались около десятка театров. Бульвар не был многолюдным. В полдень, наверное, трудно ожидать другого. Но, тем не менее, мы идём в театр. Да ещё на постановку самого Воблинга. Что, не знаете такого имени? Не мудрено, я тоже.

Лира мне сообщила, что Адам Воблинг – театральная звезда планетарного масштаба. Режиссёр, драматург, продюсер. Всё в одном лице. Его знают все, кроме нас с вами. Спектакль, на который мы идём, называется 'Сотворение мира в 12 часов'. Стоило мне мельком взглянуть на афишу, как внутри меня заскреблось нехорошее предчувствие. Есть подозрение, что спектакль мне не понравится. Пока мне сложно объяснить почему, но предчувствие на то и предчувствие, его задача сигнализировать, а не объяснять.

У Лиры была небольшая квартирка. Никаких аналогий с моими апартаментами в отеле не просматривалось. Но мне понравилось. Всё аккуратно, чисто. Никакой лишней мебели. Три комнаты – гостиная, две спальни. И главное, у неё очень уютно. Обои нежного цвета, ненавязчивые шторки. За окном трепещется ветка сирени. Как позже выяснилось не более чем голографическая движущаяся картинка, но атмосферу создаёт.

Мягкий свет, милые подушечки с вышивкой на диване. Хозяйка, что тут скажешь. Не успел я войти, она сразу стала собираться, оставив меня наедине с собой.

– Я мигом, – крикнула она, скрываясь в спальне.

Через несколько минут она появилась. Вечернее платье с брошью выглядело несколько старомодно, но я комментировать не стал.

– Я готова, – сообщила она.

– Пойдём, – просто сказал я.

– Через пятнадцать минут начало.

– Успеваем, идти два шага.

– Надо придти заранее.

– Понимаю, – равнодушно ответил я. Чем больше я думал о спектакле, тем меньше мне хотелось созерцать сотворение мира в такое раннее время.

– Может быть, ты ускоришься?

– Лира, нам только перейти улицу.

– Ну и что. Я ведь прошу тебя поторопиться.

– Я что-то не в настроении.

– Не куксись, тебе понравится. Воблинг всем нравится. По крайней мере, равнодушным не оставляет.

– Будем надеяться.

– И тебе будет что обсудить в светском обществе, – назидательным тоном сказала она.

– Ага, – я подавил зевоту.

Я никогда не видел Адама Воблинга. И если мне выпадет такая честь, я, даже наверное, не решусь подойти. Ей-богу не решусь. Жалко его. И театр его тоже. Но обо всём по порядку.

Кстати, сразу совет. Идёте в театр – хорошенько поразмыслите над названием спектакля, а уж потом решайте, идти вам или нет. Если вы цените время и собственные нервы, то знайте, что на авангард вам ходить не надо. И если спектакль, на который потащила вас ваша половина, называется 'Влюблённый ассенизатор', 'Язык смерти' или, на худой конец, 'Летающие асфальтоукладчики', потерпите, расслабьтесь на 10 минут и воздержитесь.

Не стоит рушить свою хрупкую психику высоким искусством. Лучше признать свою ограниченность и спокойно радоваться жизни дальше. А не мучиться от бессонницы так, как это было однажды со мной, после просмотра одного шедевра, в котором два гермафродита мучили собачку.

К Адаму Воблингу, великому кудеснику высоких материй, тянулась жидкая вереница ценителей настоящей режиссуры. Друзья, знакомые, тусняк, в общем. Неважно, что этот храм Мельпомены мало чем отличался от гадюшников, в котором собираются панки.

Конечно, здесь было относительно чисто и из дальнего угла не раздавались надрывные звуки расставания с содержимым желудка, но ощущения того, что я нахожусь в подобном месте, не покидали меня. Атмосфера была та же.

Затаив дыхание, я прошёл в зал и занял своё место. Погас свет, поднялся занавес. И началось. После пяти минут первого акта, я с горечью отметил, что предсказания интуиции сбылись. По сцене носились голые мужики, разговаривающие друг с другом на птичьем языке. Я прикрыл глаза рукой и высказал про себя всё, что думал в адрес театральной элиты. Но мучения-то от этого не прекратились. Так продолжалось целых сорок минут. Я, как мог, сдерживался.

Первая половина прошла на одном дыхании. Под бурные аплодисменты задёрнули занавес. Я открыл глаза.

– Ну, как? – спросила Лира.