Владимир Кусакин - Все равно!

— Такую вещь спортили. — проворчал Михалыч, впрочем вид у него был довольный.

— На! — Виктор протянул нож мне. Я взял его холодную тяжесть и провёл рукой по лезвию.

— Ничего не напоминает?

— На кремнёвый нож смахивает. В музее видел.

— Бери выше! — он вытащил из-за пояса родного брата моего тесака. — Так делали обсидиановые ножи, самые острые и тонкие лезвия на Земле. Ещё в древние времена ими делали операции, да и сейчас делают. Но обсидиан хрупкий, а это …

Он бросил свой нож на наковальню плашмя. Тот подпрыгнул, перевернулся в воздухе и воткнулся в пол.

— Видишь? Сам втыкается! А почему? Михалыч не говорит. Ты знаешь Жека, что все кузнецы с чёртом братовья? Давай клей, чёртов брат, сейчас ручку сделаем.

Он опустил рукоятку в банку с клеем, который варил кузнец, дал стечь всё лишнее. Посмотрел, похмыкал.

— И верёвку, старый барсук! У тебя ещё должно с прошлого раза остаться.

Эти верёвки плетут на Мадагаскаре. — продолжал он обматывая рукоятку. — Дал я этому кулаку бухту, так он её быстренько растранжирил. Продаёт он её, что-ли? Если красоту захочешь, у него ещё проволока есть специальная, сам тянет.

— Нет, красоты не надо. — отказался я, уже начиная любить своё новое оружие.

— Сейчас подогреем его, чтобы клей встал намертво, и всё. Пользуйся! Только сначала научись попадать в цель!

И я научился.

— Виктор Васильевич Карасёв, на брови маленький шрам, вот такой! — я показал.

Али обрадовался.

— Точно, а я уже подзабыл. Так ты его знаешь?

— Больше года не видел.

— Встретишь, скажи что я с ним хотел бы встретиться. — Али зашевелился от переполнявших его чувств.

— Найди его по своим каналам.

— Нельзя, как потом объяснить такое внимание? Вы же все под колпаком.

— А как же я?

— Тебя встречают те, кому можно.

В Шереметьево у трапа нас встречал Араб и его команда.

— Рад что всё обошлось, Евгений Александрович! — сказал он и осёкся.

Я заметил как Али наступил на его блестящий ботинок, и повернул каблук.

— Поговорим в машине? Или …

— Или …

— Тогда поехали.

За всю дорогу Араб позволил себе только одно замечание.

— Ваши действия вызвали громадный резонанс в некоторых кругах, сейчас они пытаются потушить пожар в собственном доме, но не исключаю, что он может перекинуться на нас. От вас, вернее вашей подачи, Евгений Александрович, будет зависеть очень многое.

— Сделаю всё что смогу! — ответил я.

Видимо удовлетворённый моим ответом, Араб качнул головой и закрыл глаза.

Остальной путь мы проделали молча.

Целую неделю после этого, меня тренировали. Как глядеть в глаза, как отвечать на вопросы. Гипс не снимали.

— Походи так, — сказал Араб, — Пусть китайцы видят, что не одни они пострадали в этой схватке.

Ожидали проверяющего из Пекина. Он должен был решить дальнейшую судьбу нашего отдела. И его хозяев тоже.

— Их арестуют?

— Нет смысла делать это сейчас. Что им могут предъявить?

— Ну-у… — я задумался. — Измену Родине, например.

— Евгений Александрович! Измену можно повесить на меня, на вас. И можете не сомневаться, что так оно и будет. Лучше ответьте, не хотели бы вы, пока суть да дело, пройти курс молодого бойца?

— Молодого бойца?

— Хотите, назовём его курсом неуловимого мстителя. Только так! — он сжал сигарету в пальцах, — Заниматься будете, когда у нас найдётся время. Поэтому вы должны быть готовы днём и ночью. Согласны?

А что я должен был ответить?

После этого время стало двигаться скачками. Спортзал, кроссы, класс теории, стрельбище, обычно под утро приезжал Араб. Объяснял основы и разглядывал меня клюющего носом. Я всё время находился на острие, а люди не могут так жить.

— Могут! — сказал Араб. — Люди могут! Собачка помрёт. Поэтому мы учим не собачку, а тебя.

И всё покатилось дальше.

Примерно через полгода, приехал Араб и сказал:

— Хватит! Два дня на то чтобы утряслось! Потом экзамен. Если не сдадите, до конца своей жизни будете звать меня "Ваше сиятельство".

— Я сдам!

— Если так, то я начну вас звать Жекой. Вы знаете перевод вашего имени с китайского?

— Это нечестно! — сказал я чувствуя, что где-то здесь подвох, но никак не мог его увидеть.

— Да, и Алишер приезжает завтра. Он собирается учить вас летать, а то один самолёт вы у него уже разбили. Так он опасается за другой.

Всё решили за меня, потому что мной двигала месть, а они собирались направить её в нужное русло.

— Ты сгоришь на этом пути! — сказал Али однажды.

Араб сидевший у камина, с интересом глянул на нас поверх газеты.

— Не беспокойся за него, он постарается гореть потише. — ехидно усмехнулся он.

Начинался бесконечный спор о психометрике, который они заводили почти каждый вечер. Али был за то, что все люди разные, нельзя ко всем подходить с аршином Араба. Другой же считал, что психическая энергия является некоей константой, примерно такой же как складной метр.

— Возьмём к примеру Жеку! — восклицал Али, забывая о своей восточной невозмутимости.

— Нет! — коротко отвечал Араб.

— Почему?

— Потому! Он не человек, в нормальном смысле этого слова. Извини, Жека!

— Да ничего. — отвечал я, и шёл собираться гулять. Зима. Темно.

— Очки не забудь! — хором кричали они мне вслед.

Очки чтобы защитить глаза от веток.

— Ноги у тебя слабоваты. — сказал как-то Араб, только теперь я звал его Дмитрий Васильевич.

— Я каждое утро по сто приседаний делаю! — возмутился я.

— Хоть по двести. — Дмитрий Васильевич был лаконичен. — Начинай бегать по снегу, Жека, по глубокому снегу! В идеале ты должен обогнать лыжника.

— Какого лыжника?

— На первый раз лыжником будет Али. Ему давно пора размяться.

Али возмущённо запыхтел, но согласился.

Я упал через пятьдесят метров, с мыслью никогда не подниматься. Н-да-а!

После такого позора, я решил тренироваться один.

— Посмотри как движется лось! — Араб дал мне подсказку. Я посмотрел. Прыгает.

И может бежать часами. Северные олени тоже.

Иногда, бегая по заснеженному лесу, я воображал себя одиноким снежным человеком в поисках родственной души. Только никого не было рядом.

Даже Она покидала меня в дни, когда хандра наваливалась полутонной тяжестью.

Пробежав по лесу я выскочил на взлётное поле. В конце его стоял ангар с нашим самолётом и часовыми. Полоса не охранялась. Это нормально, здесь нечего охранять, кроме ламп. И увидел их…

Два человека в белых маскировочных комбинезонах ковыряли промерзший грунт, прямо на линии световой дорожки.

В белом, значит не наши! Зачем прятаться на своей территории?

Я вытащил нож, с которым никогда не расставался, и взявшись за рукоятку, что обеспечивает почти стопроцентное попадание тупым концом с семи метров, бросил.