Черил Фрэнклин - Инквизитор

Нгина без труда нашла пещеру, которую Нгои выбрал в качестве тайника. Он подготовил ее для использования, подрезав разросшиеся корни и даже расчистив старый доступ к корневой передаточной сети, распространявшей по всей планете щелканье стромви. Знакомые мягкие звуки подействовали на Нгину успокаивающе. В маленьком помещении, как и в теплице Нгури, хранились образцы корней.

Нгина представила себе множество миллиспанов усердной работы Нгои, скрытой от всех, кто мог бы сравнить ее с трудами лучших садоводов, вроде Нгури. Все знали, что Нгои работал бригадиром, потому что его ум был слишком неповоротлив для стромви. Нгина никогда не задумывалась о том, что Нгои мог робко мечтать о дарованиях, которыми никогда не обладал. Она сожалела о его несбывшихся мечтах, заволакивая последний мешок из виноградных волокон в угол пещеры, где уже лежали его собратья.

Земля задрожала, и корневая сеть донесла в маленькую пещеру оглушительный грохот. Один из мешков опрокинулся, и пакеты рассыпались по полу. Нгина инстинктивно схватила пакет, упавший на ее переднюю ногу.

Мечтам Нгои не суждено было сбыться. Откуда-то появился враг и превратил пещерную нимфу в страшную пустую королеву. Волна ужаса захлестнула Нгину. Она быстро защелкала, передавая по корневой сети отчаянное предупреждение своему народу.

«Сказать Калему. Сказать Сильвии. Сказать Риллессе, если хоть капля разума может пробиться сквозь пелену самообмана, в котором она пребывает. Сказать наследникам Ходжа, что Бирк мертв, и пусть они сами разбираются со всеми последствиями. Поручить Джейса Слейда заботам Калема и избавиться от всех до завтра, когда у инквизитора появятся причины тщательно допросить всех соли».

Тори казалось, что она обдумывает свои планы с достаточной степенью прагматизма. С одной стороны, ей хотелось обсудить ситуацию с кем-нибудь из представителей своего вида, с другой — она отвергла это желание как абсолютно детское, поскольку общество кого-либо из находящихся в пределах досягаемости соли едва ли подходило для нынешних обстоятельств. Что касается деетари, то Талия чересчур глупа, а Гиса поглощена пророчествами. Стромви слишком раздавлены горем, чтобы разделить страхи соли. Пожалуй, лучше было найти какую-нибудь работу и заняться ею на своем чердаке.

Тем более, что ей не удалось найти ни Калема, ни кого другого.

Все в доме носило признаки внезапно прерванного размеренного существования. В комнате Сильвии на полу валялся тонкий зеленый шарф. В кухне на тарелке засыхала недоеденная дыня. В холле в двух хрустальных бокалах осталось недопитое вино, а на ковре расплылось влажное пятно. Из окон фасада дома, как всегда, были видны сады и мягкое стромвийское небо.

Тори обошла все комнаты жилого крыла, вздрагивая при каждом шорохе, которые ей внушало воображение. Она ожидала, что вот-вот наткнется на Сильвию или Калема, Риллессу, Гису или Талию. Брат и сестра Ходжи старались избегать стромвийского дневного зноя, а женщины-деетари вообще редко отходили далеко от дома. Что касается Риллессы, то ее нужно было уговаривать даже выйти из комнаты.

Тори выкрикивала все имена по очереди, пока Джейс молча брел рядом. За исключением их двоих и тела Бирка, в доме никого не осталось. Тори трижды проделала путь от лестничной клетки до холла, прежде чем Джейс убедил ее, что обитатели дома куда-то ушли.

Неохотно согласившись с этим утверждением, Тори поспешила покинуть сумрачные коридоры. Не обращая внимания на призывы Джейса к осторожности, она быстро вышла через портик с колоннами и направилась в сторону участка работников-стромви. Подойдя к колючей изгороди, Тори позвала стромви и прислушалась, так как вход для соли не расчищали уже несколько месяцев.

Отдаленное щелканье продолжалось без перерыва или изменения. Джейс молча подошел к ней; солнечный свет придавал его глазам странный металлический отблеск.

— Стромви всегда ходят через этот участок, — объяснила ему Тори. — Здесь дорога к их пещерным жилищам и туннелям. — Она снова прибегла к безликой профессиональной вежливости, чтобы не дать Джейсу возможности затронуть менее приятные темы.

— Щелканье доносится из-под земли, — отозвался Джейс. — Вас никто не услышит.

Его уверенность раздражала Тори, так как казалась ей безосновательной.

— Звуки слишком приглушены листвой, чтобы определить точное место, — возразила девушка, хотя по-прежнему не получала никакого ответа, который мог бы подтвердить ее правоту. — Кто-нибудь из стромви всегда работает на просеке, — настаивала она, продолжая звать.

— В ангаре стоит мой корабль, — предложил Джейс. — Мы могли бы расширить круг поисков…

Тори упрямо покачала головой. Ее злило, что утверждения инквизитора всегда оказывались правильными, хотя как будто не имели под собой никаких логических оснований.

— Они не могли уйти далеко. — Тори больше не следила за своим произношением, так как ей было безразлично, кто ее услышит — соли, деетари или стромви. — Нгев должен быть в саду. Я просила его подстричь нектарные розы возле крайней дорожки.

И Тори отправилась на поиски в сад, осматривая каждую извилистую тропинку. Она добралась до границы розовых полей, но дорожки для соли оказались пустыми, а из туннелей стромви никто не отзывался, как и с участка работников. Ее крики и призывы остались безответными. В поле не было заметно никакого движения, а щелканье стромви доносилось словно отовсюду.

— Нгури должен быть в теплице, — упорствовала Тори. Джейс вздохнул, но последовал за ней ко входу. — Нгури, это я, Тори, — окликнула она, но стромви не отозвался.

Наклонившись, Джейс вытащил застрявшие в брюках колючие семена серебряной лилии. Он осторожно собрал их и выкинул целую горсть через крышу теплицы. Семена поблескивали, вращаясь в воздухе и падая в заросли винограда.

— Нгури! — снова позвала Тори. Она наблюдала за дождем серебристых семян на фоне лилового неба, и впечатляющее зрелище изгнало на момент чувство страха. Но красота эта была такой мимолетной…

— Нгури там нет, — сказал Джейс, вертя в пальцах последнее семя. — Этот дом пуст.

Тори хотела предупредить гостя, что семена серебряной лилии вызывают кожное раздражение, но решила предоставить ему узнать это на собственном опыте.

— Презираю пессимистов, — заявила она.

— Я не пессимист, — серьезно ответил Джейс. Заметив, что Тори смотрит на семя в его руке, он добавил: — И я не восприимчив к яду серебряной лилии. Вы проявили немалую проницательность, догадавшись об этом.

Тори отвернулась, смущенная упреком, разозлившись на собственную детскую выходку. Протянув руку к углублению в граните, она извлекла оттуда четыре комплекта браслетов и начала внимательно их обследовать, не желая признаваться в терзавших ее сомнениях. Ей не хотелось верить, что Нгои и Бирк мертвы, что Нгури куда-то ушел и что слова Джейса созвучны ее собственным опасениям, так как лишь надежда могла приглушить боль.