Андрей Посняков - Крестоносец

Подхватив одежку, кнехт быстро прячется в ближайших кустах – к лесу-то не успеть, далековато.

Баркас причаливает к берегу – там, у впадения в озеро Черной речки, есть подходящее место. Дюжие, вооруженные мечами и копьями, парни выталкивают на берег… юных стенающих девушек, похоже что – пленниц. Кое-кто лупит их кнутом…

Дев гонят в лес, как раз по той тропке, что тянется вдоль Черной реки… Быстро накинув одежку, Эгберт крадется за незнакомцами следом. Вот они – подозрительные люди, о которых предупреждал герр комтур! Вот она – награда, теперь уж никто не скажет, что Эгберт – плохой воин, грязнуля и неумеха. Теперь уж… Юный кнехт крадется неслышно, в серых глазах его сверкает огонь любопытства…

Странный отряд сворачивает к Танаеву озеру. Эгберт затаился в кустах. Господи! Кажется, идут обратно! Нет, не все – только вооруженные парни. Дюжие такие, один – с кнутом. Идут, усмехаясь, о чем-то негромко переговариваются, смеются, как люди, только что выполнившие какое-то важное дело.

Эгберт пропустил их – ну, ясно, что возвращаются к баркасу, да сейчас уплывут. А вот девки… Куда они-то делись? Далеко уйти не могли…

Но, нет! Напрасно бегал парень по всему лесу – никого и ничего не нашел, словно и не было тут никаких парей и девок, похоже что – пленниц. И крови не было, и мертвых тел – ну, не успели бы закопать, слишком уж быстро вернулись. Тропки там две через болотины – быстро не пойдешь, а по дороге – той самой, недавно отремонтированной – либо к бургу, либо во Псков. Что же, девки туда одни отправились? Или – кто-то за ними явился?

– Так ведь он и не узнал толком ничего, – пожаловался Макс. – Потому и доложить не решился.

– Гад твой дружок! Я же говорил – докладывать о любой мелочи.

– Ну, мне-то он рассказал! Дядя Миша, я ведь тоже думаю – куда те девчонки делись? Можно я… можно мы… ну, с Эгбертом… к Танаеву сбегаем, посмотрим там повнимательней?

Ратников лишь рукой махнул:

– Бегите. Авось, и впрямь чего сыщете…

– Спасибо, дядя Миша! – мальчишка едва ли не кубарем бросился с крыльца.

– Только вряд ли, – сплюнув, желчно заключил Михаил. – Не такие уж они дураки… наверное.

А у самого сердце екнуло – а вдруг и, правда, это те, которых он ищет?

Так и нервничал целый день почти до самого вечера, пока ждал парней… Те вернулись ни с чем.

– Ничего там нету! – виновато доложил Максик. – Трава только примята… Но точно! Куда ж девчонки делись? К нам! Стопудово – к нам! – глаза парня вспыхнули.

– Охолонись, – Ратников подошел к узкому оконцу и посмотрел вдаль. – В Псков скорее всего их угнали. На рынок – живой товар.

– А… а ведь у них сейчас феодализм, а не рабовладение, дядя Миша!

Михаил прищурился:

– Умный ты, как я посмотрю… Слова ученые знаешь – «феодализм», надо же. А рабов-то вокруг полно, ты не заметил? И пленниками на рынках торгуют. Даже слово такое есть – не то, что холопка – раба!

Сказал и осекся. Вспомнил Марьюшку. Она ведь и была когда-то рабою…

И все ж таки пришлось Эгберту вымыться. Нет, не в бане, а снова – в озере – кто б его в баню-то пустил, такого…

А дело все в том, что бывший подмастерье заснул на посту – и самым дурацким образом попался вездесущему отцу Арнольду.

– В выгребную яму! – тут же и распорядился священник от имени комтура. – Вычистить до утра.

Что поделать, пришлось незадачливому бедолаге брать золотарскую телегу да лопату пошире… Во– зился долго… но к утру ничего, вычистил, благо ночка выдалась светлая, лунная…

А утром, сразу после трапезы и молитвы, к Мише побежал Максик. Глаза горят, весь такой возбужденный, зашептал взволнованно:

– Есть кое-что!

Отдав очередному наряду распоряжения, Ратников обернулся:

– И что же у тебя есть?

– Есть… отойти бы.

– Ну… пошли тогда в горницу.

По скрипучей лестнице оба поднялись наверх, в башню.

– Вот! – Максик вытащил из-за пазухи что-то завернутое в тряпицу, бросил на стол…

Осколки!

Стеклянные желтовато-коричневые осколки… Неужели – те самые?

Ратников протянул руку, взял одно стеклышко, поднес к окну… Оно! Вон – змеиная головка, глазки… и запах такой… Михаил поморщился:

– Где отыскал? Опять на Танаево без моего разрешения бегал?

– Не-а… Эгберт их в выгребной яме нашел. Сегодня ночью. Говорит – сверху плавали.

Значит, кто-то есть в бурге! Кто-то, кто как-то связан с работорговцами, кто помогает, пусть даже не зная всей правды. И это, скорее всего – кто-то из «старичков», из тех, кто живет здесь уже достаточно давно, можно даже сказать – постоянно. Следовательно осталось лишь его вычислить…

Кто бы это мог быть? Кто постоянно в бурге? Отец Арнольд? Хм… маловероятно, хотя и его нельзя сбрасывать со счетов. А кроме него? Кузнец с молотобойцем, каштелян, конюхи… да, еще может быть кто и пришлый, из деревенских. Были они в тот день, когда Эгберт проспал? Ну, разумеется – ведь каждый день кто-нибудь да приходит, то с оброком, то пожаловаться на соседей, то еще с каким делом – земли-то окрестные теперь – орденские. Пойди, попробуй, вычисли… Однако и то хорошо уже, что теперь точно известно…

Был уже послеобеденный час, и солнце постепенно клонилось к закату. Размышляя, Ратников валялся себе на лавке, закинув ногу на ногу, и даже чуть задремал, когда услышал донесшиеся со двора крики. Кто-то кричал… Должно быть, опять бранденбуржцы с баварцами что-то не поделили, вот уж, поистине, вражины – и дня не могут прожить без доброй ссоры.

А ну их… Пускай десятники разбираются – потом доложат.

Михаил перевернулся на бок, пододвинув под голову медвежью шкуру, заставив себя не обращать решительно никакого внимания на доносившуюся со двора возню. Оруженосец Макс вновь отпросился на Танаево озеро – Ратников не возражал, пускай, может, чего-нибудь еще отыщет?

Браслет, браслет… Эх, если б вдруг целый! Тогда бы можно было Максика спровадить обратно домой, а самому уж остаться здесь, выручать Лерку… если она тоже сюда попала, если ее Колька Карякин не придушил. Честно говоря, закрадывались у Миши сомнения насчет Лерки – что-то про внезапно объявившуюся в здешних лесах странную полуголую девку в окрестных деревнях не болтали. А ведь, по идее – должны были б…

Снизу послышались шаги, скрипнула лестница.

– Герр комтур!

И кого там черт несет…

– Мы с вами договаривались…

Ах да, отец каштелян.

– Входите, входите, брат Герман!

Вот уж поистине, более незаметного человека нельзя было себе представить! Вечно сгорбленный, низенького росточка, отец Герман и сам, казалось, старался выглядеть как можно скромнее, незаметнее. Он был монахом, не рыцарем – темная, подпоясанная обычной веревкою, ряса, благообразное, без всяких особых примет, лицо, нельзя сказать, что красивое, но и не безобразное, обычное такое лицо мелкого канцелярского служащего, этакого офисного планктона, бюрократа средней руки. Ему бы еще нарукавники… Кстати, в окрестных селеньях отца Германа почему-то уважали, Ратников узнал это не так давно от Макса, а тот – от Эгберта – и был очень удивлен. Впрочем, тут же и позабыл – настолько отец Герман был неприметен, не вызывал буквально никаких эмоций.