Уильям Форсчен - Реванш императора

«Помните, солдаты Франции, что сегодня на вас взирают сорок веков истории!» Эту фразу он произнес в Египте, под сенью пирамид, перед решающей атакой мамелюков. Теперь между ним и его словами такая же разница, как между пирамидами и их строителями.

Как бишь звали того английского стихоплета, который написал «Озимандию»? Байрон или Шелли? В свое время он подозревал, что автор метил в него. А сегодня сам сделался древней историей мира, которого в будущем уже не существует. Но ведь они и Александра помнят, сами говорили. Интересно, как они с ним обошлись? И с какой целью они похищают из прошлого прославленных воителей? Чтобы спасти от безвременной гибели или использовать в своих целях? А может, они их просто коллекционируют, как коллекционируют антикварные безделушки пресыщенные вельможи и богачи?

Корабль снова дернуло, и он с трудом удержался на ногах. На краткое мгновение он почувствовал, как все вокруг словно размывается у него перед глазами. Голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. На секунду он даже испугался, но не происходящего с кораблем, а возврата к прежнему состоянию — уж очень похожими

выглядели симптомы. Неужели это все-таки иллюзия и сейчас он проснется старым, больным, жирным и не способным удержать в желудке даже жалкие крохи проглоченной пищи? Но тут из-за двери до него донеслась чья-то ругань и возбужденные возгласы, и император с облегчением понял, что он не спит, а как раз напротив.

Он с сомнением посмотрел на дверь. С одной стороны, вроде бы нет смысла прятаться здесь и дальше. Судьба выбрала его, одного из миллионов обреченных, и дала новый шанс, о котором мечтает каждый умирающий. Больной старик превратился в пышущего здоровьем молодого человека, чтобы вновь пройти прежний путь, но не сделав прежних ошибок. С другой стороны, сумеет ли он использовать этот шанс? Он больше не дома, а в чужом мире, о котором почти ничего не знает. Здесь все придется начинать заново. Сможет ли он оправдать легенду и выполнить то, чего от него ожидают, или бесславно провалится, не сумев приспособиться к новым правилам игры?

Он как бы вновь вернулся в шкуру того юного артиллерийского майора, так настойчиво рвавшегося к своему первому самостоятельному командованию, с которого потом начался стремительный взлет к славе и власти. Атаковать, всегда атаковать первым — вот ключ к успеху. Он оглянулся на серворобота. Тот терпеливо ждал, пока человек не покинет отсек, чтобы застелить постель. Легонько похлопав автомат по плечу, император направился к выходу с высоко поднятой головой и уверенной улыбкой на губах. Дверь перед ним бесшумно распахнулась.

Элдин бегом ворвался в рубку. Тия отстала от него на шаг.

— Что это еще за чертовщина?! — выкрикнул он прямо с порога.

— Насколько я понимаю, гиперпереход завершен, — ответил Ярослав таким тоном, словно это он вел корабль. Впрочем, старый ученый даже не смотрел на Элдина. Его сияющий взор был прикован к экрану переднего обзора, на котором фиксировалось все происходящее в реальном пространстве впереди по ходу корабля.

Элдин пристально вгляделся в экран, не совсем понимая, что так заинтересовало историка. До него не сразу дошло, что черная пустота на мониторе в реальности вовсе не пустота, а нечто иное. По краям экрана, как и положено, сияли звезды и созвездия, а вот в центре красовалась большая черная дыра. Он оглянулся на Оиси и Вуша, с видом заговорщиков сидящих рядышком за пультом управления.

— Сфера Древних Странников, — негромким, но торжественным, как при богослужении в храме, голосом объявил самурай.

Вуш не сказал ничего. Он не сводил глаз с экрана, то и дело нервно дергая головой.

Элдин подошел поближе и начал внимательно разглядывать изображение на экране. Можно было попытаться опознать несколько созвездий, чтобы потом вычислить это место, но один взгляд Оиси заставил его отказаться от подобного намерения. Клятва есть клятва, и Элдин, вздохнув про себя, сосредоточился на изучении темного круглого пятна в центре. Приборы регистрировали присутствие массы и наличие инфракрасного излучения, свидетельствовавшего о тепловых процессах внутри Сферы. Примерно такая же картина наблюдалась при подходе с внешней стороны Кольца Колбарда. Сфера вращалась, но с очень незначительной угловой скоростью, едва достаточной для создания внутри нее искусственной гравитации. До цели оставалось больше двадцати миллионов километров — сущие пустяки для идущего на одной десятой световой корабля.

В рубке появился Зергх, с одного взгляда оценил ситуацию и издал торжествующий рык. Несколько секунд спустя серворобот уже наполнял бокалы. Такое событие следовало отметить. Оиси, подчиняясь довольно туманным инструкциям Вуша, вел корабль не по прямой, а по касательной. Прошло совсем немного времени, и взорам их открылась столь величественная и завораживающая панорама, что невозможно было удержаться от дружного возгласа изумления.

Часть северного полушария Сферы, похожая на пирог, была не закончена строителями и открывалась прямо в космическое пространство. Когда же звездолет немного продвинулся к центру провала, на всеобщее обозрение предстала внутренняя часть Сферы. С расстояния в десять миллионов километров она напомнила Элдину хрустальный шар, окутанный мраком, кроме небольшой секции, сквозь которую можно было разглядеть загадочное сияние внутри. Сияние исходило из центра, где в пустоте, словно подвешенное на ниточке, пылало маленькое искусственное солнце. В его лучах было хорошо видно, что Сфера представляет собой полый внутри шар со сравнительно тонкой внешней оболочкой.

Открылась ведущая в медицинский отсек дверь, и в рубку вошел Наполеон. Он замер на пороге, ожидая, быть может, восторженных приветствий под звуки фанфар, но, увидев, что все поглощены изображением на экране и не обращают на него внимания, счел разумным не афишировать своего появления, а просто тихонько присоединился к окружающим.

Его сознание, сознание человека девятнадцатого столетия, поначалу никак не отреагировало на увиденное. Взору его предстал похожий на пирог со срезанной верхушкой объект, освещенный внутри маленьким сияющим мячиком. Однако Наполеон был мудрым человеком и отдавал себе отчет, что видит нечто необычное и удивительное, судя по реакции его спутников. Он подошел поближе к экрану и пристально вгляделся в изображение, силясь понять, что же это такое.

— Это искусственное солнце, заключенное внутри искусственно созданного пустотелого шара диаметром в несколько миллионов километров, — любезно пояснил Оиси, первым заметивший гостя и правильно истолковавший его любопытство. Японец сам не так давно находился в сходном положении и хорошо понимал, в какой трепет могут повергнуть новичка элементарные вещи, знакомые в этом времени каждому ребенку, но совершенно неизвестные выходцам из прошлого. Он прекрасно помнил, как с раскрытым ртом глазел на чудеса нового мира, еще не до конца осознав его непостижимую сложность и огромность. Ему пришлось с кровью отдирать старую кожу и мучительно долго привыкать к новой. Это был трудный процесс, сопровождавшийся приступами ностальгии и растерянности. У натуры более слабой он мог вызвать безумие или попытку покончить с собой.