Владимир Кусакин - Все равно!

— Слышь Кондратьич! Давай купим поросёнка?

— Живого?

— Мёртвого. В смысле жареного.

— А зачем нам целый порося?

— Это потому, что нас четверо будет.

— И хде они?

— Уже там, ждут меня. Так что выдели мне тысячу долларов на продукты…

— Ишь, шустрый! На чужие то денежки!

— Кондратьич! Я ведь тебе ещё столько же обещал?

— Обещав!

— Так вот, жмотничать будешь, ни шиша не получишь! Понял?

— Понял, понял… На, держи свои гроши, ровно тыща, можешь не пересчитывать.

— Пересчитаю ведь, Кондратьич!

— Экий ты! Ну на ещё сотню, пошутковать нельзя?

— Ещё одну давай, здесь всего девятьсот!

— Вот коцапы ж, грабют прямо на дороге! — Он протянул мне последнюю купюру. — И зачем тратить такие деньги?

— Не пойму я тебя Кондратьич, кого ты из себя всё время изображаешь?

— Жека, ты человек государственный, а я пенсионер будущий, три месяца осталось и давай бог ноги. Хорошо если буду получать сто долларов в месяц, а ты меня спрашиваешь…

— Не нуди, вон шашлычная, тормози!

— У нас тут по ночам неспокойно.

— А где спокойно, на кладбище? У тебя же пистолет есть.

— У меня пистолет, а у них что?

"Нива" съехала с дороги и остановилась у большого сарая с навесом, на котором светилась вывеска "Едальня".

— Язык у вас Кондратьич какой-то недоделанный, прямо издевательство какое-то.

— Ну ты, мову нашу не трожь, кацап!

— Да кому она нужна, кроме вас? Я пошёл.

Кроме БМВ у входа, не было ни одной машины.

— Наверное Новый год все встречают. — подумал. Обошёл сарай вокруг, прямо к тому месту, где поднимался аппетитный дымок.

— С наступающим! — поздоровался с непонятно кем. Не то азербайджанец, не то армянин переворачивал шашлыки.

— Тибе тоже! — отозвался он не оборачиваясь.

— Сколько уже готово?

Он поводил пальцем.

— Четырнацыть! Сейчас подам.

— Давай их мне, я сам. Сколько с меня?

— Семьсот гривна.

— А в долларах? Сотни хватит? — я сунул ему бумажку в руку.

— Очень новый. Не фальшивый? Другая дай!

— Возьми! — я дал вторую сотенную. — Хлеб положи!

— Номера разный, не фальшивый. Сколько вам хлеба?

— Тогда храни обе, а хлеба три буханки хватит.

— Хороший человек, слюшай. На, отнеси своим друзьям!

Я взял у него большое жестяное блюдо с шашлыками, положил сверху хлеб и свернул его пирожком.

— Слюшай, зачем так сделал? — удивился повар, и увидев что я не собираюсь идти внутрь, закричал. — Ай, зачем пошёл? Куда пошёл? Ти кто? Ограбили!!!

Мотор уже работал, когда я заскочил в машину, Кондратьевич крякнул и спросил трогаясь:

— Ты что, в самом деле ограбил шашлычную?

— Угу, двести долларов дал этому ублюдку, просто он готовил для тех ребят из БМВ.

— Подождать нельзя было?

— Чему быть, того не миновать.

— Тогда держи, отстреливаться будешь. — Он протянул мне свой пистолет. — Вообще, глупо всё как-то… И деньги твои… Счастья не чувствую, понимаешь?

— Деньги к счастью не имеют никакого отношения, Кондратьич.

— Вот ты молодой, да из ранних. Без денег не сидел, видать. Папаша у тебя шишка здоровенная поди. Пристроил сыночка.

Сзади приближались фары чёрного БМВ.

— Жалеть будем?

— Та чего их жалеть? Украиньська земля родит богато.

— Ну, смотри. Как скажу, тормози.

— Эге ж…

Выстрел хлестнул без всякого предупреждения, и заднее стекло Нивы разлетелось брызгами по салону.

— Ух, ты! Из дробовика шмаляют!

Они пошли на обгон, как делали всегда загоняя жертву на прямой дороге. Я сосчитал, их было пятеро. Один, сидевший рядом с водителем высунул руку с зажатым в ней обрезом, похожим на мой, приготовясь стрелять по колёсам.

— Тормоз!

Кондратьич нажал на педаль и машина потеряла скорость. БМВ выскочила вперёд, и заюлила по дороге зигзагом, тормозя.

— Жми и бей справа!

Хорошая машина «Нива», цепляется за грунт сразу четырьмя колёсами, мотор вот только слабоват. Теперь мы были сзади и пытались догнать её, а она уходила всё дальше.

— Каверзу какую-то готовят!

Это было и так понятно, вот только что?

— Кондратьич, фары выключи! Ты дорогу эту хорошо знаешь?

— Та совсем не знаю. — ответил он выключая свет.

Я высунул голову в окно, пахнуло водой.

— Потише, Кондратьич! Здесь река есть?

— Есть, только это больше озеро напоминает, а посерёдке мост. Не знаю как называется.

В темноте угадывалась большая масса воды.

— Съезжай с дороги! Я схожу проверю.

Они поставили машину при въезде на мост, приготовившись ослепить нас дальним светом и согнать с дороги выстрелами в топкую трясину по обеим сторонам шоссе.

Это я уже узнал когда вляпался.

Обошёл их заставу по болоту, вылез на мост и потопал обратно. Было слышно как они балаганят в ночи.

— Да точно они назад повернули!

— Дорога здесь одна, никуда не денутся. Им навстречу центровые выехали.

— Слухай, Куркуль! Ты чего раздухарился? Два раза стрелял по ним и не попал. Вот Горбань с тебя спросит.

— А чего я? Вона Сашко тоже пуляв и ни хрена!

Они услышали мои шаги и примолкли вглядываясь во тьму.

— Дывись зараз, и хто ж таков?

— Турист, хожу тут смотрю. — ответил я.

Нелепость ситуации была настолько очевидной, что они захохотали как сумасшедшие.

— Якой, а? Турыст! А ну турыст завертай взад, в свою кацапию, пока я добрый! — подскочил один с обрезом в руках.

Значит это Куркуль.

Обрез конечно короткий, но баланс нарушает. Рычаг получается очень длинный, по сравнению с предплечьем. Вот я и развернул его, помните слова Архимеда?

"Дайте мне рычаг подлиннее и потолще, и я вам тут всё переверну, на хрен!"

Смотрит Куркуль на свои стволы и слёзы начали из глаз капать. Говорит тихонько:

— Молодой я ещё, дяденька. Рано мне умирать. Вы бы меня простили? А? Я пойду, а?

Да как кинется в сторону, с дорожной насыпи в болото. Зачавкал там по воде, а его приятели орут:

— Ну ты даёшь в натуре Куркуль, зачем туриста в воду загнал?

А тот из болота орёт: Пацаны! Атас!

Обернулись они, на меня смотрят. Один руку тянет к багажнику, на котором автомат лежит.

— Руку отстрелю!

Отдёрнул быстро.

— Считаю до трёх, за это время вы должны отбежать отсюда на двадцать метров, вон туда, где Куркуль затих. Ферштейн? Раз…

Топот сменился всплесками и ругательствами.

— Сашко, твою мать! У тебя же пистолет!

— Та застрял у кармане.

— Дай мне!

Я выстрелил на голоса. Раздался вскрик. И всплески ещё дальше. Потом три выстрела из темноты. Бестолковое это дело, когда ни цели, ни мушки не видно. Они тоже это поняли. Я выстрелил ещё раз, для острастки, размахнулся и запустил обрез в воду. На багажнике автомат лежит, я заглянул в машину, удобно когда замок с подсветкой, ключ на месте. Посигналил. Метрах в трёхстах зажглись фары и Кондратьич подъехал.