Андрей Уланов - Автоматная баллада

— Отличный шанс для тебя, Красотка, — прошептал он. — Покажи, на что ты способна.

Винтовка упруго ткнулась в плечо.

— Ты попал, — девушка, казалось, сама не верила в то, что говорила. — Ты попал в камень.

— Точнее, — не отрываясь от прицела, выдохнул стрелок. — Что попал, я вижу и сам. Левее, правее, выше белого пятна? Валун большой…

— Облачко было… — девушка замялась, — кажется, слева и чуть выше.

— Кажется… — ворчливо повторил Швейцарец, вкладывая новый патрон.

Затем его «накрыло». Знакомое, уже далеко не первый раз испытываемое, но всё равно не перестававшее восхищать его ощущение. Он и Красотка вдруг стали единым целым, стрелок растворился в оружии, ласковое тепло разогретого пристрелочным выстрелом ствола воспринималось едва ли не чётче биения сердца. Швейцарец ясно чувствовал, как туго упёрся скат гильзы, спуск прошёл последние миллиметры… скользнула вперёд игла бойка… ослепительно-яркой точкой полыхнул капсюль… обтекая скользящую по нарезам пулю, ринулся по стволу огонь… и невидимая нить протянулась следом за буравящим воздух металлом. Он чувствовал эту пулю, вернее, её чувствовало то существо, что возникло в результате слияния человека и его винтовки. Чувствовало и знало, что благодаря этой нити уже покинувшая ствол пуля всё ещё является частью их-его и на неё, эту пулю, даже можно воздействовать… но никакой нужды в этом не было — ещё не выбрав до конца ход спуска, Швейцарец знал, что попадёт.

Больше всего на свете он любил именно это ощущение — сравниться с ним не могло ничто.

Горячая кровь и холодная сталь… жар, что рождается под ударом бойка и передаётся толчком приклада в плечо, захлёстывает всё тело, при этом оставляя мысли столь же ясными, как и оптика. Совершенный биомеханизм, человеко-винтовка, которому для окончательного погружения в нирвану требуется всего лишь одна-единственная вещь — цель по ту сторону прицельной марки. Эй, святые! Все, сколько вас там есть, в оружейном раю — дайте же мне цель, настоящую цель!

К голосу оружия небеса всегда благосклоннее, чем к людям, а понятие «всегда» включает в себя и «сейчас».

— Хочешь помочь? — не отрываясь от прицела, тихо спросил он.

— Да.

— Тогда читай стрелковую молитву. Только не вслух, про себя.

— Я… я не знаю такой молитвы.

Швейцарец фыркнул.

— Она простая, — сказал он. — Повторяй за мной: да сохранит наши стволы святой Токарев и святой Шпагин, да сбережёт нас от осечек святой Кольт, да сделает наш спуск плавным святой Маузер и да направит наши пули в цель святой Браунинг.

Это казалось всего лишь несильным ударом, но, когда шарфдесятник Храма Руслан Долин поднёс к груди ладонь, в неё упруго толкнулась тёплая струя. Затем долетевший наконец звук выстрела выдернул землю у него из-под каблуков. Со стороны это выглядело так, словно командир попросту споткнулся — целых пять секунд, пока ещё один храмовник не превратился в наглядное пособие на тему: человеческая голова после прохождения сквозь неё твёрдой, остроконечной и сверхзвуковой пули.

— Лежать! — прошипел Шемяка. — Тихо! Ни звука!

— А…

— Тихо, мать твою! Это козлоящер!

Полной уверенности у Айсмана не было, но когда из кустарника с фырканьем вывалилась светло-коричневая туша, радоваться своей догадливости Сергей не стал. Во встрече с самым опасным существом болот радостного было чертовски мало, с какой стороны ни гляди.

— Куда в него лучше стрелять?

Обернувшись на шепот, Сергей с ужасом увидел, как Энрико — вот послала же тётка Фортуна идиота! — приподнявшись и упёршись «банкой» в камень, целится в монстра из автомата.

— Нишкни, холера! — шёпотом заорал Айсман, одновременно подсекая ботинком «банку» «АКМа». Падая, автомат ударился о камень, а затем об его ствольную коробку приложился и сам хозяин.

Шемяка оглянулся — до твари оставалось метров триста, и хотя над водой звук разносится далеко, шансы были. Козлоящер, по сути, всё же ящер, а не какое-то там млекопитающее, и потому на слух полагается куда реже, чем на иные источники информации. А ветер дует от него.

— Сергей…

— Это — козлоящер! — Айсман скрипнул зубами. — Я говорил о нём раз пять, не меньше. И говорил, что нужно делать при встрече с ним. А вы кивали в ответ.

— Ты говорил — падать и не двигаться.

— Именно.

— А про уязвимые места этого монстра… — девушка осеклась, увидев лицо развернувшегося к ней следопыта: белое как бумага, без единой кровинки… с глазами, которые сложно было поименовать иначе как бешеные.

— Если мы переживём ближайшие пять минут, — прошипел Сергей. — Я … уложу тебя мордой в болото, … и … в зад.

«И это будет называться: легко отделалась, — мысленно добавил он, — потому что на самом деле мне хочется просто разорвать тебя в клочья. Куда более мелкие, чем оставляет козлоящер».

Так, спокойно… спокойствие. Вдохнуть, сосчитать до пяти, выдохнуть…

Он посмотрел на болото. Тварь стояла всё там же, наклонившись к поверхности болота, и пыталась что-то то ли разглядеть, то ли вынюхать. Вот приподняла морду, огляделась по сторонам… снова наклонилась.

— У козлоящера нет уязвимых мест, — тихо сказал Шемяка. — На голове и спине у него панцирь. Вроде черепашьего, но не сплошной, а сегментный… и потому позволяет твари двигаться куда более свободно. Примерно такой же панцирь и на брюхе, только малость поуже, чем на спине. Где панциря нет — кожа, очень толстая и прочная.

— Неуязвимых зверей не бывает, — влез в разговор Энрико.

— Верно. Уязвимое место козлоящера — глаза. Возьмёшься с трёх сотен метров погасить его гляделки?

Козлоящер выпрямился. «Ёжкин кот, — почти с восхищением подумал Шемяка, — до чего ж здоровая тварь — метра три роста, при том, что на полусогнутых. А вот чего Лёшка гнал, что урод, когда стоит, на человека похож, только с рогами? Ни фига он не похож, в коленях два сустава и хвост… да и форма башки не соответствует, даже без учёта рогов… всех трёх пар. Ну, чего ты по сторонам глазеешь, а, чудо-юдо? Шёл бы себе…»

— А кроме глаз?

— Кроме глаз по нему нужно из пушки лупить, — сказал Айсман. — Как минимум бээмпэшной. А так… видел я однажды, как мужик по твари почти полную ленту из «ПКМа» высадил… прежде чем козлоящер добежал и его на лоскутки перевёл.

— Видел — и остался жив?

— Угу. Потому что мы гранатомёт зарядить успели. И попали… первым выстрелом.

Ещё не закончив говорить, Сергей вдруг ощутил, как сжимается, будто проваливаясь куда-то вглубь, сердце… и с пронзительно-тоскливой ясностью понял, что драки уже не избежать, хотя тварь всё ещё стояла на том же месте.

Просто переменился ветер.

Он, уже не таясь, отложил в сторону Сашку и поднялся с земли.