Владимир Кусакин - Все равно!

Здание фактории стоит на сваях, гарантия от подтопления во время паводков и таяния снегов. Поэтому я стоял под огромным срубом в полный рост, и мог слышать голоса через иссохшую древесину, из которой современный Страдивари уже мог бы делать свои скрипки и виолончели. Собак они заперли в сарае, чтобы не убежали. Сибирские лайки знают свой дом.

Плохо то что дети находились с ними в одной комнате. Я закрыл глаза и увидел перед собой глаза старика встречавшего меня. Именно меня, сейчас я понял это.

Это его голос преследовал меня: "Не бойся себя, Жека. Открой свою сущность, тогда всё станет намного проще."

Я помотал головой, отгоняя его. Дело не в том, готов или нет, просто я постараюсь всегда поступать как человек, и буду сражаться своими руками, и думать своей головой.

Наверху, прямо надо мной хлопнула дверь. Кто-то вышел на пандус, по которому раньше закатывали бочки и заносили ящики и кули с провизией. Тугая струя ударила вниз на снег и вздох облегчения пронёсся в воздухе. Шанс!

Я подпрыгнул, выкинув своё тело на бревёнчатый настил, одновременно ударив его ножом в основание черепа. Его ноги соскользнули с края и он с хрустом упал вниз.

— Эй, Рог! Что там у тебя? — послышалось изнутри.

— Упал, ………. Ох! Нога… — простонал я искажённым болью голосом.

— Мотыль, Кукан! Быстро сходите, принесите его. Ну, живее, ублюдки!

Двое выскочили наружу и оглядевшись спрыгнули вниз, к тому что минуту назад было каким-то Рогом. Они наклонились к нему, когда я вогнал два длинных тунгусских ножа в их спины, стараясь попасть ближе к сердцу.

Они упали без звука как братья-близнецы, по обеим сторонам первого трупа, который я схватил на руки и потащил наверх к открытой двери, ругаясь сквозь зубы, при этом топал ногами за двоих.

Он сидел за столом с пистолетом в руках и как только я вошёл с телом Рога, раздался выстрел.

— Что с-сука, обмануть меня хотел?

Он сделал ещё три неприцельных выстрела, завозился в комнате, потом раздался звон стекла и шум упавшего тела. Он сделал всё правильно, бежать не размениваясь на заложников, это был его единственный шанс. Я посмотрел в окно, на всякий случай. Он уходил на лыжах широким, размашистым шагом. Так ходят охотники, проводящие большую часть жизни в тайге. Они и летом ходят точно так же. На Студенцы его путь был теперь закрыт, он понимал что его там будут ждать. Он стремился на другой берег реки. Река в этом месте мелкая, я её всю облазал, в надежде найти золото. Лёд зимой тонкий, но утонуть нельзя, потому что мелко.

Я проверил ребятишек. Четыре пары испуганных глаз таращились на меня из угла комнаты. Присел на корточки.

— Не бойтесь, я пришёл за вами. Меня зовут Шаман, мы прилетели сегодня на самолёте.

Они слышали обо мне от своих родителей. Крик радости раздавшийся в тишине сбил меня с ног и я упал на пятую точку, пока дети лазали по мне крича что-то невообразимое, а я обнимал их всех сразу.

Потом усадил за стол, подбросил в печку дров, и стал кормить из бандитских припасов. А они смотрели на меня, как я ем набивая полный рот, и пытались повторять, что собственно мне и было нужно. Детям надо было восстановить свои силы, согреться, и по-возможности забыть на время о том что произошло. А манерам их будут учить родители. Или дедушка Голдман. Я сейчас ясно увидел, как он визжа от удовольствия катается с Лейлой и мальчишками(впрочем кто их разберёт, мальчишки они или девчонки) на нартах. Потом я видел его сидящим на сцене ангара в кресле прямо над нарисованном на полу красном пятне, обозначающем вершину нашей золотой горы.

— Вы знаете месье Ронин, какая самая заветная мечта у евреев? Ну хорошо, за всех я не скажу. Только за себя. Так вот, у меня всегда была мечта сидеть на вершине громадной золотой горы, и знать что она вся твоя. Это ведь на самом деле гора?

Я требую чтобы мой офис был прямо здесь!

А я смеялся и говорил что с этим проблем не будет, поскольку разрабатывать золото не входит в наши ближайшие планы. Нам бы пристроить основной капитал, чтобы он работал и приносил доходы. Потом я спрашивал его какой самолёт он предпочитает, а он говорил что предпочитает летать только с нами, на нашем самолёте. Что ему и было обещано.

— Как то ловко вы меня… — он хлопал своими глазами лишёнными ресниц, — А вы уверены что вы не еврей, месье Ронин?

На что услышав что я никогда не видел и не знаю своих родителей, сказал:

— Теперь у меня есть надежда!

— Всем выйти из дома с поднятыми руками! — скомандовал родимый голос Степана на улице. — Даю ровно тридцать секунд!

Я подмигнул детям и поднял руки кверху. Они повторили мой жест, и мы все пошли к выходу под свет фар снегоходов, и фонарей наших курсантов, которых этот медведь притащил сюда на верёвке.

— Дядя Стёпа! — закричали малыши, перебивая друг-друга и захлёбываясь словами. — Нас спас дядя Шаман! А они убежали!

И все смеялись глядя на меня с поднятыми руками.

— Отпусти руки, Жека! Кончай! — Игорь хлопнул меня по спине так что я скатился вниз, где меня принял Франц и остальные.

— Хороши! — сказал им, — А гостей на кого оставили?

— Так им Голдман сейчас лекцию читает. — ответил Франц. — Обещал что не уснут до нашего приезда. Я слышал как он начал свою речь: "Дорогие господа из шпионских учреждений!"

Он опять засмеялся.

— Жека! — Стёпа не был бы ментом, если бы не вёл себя так. — Где преступники? Ты отпустил их?

Остальные вопросительно на меня посмотрели. Вернее на кровь на моих рукавах.

— Сволочь ты Стёпа! — сказал я вполголоса. — Ну что ты орёшь? Думаешь всем интересно знать?

Я посмотрел на своих бойцов. Они смотрели с интересом.

— Мерзавцы, если вам так приятно смотреть на покойников, я вас всех устрою копать могилы на кладбище! Ну хорошо. С той стороны, под пандусом. — я показал.

— Но чтоб молчок, а то тут менты некоторые давно ко мне подбираются.

Степан покачал головой и пошёл с остальными смотреть.

— М-да, — сказал он, появляясь из-за угла через пять минут. — А где ещё один? Я всё знаю!

— Стёпа! Не изводи ты меня со своими ментовскими штучками! Живой он, пока.

— Почему "пока"?

— Видишь он речку переходил? Вон там, где полынья? Это он купался, а потом пошёл в горку. Куда ему деться?

— Напартачил ты тут, даром что шпион. Этого я сам брать буду! — заявил он садясь на снегоход.

— Держись правее, Стёпа! Целую в глазик!

— Тьфу на тебя! — ответил комендант. И только снежная пыль.

Он вернулся через двадцать минут один.

Мы тронулись, не дожидаясь. Я слышал как кто-то кричал ему:

— Степан, где же твой арестованный?

— Застрелился в ногу… скотина!

А какую ещё пытку он мог придумать, в двух шагах от полярного круга?

Оплакивать своих мёртвых будем завтра.