Андрей Посняков - Крестоносец

– В Плесков? – рыбак озадаченно взъерошил затылок. – Вообще, частенько туда ходим. Вчерась вот были… Да! Васька-баркасник сегодня рыбу должен везти… Как раз вот-вот… Если не прошел уже…

Старик чуть приподнялся в лодке, приложил ладонь ко лбу от яркого солнца. Улыбнулся:

– Повезло тебе, паря! Во-он, видишь, парус? То Васька и есть, больше некому.

– Так мы его догоним?

– Не, не догоним. Он сам сюда за рыбкой свернет… А уж что за провоз уплатить – ты с ним сам сговаривайся.

Вообще-то – да. За провоз. Ратников как-то об этом и не подумал, а надо было бы. Вот сейчас и сидел на кормовой банке, прикидывал, чем расплатиться? Серебришко, которое и было, увы, кнехты давно уж похерили-поделили, и что ж оставалось? Длинная шерстяная туника, очень даже добрая, но ведь не голым же ходить? Пояс? Или плащ? Он обычный, без крестов, но теплый, подбитый лисьим мехом. Да, пожалуй, плащ – уж во Пскове как-нибудь что-нибудь можно будет сообразить, лишь бы побыстрее добраться. Псков, именно Псков – уж там-то, точно, никто сейчас искать не будет.

Судно Васьки-баркасника – добрая, с высокой мачтой, ладья – приблизилось довольно быстро. Ветер наполнял выгнувшийся дугой парус, да и гребцов на ладейке хватало.

– Аой, робята! – ухватившись за шкот, орал Васька-баркасник – здоровенный мужик со светлой, аккуратно подстриженной на немецкий манер, бородой. – Рыбка-то есть-от аль не?

– Да есть, есть, – выкрикнул в ответ кто-то из рыбаков, а дед, в лодке у которого сидел Ратников, замахал руками:

– Эгей, Василий! Попутчика в Плесков не возьмешь ли?

– Отчего ж не взять? Эй, парни, – баркасник обернулся к гребцам. – Бросай веревку!

Перебравшись на ладью, Ратников расположился, где сказали – у левого борта ближе к корме – все внутреннее пространство беспалубной ладьи было заполнено серебрящейся на солнце рыбой.

Дул в снастях ветер. Солнечные зайчики весело отражались от темно-голубых волн. Груженная рыбой ладья, взрезая водную гладь, словно норовистый конь, двигалась к югу.

Ратников все же продал на пристани плащ – хватило расплатиться с баркасником да и еще остались деньги – серебряные византийские монетки – динарии. Немного пошатавшись по рынку да пособирав свежие сплетни, беглец прикупил надежный и крепкий нож в кожаных тисненых ножнах и, повесив его на пояс, отправился на подворье рижских купцов, располагавшееся на постоялом дворе, недалеко от каменного Кремля – Крома.

Пришел, как обычный посетитель, усевшись за стол, заказал с раками пива, только что сваренного по случаю дня священномученика Ерофея. С Ерофеева дня, как считалось, резко усиливались холода, а в лесах, прощаясь с летом, начинали буйствовать лешие – выворачивали с корнем вековые дубы, ломали деревья, гоняли зверей.

– С первым морозцем! – поклонившись, принесла в деревянных кружках пиво женщина в светлом узорчатом переднике поверх длинного шерстяного платья. Из-под белого чепца выбивались непокорные светло-рыжие пряди.

– Лиина! – откинув капюшон, улыбнулся Миша.

Девушка сверкнула глазами:

– Герр комтур!

– Тсс! Зови меня просто – Михель. Что, еще не перебралась в Ригу?

– Да нет, – Лиина лукаво прищурилась. – А вы что же, бросили комтурство?

Ратников подвинул пиво поближе:

– Можно сказать и так. Потянуло, знаешь ли, на острова… Помнишь, ты говорила про Тойво? Ну, к которому дала бусину…

– Ну да, помню.

– Говорят, умер Тойво. На прошлой неделе утонул.

– Господи, – девушка набожно перекрестилась. – Вот ведь как бывает… Жаль Тойво – хороший был человек. Так вы и не воспользовались моей бусиной, герр… Михель?

– Посидишь со мной? – поднял глаза Михаил. – Или вам тут не разрешают?

Лиина качнул головой:

– Да нет, можно. Пока народу нет.

Улыбнулась, уселась на лавку, рядом.

– Да, жаль Тойво, – покачал головой Ратников. – А что, кроме него… тот путь, к острову, никто не знает?

– Здесь – никто, – твердо сказала девушка. – Тойво ведь не здешний, с Нарвы-реки – просто вышло так, что пришлось родные места бросить.

– Да-а, – Михаил задумчиво сделал долгий глоток. – Хорошее пиво… И как же мне теперь тот островок отыскать? Ты сама-то там бывала когда?

– Бывала, – Лиина кивнула. – Только я маленькая еще была, не все помню. Да и ни к чему вам тот остров, Михель.

Девушка говорила об острове с явною неохотой, даже несколько раз оглянулась, словно бы искала причину уйти.

– Видишь ли, там, на этом острове, мой приятель, – взяв собеседницу за руку, все ж таки признался Ратников. – Хотел бы его отыскать.

– Поня-атно, – Лиина вновь улыбнулась и тут же наморщила нос. – Ума не приложу, кто бы тебе мог в этом деле помочь. Разве что наши… с Нарвы. Там есть селение… Передашь от меня поклон старому Яану.

– Обязательно передам, как только доберусь в те места.

– Добраться просто – завтра уходит торговый караван в Дерпт. С ними и езжай, по озеру-то нынче опасно, вскорости лед встанет.

– В Дерпт, говоришь? – подумав, Миша махнул рукой и улыбнулся. – А черт с ним, почему бы и нет-то?

Уж где-где, а в Дерпте его точно никто б не сообразил поискать. Тем более, где-то именно в тех местах затерялись следы некоего французского рыцаря, того самого, что, по слухам, сделал своей возлюбленной юную озерную ведьму, русалку. Лерку, наверное… Ее ведь тоже надобно поискать, не только одного Макса…

– Пошли, – снова оглянувшись, вдруг предложила Лиина. – Поищу… может, найду еще одну бусину. С ней надежней.

Они прошли через всю залу, полутемную, почти пустую, с длинными лавками и столами. Из расположенной рядом кухни сильно пахло кислой капустой и дымом.

– Сюда, – девушка кивнул на лестницу, ведущую на второй этаж, вернее сказать, на чердак, под крытую соломой крышу. – Осторожней, не провались… Заходи…

Каморка Лиины оказалась маленькой, но весьма уютной – зарешеченное, забранное слюдой, оконце, сквозь которое проникал страдавший излишней желтизной свет, пара сундуков, небольшой стол, мягкое, с накропанной соломою тюфяком, ложе под синим бархатным балдахином.

– По случаю прикупила, – кивнув на балдахин, похвасталась хозяйка. – У Саввы из Дерпта. Он вообще-то, порванный… не Савва – бархат. Потрогай… А я пока бусину поищу, где-то здесь, в сундуке должна быть…

Она нагнулась, так, что тонкая шерсть платья во всех подробностях обрисовала упругие ягодицы. Ратников сглотнул слюну… Лиина, похоже, и не собиралась тотчас же разгибаться. Обернулась, прищурилась:

– Знаешь, что-то никак не найду. Наверное, и нет таких больше.

Отойдя от сундука, она уселась на ложе и, притянув к себе гостя, властно поцеловала его в губы:

– Помнишь, как мы с тобой…

Еще б не помнить!

Ратников, не сопротивляясь, позволил освободить себя от одежды и, растянувшись на соломенном тюфяке, помог разоблачиться Лиине. В желтых слюдяных лучиках притягательно сверкнуло белое женское тело: тонкая талия, животик, грудь – упругая и большая…