Михаил Белозеров - Гибель Марса

-- Это хорошо, -- обрадовался Леха, не уловив мою иронию.

Он не знал, что я имел честь побывать в теплой компании с комиссаром Ё-моё на звездолете "Абелл-085".

-- Не очень, -- заметил я.

-- Что? - удивился он, -- Что ты сказал?

-- Я сказал: не очень.

Спесь мгновенно слетела с него. Он обеспокоено посмотрел в мое лицо, силясь понять, что я знаю.

-- Можешь успокоиться, -- сказал я. - Я не попорчу тебе физиономию, как попортили мне. Я ее просто набью!

-- Ты должен понять меня... -- сказал он упавшим голосом.

На его лице пробежали волны чувств от недовольства собой до униженности.

-- Я давно про тебя все понял.

-- Ты не все понял, -- заверил он меня, отступая и шаря вокруг себя.

-- Тридцать серебряников? -- насмешливо произнес я.

-- Это не мои деньги, -- быстро сказал он, упираясь в стенку камина и роняя на пол кочергу.

-- Дело не в этом, -- возразил я, делая шаг вперед.

-- Не в этом, -- через силу подтвердил он и проглотил слюну.

Вдруг он посмотрел мне за спину, и я понял, что он увидел Катажину. Глаза его расширились, а ноздри затрепетали - даже в таком состоянии он готов был волочиться за любой юбкой.

-- Вот это да!.. - с придыханием произнес он.

-- Почему вы пьете без меня? - услышал я, решив, что она явилась в неглиже.

Катажина в шикарном домашнем бардовом халате, босая и неприбранная, но не менее великолепная, спустилась со второго этажа и требовательно смотрела на нас. Росс крутился у ее ног.

-- Сейчас, мадам!.. Сейчас, мадам... -- следом за ним засуетился Леха.

Я не успел и глазом моргнуть, как он шаром подкатился к Катажине. С поклоном приложился к ручке и галантно осведомился:

-- Вам коктейль или чистую?

Катажина плавилась от удовольствия.

-- Чистую... -- произнесла она и взглянула на меня, совершенно не удивившись моему внешнему виду, хотя была его полноправным творцом.

Нет, они не были знакомы, понял я, потому что во взгляде Катажины плавала еще и насмешка над маленьким мужчиной.

-- Я рекомендую с тоником, -- так сладкоречиво, так пожирающе, так многозначительно, как только умел один он, произнес Леха.

Его круглая физиономия излучала столь неподдельное обожание, что редко кто из женщин мог устоять перед ним.

-- Ну хорошо... -- величественно согласилась Катажина. - Можно с тоником, но водки побольше! Вик, познакомь нас...

Она бросила короткий взгляд, который означал: вот возьму и насолю тебе!

-- Вначале его надо кастрировать... -- пробурчал я, но подошел и чисто формально сказал: -- Катажина - это Алексей Круглов, коллега по работе. Леха - это Катажина Фигура. - Но не добавил: -- Моя возлюбленная. - Как бы это выглядело при моей драной физиономии?! Хотя Леха и так обо всем догадался.

-- Я всегда знал... -- беря ее под локоток, завел знакомую песню Леха, -- что вы недостойны этого мужлана...

Он повел ее куда-то, где бы мог развернуться в меру своих талантов, -- в данном случае в мастерскую за кухней.

Его даже не остановил мой жалкий вид. А ведь Леха здорово рисковал - он вообще был в другой весовой категории.

-- Леха, -- хотелось сказать мне, -- куда ты лезешь? Куда?! Она тебя прищелкнет, как комара, выдавит ливер из всех дырок и не заметит.

Но Леха пер, словно бульдозер:

-- У вас такие глаза... а руки...

У Катажины Фигуры действительно были красивые, длинные пальцы -- растяжка на две октавы.

-- О-о-о... началось!.. - сказал я им в след и пошел в спальню, чтобы одеться.

Последний бурный роман на Земле у Лехи протекал с переменным успехом и в не менее бурном режиме. Вначале он завоевал одну очень и очень знакомую мне консьержку, потом уложил ее в постель к Алфену, потом снова отвоевал ее. Он даже отверг настоящие приключения, чтобы только развлекаться с консьержкой. Что было дальше, я не знаю, потому что бродил по базе черных ангелов. Одно точно известно -- Леха много страдал! Но от этого пыла в нем не убавилось.

В спальне царил погром. Я с трудом отыскал свои вещи. Оказалось, что от рубахи остались одни клочья, что на джинсах сломался замок, что у куртки оторваны рукава. Я уже не говорю о майке и носках, которых попросту не нашел. Хорошо, у меня здесь был стратегический запас. Я открыл шифоньер, выбрал свежую рубаху, джинсы и куртку. В чем нельзя было упрекнуть Катажину, так это в отсутствии стильности. Она была стильной буквально во всем: от внешности, до своего большого дома, похожего на шкатулку, в том числе в стремлении к чистоте и порядку.

Взглянув в зеркало, я понял, почему Катажина не отреагировала на мои болячки - их не было. Точнее, они на глазах высыхали и отваливались. Даже синяк прибрел вид двухнедельной давности и светлел на глазах. Спина, поврежденная каблуком и ногтями, уже не так болела. Остался только сильный укус на плече, кстати, появившийся не во время драки, а в порыве страсти, и особенно глубокая - до кости -- царапина на щеке, которая уже слабо розовела. Неужели все цекулы живучие, как кошки? удивился я. Нет, скорее всего это действие альдабе, рассудил я и вспомнил о Викторе Ханыкове. Итак, по-моему, я приобрел бессмертие. Этот факт надо было обмыть.

Когда я спустился в гостиную, они уже прикончили полбутылки водки и Леха, с умным видом разглядывая Катажинино творчество, вел светскую беседу:

-- ...Меня всегда ставили левофланговым, когда военные приезжали к нас в детдом...

Леха имел ввиду вторую "странную войну" 2074-2076 годов, которая велась за Тунгусскую зону в Сибири. Военных сидели в этой зоне еще лет десять, если не больше, никого туда не допуская и вычищая все то аномальное, что находилось в ней.

-- Зачем? - напомнил я о себе, чтобы они особенно не увлекались.

-- Тебе не дано понять, -- ответил он, даже не взглянув в мою сторону.

-- Ты что детдомовец? - удивился я.

-- Детдомовец... -- с трагическим вздохом сознался Леха.

-- Прости, не знал. А почему ты раньше не говорил?

У меня возникло такое ощущение, что он безбожно врет, и вообще - что он все выдумал тут же, не отходя от кассы.

-- Значит, не говорил, -- тяжело вздохнул Леха и добавил, обращаясь к Катажине: - И меня никто не брал!

-- Почему? - удивилась Катажина.

-- Бедняжка! - бросил я.

Несомненно, он хотел, чтобы его пожалели. Это было его тайное оружие: маленький, несчастный и пропащий - какое женское сердце не дрогнет?! Хорошо хоть у Лехи хватило ума не вспомнить о своей жене, а то слез не оберешься. Кроме тайного оружия, у него было еще и сверхтайное - большой и толстый член. Правда, его нельзя было сразу демонстрировать, а надо было соблюсти приличие.

-- Почему? - переспросил Леха, игнорируя мою реплику и на мгновение выходя из своей роли маленького мужчины. -- А вы сами подумайте?

Катажина, играя глазами и покусывая губу, как бы случайно взглянула на меня. Но я-то знал, что все это притворство и даже сам случайный взгляд не был случайным, а поводом, чтобы завести меня, заставить ревновать и все такое. С другой стороны она должна была знать, что мужчинам не нужны женщины, которые спят со всеми, даже с некоторыми.