Грэм Макнилл - Фулгрим

Дьявольская сила вдруг наполнила тело Феникса, и он с первобытным воплем рванулся навстречу Феррусу Манусу, замершему на миг от неожиданности. Развернувшись на месте, Фулгрим весь вложился в размашистый выпад — и достиг цели.

Серебряный клинок глубоко вонзился в грудную пластину брони его брата, и примарх Железных Рук вновь рухнул с криком боли — на сей раз на оба колена, а пламенеющий нездешней энергией меч пронзил его тело и доспех насквозь, словно раскаленный нож кусок масла. Кипящая кровь полилась из раны неудержимым потоком, и Огненный Клинок выпал из руки Ферруса, судорожно хватающего ртом воздух в агонии.

— Прикончи его! Убей его! — завизжал давно не слышанный голос, но на сей раз Фулгрим понял, что доносится он не из его головы, а из невообразимой дали за гранью времени и пространства. Неоспоримая власть приказа звучала в крике, и Феникс почувствовал, что собственное тело почти не подчиняется ему.

Без всякой красоты и изящества, с хриплым рыком Фулгрим воздел над головой меч Лаэра, готовясь нанести Манусу смертельный удар. Неведомая энергия стекала с острия изогнутого клинка, струилась молниями по рукам Феникса, впитывалась в плоть и кости его израненного тела.

Фулгрим стоял, окруженный сверкающим облаком пурпурного огня. Дуги ярчайшего света медленно обтекали его величественную фигуру, отыскивая края открытых ран и кружась возле них, проникая внутрь и будто вылизывая сочащуюся кровь.

Грудь Ферруса Мануса, беспомощно склонившегося к его ногам, его тело конвульсивно подергивалось, то ли от болезненной раны в груди, то ли от ужаса перед жуткой, потусторонней силой, жаждавшей его смерти.

— Он должен умереть! Иначе он убьет тебя!

Фулгрим посмотрел в серебряные озера глаз поверженного брата — и увидел в них свое истинное отражение.

В миг, растянувшийся на тысячелетия, он с беспощадной ясностью осознал, в кого превратился и частью какого омерзительного преступления стал. Вечность утекала сквозь пальцы, а Фулгрим вновь и вновь думал о той чудовищной ошибке, которую совершил, вытащив из камня лаэранский клинок. Миллионы лет минули с той секунды, как он заглянул в глаза Мануса — и лишь тогда Феникс решился выбросить проклятый меч.

Но ладонь его лишь крепче стиснула рукоять, и, поняв, как низко он пал, Фулгрим тут же увидел, что обратного пути наверх не существует. Эта истина показалась тем горше, когда он постиг суть лживых замыслов Воителя и увидел себя со стороны — бездумное орудие грязных планов Хоруса.

Время по-прежнему не желало течь с нормальной скоростью, и Феникс видел, как Феррус Манус долгие столетия невероятно медленно тянется к лежащему в шаге от него Огненному Клинку, как его пальцы смыкаются на рукояти, как меч вспыхивает яростным пламенем, отзываясь на прикосновение своего создателя.

— Ещё миг — и он убьет тебя! РЕШАЙСЯ!

Казалось, сам клинок в руке Финикийца дернулся, взывая к примарху — но тот уже не нуждался в чьих-либо советах. Ведомый страхом за свою жизнь, Феникс взмахнул мечом.

Серебряное лезвие устремилось к Феррусу Манусу, а Фулгрим ощутил неудержимый взрыв торжества той древней твари, что так долго скрывалась в темных лабиринтах его души. Понимая, что сейчас произойдет непоправимое, он отчаянно попытался остановить руку, отвести удар в сторону — тщетно. Собственные мышцы уже не повиновались Примарху Детей Императора.

Противоестественная, откованная в пучинах варпа сталь встретилась с железной плотью непреклонного Горгона, и её пламенеющая кромка прошла сквозь кожу, мускулы и кости Ферруса Мануса с визгливым воем, эхом отдавшимся в краях, неведомых никому из смертных.

Кровь хлынула из раны — но тут же испарилась в потоке энергии, от рождения заключенной в теле сына Императора. Фулгрим отшатнулся и рухнул на спину, ослепленный её невыносимо ярким светом, меч Лаэра упал на камни рядом с ним.

Он услышал крик, подобный хору баньши, закружившийся вокруг него подобно призраку, холодные когтистые руки охватили его тело, тысячи голосов на разные лады застонали в его голове.

Призрачные вихри подняли и завертели Феникса, играя им, будто клочком бумаги и понемногу сжимая в жестокой хватке. Фулгрим почувствовал, как трещат его кости и рвутся жилы — мстительные вихри, похоже, решили разорвать его на части в знак отмщения. Он не сопротивлялся, зная, что заслуживает такой кары за братоубийство — но тут вновь явилась та сила, что направляла его руку в миг удара, то существо, что незримо следовало за ним с Храмового Атолла.

Словно хищник, стоявший над телом добычи и взрыкивающий на бродящих рядом, незримое создание бросилось на защиту Феникса — и вихри, отпустив его, исчезли, стеная от мучительного разочарования.

Фулгрим тяжко ударился оземь и перекатился набок, судорожно вдохнул холодного воздуха ночной пустыни, и вновь обрел слух, зрение и волю. Он услышал крики боли, шипящий свист лазеров, грохот взрывов, ритмичное пощелкивание болтеров, неустанно посылающих в цель очередь за очередью.

Это были не звуки сражения.

Это были звуки резни.

Преодолевая пылающую ледяным огнем боль от ран и невыносимую тяжесть на душе, Фулгрим поднялся на ноги. Кровь и изуродованные трупы окружали его, несколько оставшихся в живых Детей Императора — Марий и Юлий среди них — пораженно смотрели на обезглавленное тело Ферруса Мануса.

Феникс невидящим взглядом уставился на убитого брата. Упал на колени, воздев руки к небу. Закричал, и в голосе его, казалось, соединилась вся боль потерь, что испытывали люди от начала времен:

— Что я наделал?! Трон Терры, что я сотворил?! Отец… отец, спаси меня, прошу!

— Ты сделал то, что нужно.

На сей раз шепот невидимки донесся из-за спины Фулгрима, его горячее дыхание согрело похолодевшую шею примарха. Тот быстро обернулся, но увидел лишь скалы и черный песок до горизонта, странный советчик не собирался открывать себя.

— Он мертв, — прошептал Феникс, боль потери сковала его губы, дело собственных рук казалось немыслимым. — Я убил его.

— Именно так. Своими руками ты лишил жизни родного брата, который искренне любил и уважал тебя, верно сражался рядом с тобой долгие годы.

— Да, да, это был мой любимый брат…

— Верно, и он также любил и почитал тебя превыше иных.

Все усиливающееся присутствие того, кто говорил с ним, окружило Фулгрима плотным облаком, чьи-то нежно-жестокие пальцы с нестерпимой лаской коснулись глаз, и примарх унесся в глубины собственной памяти, вновь оказавшись в «Огненной Птице», летящей к флагману Диаспорекса. И «Железный Кулак» вновь спас его от неминуемой гибели. Лишь теперь, когда пелена злобы и недоверия исчезла, Фулгрим увидел все чистосердечие, всю самоотверженность брата, и понял, что поступок, который он принял за нечто само собой разумеющееся, на деле был актом чистейшего героизма.