Михаил Белозеров - Гибель Марса

-- Это тоже Мамырин, -- говорила квашня на палочках. - Это тоже... Какой вам нужен?

-- Я не знаю, -- признался я. - Живой Мамырин...

Казалось, не только сам вопрос, но и наше недоумение забавляли ее.

-- Живой? - удивилась она.

-- Желательно, -- подтвердил я.

Леха почему-то молчал. В каждой комнате лежало по убитому. Кое-кого можно было узнать - их часто показывали по TV. Все больше общественные люди, члены мирового парламента и мирового правительства. Некоторые были тайными агентами и сотрудниками спецслужб. Обыкновенных марсиан было больше. Должно быть, они чаще попадали в эту ловушку.

-- Здесь занято... Здесь занято... -- рассеянно и как-то обыденно говорила квашня на палочках, заглядывая в комнаты. - Выбирайте любую.

-- Они сумасшедшие! - шепнул мне на ухо Леха.

-- Не переговариваться! - крикнул Петрович и снова ткнул меня в спину.

-- Простите, -- спросил Леха, -- а туалет здесь есть?

Его мучила медвежья болезнь. Он приплясывал на одной ноге.

-- Конечно, есть, -- ехидно ответил Петрович, -- в каждом номере!

Интересно, на что он намекает, подумал я.

-- Нам не нужен номер, -- напомнил Леха. - Нам нужен Мамырин.

На этот раз квашня на палочках не удостоила нас ответом.

Петрович завел в подвалы. Комнаты были похожи на пыточные: люди висели на крюках, кое-кто ползал, мыча, по полу. Потом мы снова поднялись, миновав одну лестничную площадку, и по моим расчетам попали на третий этаж. Но и здесь была та же самая картина: мертвецы и лужи крови.

-- Что мы ищем? - спросил я у квашни на палочках.

Она не ответила. Теперь я вспомнил, где ее видел. Во времена моей юности, когда я учился в университете, она была первой красавицей на телевидение и вела самые престижные программы. Весь наш курс сгорал по ней от любви. И я, чтобы не выделяться, -- тоже.

Я даже вспомнил, как ее зовут: Соня Бергамаско. Ее корни были из земной Италии, от которой еще в мою бытность на Земле остались одни острова. Тогда многие итальянцы из разоренной Европы перебрались в Россию.

От былой итальянской красоты Сони Бергамаско остались только глаза и чистые формы лба, иначе бы я ее не узнал.

Несомненно, Жора Мамырин находился где-то рядом, ведь он был ее мужем. Правда, прошло столько лет. Несомненно еще и то, что мы, по крайней мере, уже дважды прошли по одному и тому же коридору, побывали, но теперь уже в ином подвале, снова попали в этот же коридор. Трудно было понять, где он начинался, а где заканчивался.

-- Соня, -- сказал я вкрадчиво, - мы знакомы с Жорой по работе.

-- Все знакомы с Жорой по работе, -- равнодушно ответила она.

Петрович хмыкнул:

-- Хвастают здесь! - и ткнул с такой силой, что мне стало больно.

-- Слушай ты!..

Не знаю, чем он там щелкнул, но этого было достаточно, чтобы я вел себя осторожно.

-- Будь аккуратно с этой игрушкой, -- предупредил я, пробуя повернуться к нему лицом.

-- Но... но... -- Петрович синхронно повторил мой маневр, отступая к стене.

Мне ничего не стоило вырвать у него ружье и воспользоваться своим огромным черным пистолетом с вычурной скобой, который уже изрядно натер мне подмышку. Но, во-первых, Петрович был настороже, а во-вторых, что-то меня удерживало от резких движений: все эти хождения вокруг да около имели какой-то скрытый смысл, мы с Лехой только не могли знать, какой именно. И тут я наконец заметил, что Лехи рядом нет. Куда он провалился и когда это произошло, я не понял.

-- Эта подойдет, -- уверенно сказала квашня на палочках.

Она распахнула дверь. Петрович ловко запихнул меня прикладом и повернул ключ на два оборота.

Внутри находился... Леха.

-- Я тебе кричу-кричу... -- пожаловался он, сидя в на батарее и как-то странно к чему-то прислушиваясь.

-- Психи какие-то, -- сказал я, оглядываясь на дверь и потирая то место на спине, куда меня тыкал берданкой Петрович. - Как ты сюда попал?

-- Как только мы поднялись по лестнице, -- отозвался он, по-прежнему прислушиваясь к чему-то.

-- Настоящий лабиринт, -- согласился я.

Окно забрано решеткой. Стекла настолько мутные, что снаружи ничего не разглядеть. А сама комната, словно насквозь простреляна, словно в ней черти свадьбу гуляли, оставив после себя заплесневелые объедки, блевотину в углу, каракули на стенах и армейскую койку с проваленной сеткой. И тут раздались эти звуки, к которым с такой настороженностью прислушивался Леха. Я понял, что его поразили не сами они, хотя от них одних можно было сойти с ума, потому что на все лады орали сотни резаных кошек, а источник, который невозможно было определить. Звук шел буквально отовсюду: от стен, потолка, пола и даже от батареи отопления, на которой сидел очумелый Леха.

-- А ты знаешь, сколько времени прошло, с тех пор, как мы попали сюда? - спросил он, смешно моргая ресницами.

-- Сколько? - спросил я, изучая стены.

Одна из них, оклеенная старыми газетами, заинтересовала меня больше других - на ней среди ветвистых каракулей были нарисованы красные звезды, и я понял, что это знак, что звезды мог нарисовать только Федор Березин. Еще у него было старое-старое прозвище Мама ту-ту. Но лично я его так никогда не называл. Бедный Федор, неужели он погиб от рук марсианских садистов? Нет, не может быть, Федор Березин мог пасть только смертью храбрых на поле брани! Он готовился к этому всю жизнь.

-- Я специально заметил, - торжественно произнес Леха. -- Сутки!

-- Что? - спросил я, отвлекаясь от Березинского шедевра.

-- Я говорю - сутки!

-- Иди ты! - удивился я. - Проверь часы!

-- В том-то и дело, что проверил, -- Леха сунул мне под нос свой будильник.

Действительно, часы у него были швейцарские, фирмы "Бадуони", с точностью хода плюс минус полсекунды за год. Тогда я посмотрел на свои нефирменные, но накрученнее, пощелкал кнопками и не поверил глазам - действительно, календарь показывал четверг.

-- Мистика какая-то! А мне показалось, прошло минут десять.

-- Чего они хотят от нас?

-- Спроси чего-нибудь попроще.

-- Наверное, твой альдабе?

-- Не может быть?! - удивился я, пробуя найти какой-нибудь тайный рычаг в стене. - О нем никто не знает, кроме тебя и меня.

-- Ну тогда деньги? - предположил Леха.

-- По-моему, мы попали к обыкновенным садистам.

-- Ты думаешь?

Леха успокоился. Он даже поерзал, удобнее устраиваясь на батарее, словно собрался здесь сидеть до второго пришествия.

Я изучал комнату. Зачем-то нас сюда засунули? Если бы хотели убить, то убили бы сразу же, а не таскали сутки по кровавым подвалам.

-- Да нет здесь ничего, -- сказал Леха. - Я уже все стены обстучал.

-- А это что?

Многовековой слой газет в углу явно оттопыривался. Я потянул за край и оторвал здоровенный кусок, на котором тоже была нарисована особенно большая и красная звезда. За ним находилась крохотная дверь, похожая на вход в крысиную нору. Оставалось только сунуть туда голову. Что, собственно, я и проделал. Воняло, как в клоаке, или хуже. Стенки и поверхность подо мной были в какой-то мерзкой, вязкой слизи.