Черил Фрэнклин - Инквизитор

— Эта женщина-соли видела Ареса, — буркнул Роаке.

Акрас нахмурилась. Воин-реа должен ждать приказа вождя клана, прежде чем заговорить. Гордость Роаке росла быстрее, чем осуществлялись его планы. Проявления черт характера, унаследованных от предателя-реа, тревожили Таграна.

Акрас не упрекнула Роаке. Она кивнула Аресу:

— Что произошло?

— Жена сына предателя-реа узнала бори, — ответил Арес. — Правда, ей неизвестно, что бори скрывает.

— Предателю будет известно, — фыркнул Роаке. — Если женщина проговорится, он узнает, что ему грозит. Ты был неосторожен, брат. Позволил бори проголодаться, и весь камуфляж пошел насмарку.

— Окружающая среда Стромви тяжела даже для бори, — отозвался Арес, — а Вотан опоздал на рандеву, так как ты не предупредил его, что грузовой корабль с Деетари в этом дециспане сделает дополнительный полет на Стромви.

— Если пилот-реа позволяет обнаружить себя грузовому кораблю, — с отвращением произнес Роаке, — то нам незачем торговать релавидом.

— Ты обследовал поле, Арес? — сурово вмешалась Акрас.

Арес кивнул:

— Посев произведен. Рабочие-стромви думают, что они посадили какое-то растение соли в качестве очередного эксперимента на ферме Ходжа.

— Мы уже знали это от Фебро, — проворчал Роаке, — который слишком ценит свою жизнь, чтобы обманывать нас. Аресу незачем было самому посещать планету. Он подверг опасности все, позволив этой женщине увидеть его.

Тагран молча согласился с этим, хотя не одобрял Роаке за то, что он осуждает решение вождя клана послать Ареса.

— Отмщение принадлежит Реа, — заявила Акрас; ее суровые янтарные глаза сузились от гнева, — и мы насладимся им в полной мере. — Тагран незаметно поежился. Горечь и злоба Акрас в последнее время тревожили его все больше. — Мистер Фебро — полезное орудие, но такие, как он, слишком легко покупаются и продаются. Он хорошо нам служит, как агент в сделках с Пером Валисом, но я не доверю ему честь Реа. Не забывай нашу главную цель, Роаке. Я должна увидеть уничтожение предателя.

«Во всем клане, — мрачно подумал Тагран, — именно Роаке думает о главной цели и чести Реа. Он слишком хорошо понимает, что такое целесообразность».

— Женщина предупредит врага раньше, чем следует, если мы не остановим ее. Конечно, мы можем уничтожить ее, но в этом нет необходимости. Только глупец по неосторожности убивает членов Консорциума.

— Она заодно с предателем-реа, — резко бросила Акрас.

Арес вытащил свой кинжал и повернул его бронзовой рукояткой к Акрас, предлагая услуги воина. Тагран ощутил внутреннюю дрожь и напряжение в кажущихся спокойными словах:

— Я сам устраню женщину-соли. Наш план не пострадает.

— Если ты убьешь ее, — фыркнул Роаке, — то предатель-реа будет предупрежден так же ясно, как если бы мы сами заявили о себе.

— Я хитрее, чем ты думаешь, брат.

Акрас коснулась рукоятки, принимая предложение. Арес отсалютовал ей и спрятал кинжал в ножны.

— Ты идешь на ненужный риск, Арес, как и вождь нашего клана. — Роаке шагал взад-вперед перед Таграном.

— Где твое спокойствие воина? — осведомилась Акрас.

Роаке прекратил ходьбу и холодно посмотрел на нее.

Единственный из всех реа, он мог без всякой робости выдержать неудовольствие вождя клана. Его самоуверенность служила еще одним неприятным напоминанием о Биркае.

— Я слишком тщательно строил планы, чтобы отказаться от них теперь, — с гордостью произнес Роаке. — Дочь предателя предчувствует унижение. Сын уже наш, хотя он слишком глуп, чтобы понимать опасность. Мы уничтожим всех, кто дорог предателю. Позволь мне довершить начатую работу по плану, вождь, и без импровизаций, которые могут повредить полному успеху.

«Совсем как его мать, — думал Тагран. — Роаке одержим идеей и поддерживает ее до конца. Подобно своему отцу, он преследует цель со слепым упорством».

— Имущество предателя, его работники и слуги, — продолжал Роаке, — скоро обратятся в прах. Он увидит, что его тайна раскрыта, и не сможет избежать своей участи. Я уничтожу каждую грань его непомерного самомнения, и он убедится, что стал ничем! — Роаке посмотрел на брата, чья легкая улыбка свидетельствовала о сознании своей более почетной миссии. — Честь убийства предателя принадлежит тебе, Арес, как мы договорились, — нехотя признал он.

— Как решил вождь нашего клана, — поддел Арес брата, которому он явно завидовал.

— Предатель может сам пожелать смерти, — отозвался Роаке, — когда я осуществлю все свои планы.

— Предатель-реа снова наш, что он скоро узнает, — заговорила Акрас, предотвращая серьезное столкновение. — Ты доставишь его ко мне, Роаке, и я буду удовлетворена. — Конфликт между братьями на этом вряд ли закончится. Тагран не сомневался, что Акрас воспользуется соперничеством сыновей, как пользовалась всеми имеющимися под рукой возможностями. — Но не перечь мне снова, Роаке. Я завершу свое мщение и без тебя.

Арес коснулся медной пряжки своего плаща там, где Роаке носил эмблему военного вождя. Роаке не заметил жеста брата, но Тагран заметил, а тонкие губы Акрас изогнулись в мрачной усмешке. Работа Роаке — длительная подготовка — почти закончена. Теперь близилось время мести сына Загаре.

Двое мужчин встретились молча — каждый, подходя к арочному каменному мосту, был осведомлен о приближении другого. Оба остановились на середине моста, и каждый бросил взгляд на извилистый поток, струившийся под мостом. Золотистые вечерние облака скрыли одно солнце, но огоньки второго, все еще сверкавшего на голубом небе, плясали на водной поверхности. От воды исходил сладковатый запах.

Мужчина-соли казался хрупким и маленьким рядом с калонги, чья колышущаяся мантия наружных конечностей и усиков поглощала ароматы его водяного сада. Смуглый худощавый соли выглядел обычным представителем своей расы, если не считать глаз, которые не имели постоянного цвета, а причудливо переливались разными красками. Низкие вечерние солнечные лучи оттеняли его кожу и подчеркивали угловатые черты лица.

Калонги заговорил первым, в соответствии с высоким рангом.

— Вы вспоминаете историю из своего детства, — мягко заметил он, будучи одним из высших адептов Сессерды, славившимся остротой восприятия даже среди собственного народа.

— Я вспоминаю миф о двух воинах, которые встретились на мосту и дрались в честном поединке, — отозвался соли, привыкший к необычайной силе восприятия калонги. — Их мечи вершили правосудие.

— Твой народ любит своих героев.

Соли самоуничижительно усмехнулся:

— Мы, соли, всегда чтили наших воинов больше, чем наших мудрецов, хотя и утверждали обратное. — Он вздохнул, словно ощущая тяжесть грехов своего вида. — Мы ценим разрушителей выше созидателей, хотя разрушать куда легче, чем созидать. Наши историки словно сговорились возвышать жестоких, эгоистичных и безжалостных.