Борис Долинго - Чужие игры

Расстояние было всё-таки великовато, чтобы пытаться под прицелом врага преодолеть его одним броском. Поэтому в середине улицы Остапенко неуклюже бросился на брусчатку и дал очередь по перекрёстку, ожидая ответных выстрелов.

Однако вокруг было пусто. К правому угловому дому приткнулся все еще паривший радиатором УАЗ, слева от него лежали останки чёрного. «Однако, – озадаченно подумал Валентин, – загадка на загадке. Но их же, как минимум, пятеро! Пятеро! Где остальные? И где, в конце концов, «жук»?»

Он вскочил, проковылял к дому, в котором скрылся старшина, и чуть не угодил в провал, зияющий в паре шагов от входа.

Щурясь в полумраке после яркого света улицы, Остапенко вглядывался в затхлый полумрак пыльного помещения, в котором были нагромождены непонятные предметы, какие-то статуэтки и различной формы геометрические фигуры. Других дверей в комнате не наблюдалось. Выбраться отсюда Николай мог только через наружную дверь, но он не выходил. Значит, свалился в эту яму.

– Коля, – негромко позвал он, – ты где?

Валентин, присев на корточки, принялся разглядывать тёмный провал, не забывая в то же время посматривать и на улицу.

Шорин упал то ли в погреб, то ли в какие-то подземные коммуникации – пол состоял из плит, которые разошлись в стороны. Стены ямы не были отвесными: когда глаза привыкли к полумраку, Валентин ясно увидел, что вниз вёл вырубленный в скале скат, причем довольно-таки ровный.

Кривясь от боли в колене и от досады на пропажу друга, Остапенко всматривался в непроглядную черноту подвала. Наверняка Николай, скатившись вниз, сильно ударился и лежит без сознания. Нужно попробовать спуститься, значит, нужен фонарь и веревка с «кошкой» – всё это как раз имелось в УАЗе.

Остапенко подобрал округлый камешек и, пустив его катиться по крутому наклону, прислушался – затихающее постукивание слышалось очень долго. «М-да, – мрачно подумал капитан, – глубоко, однако».

Валентин встал и, прихрамывая, осторожно пошел к машине, готовый при малейшем звуке упасть на землю. Подойдя к УАЗику, он заметил, что за ним привалилась какая-то фигура. Капитан окинул взглядом улицу – вроде бы больше никого. Тогда он пригнулся, выставив перед собой автомат, и стал обходить машину.

Сначала стали видны чёрные блестящие ноги, распластанные на земле, а потом и сам чёрный, привалившийся к колесу. В одной руке он держал оружие, немного похожее на гипертрофированный пистолет-пулемёт «узи», а вторая безвольно вытянулась вдоль туловища, голова в шлеме свесилась в сторону.

Валентин решил, что пришелец мёртв, но тот вдруг зашевелился и посмотрел на Остапенко, как бы лениво помаргивая тремя близко посаженными друг к другу глазками. Физиономия тоже была черной, лоснящейся и съежившейся, будто у дряхлого старика, на ней выделялся приплюснутый нос и очень похожий на лягушачий рот. Мочки ушей свисали из-под шлема почти до округлого, скошенного назад подбородка.

Валентин ждал, держа существо на прицеле.

Существо издало несколько хрипяще-булькающих звуков, рот его скривился, после чего пришелец, как показалось Валентину, мигнул и опустил голову.

– Что, припекло тебя? – негромко поинтересовался Остапенко, разумеется, не рассчитывая, что пришелец его поймет. – Вот так вот, родной!

Чёрный снова поднял на капитана взгляд и вдруг что-то затараторил, чуть двигая свободной рукой.

– Полегче, полегче. – Остапенко качнул автоматом.

Инопланетянин истолковал жест по-своему и попытался вскинуть оружие. Остапенко дал короткую очередь.

«Лягушку» разорвало чуть ли не пополам, полетели куски плоти, и брызнула мутная жидкость.

– Что ж, одной заботой меньше, – философски заметил Остапенко и сменил магазин.

Он залез в УАЗ и нашел «кошку», фонарь, веревку и моточек изоленты. Также он прихватил с собой аптечку и оружие пришельца. Проверив его, капитан понял, что именно эта штуковина стреляла шаровыми молниями. «Пушку» первого яйцеголового, Остапенко забросил в кузов. «Разберемся потом, что к чему», – решил он.

Превозмогая боль, Валентин трусцой добежал до шахты, закрепил в окне дома «кошку» и принялся спускаться, подсвечивая путь фонариком. Тоннель оказался прямым и ровным, только в углублениях стен на расстоянии метра-полутора друг от друга стояли странные фигурки. Первый раз, когда Остапенко осветил одну из них, пытаясь рассмотреть, что же это такое, он даже вздрогнул от охватившего его омерзения: фигура изображала оскалившее существо, вставшее на дыбы, одновременно напоминающее гиену и летучую мышь. Глазами чудовищу служили красноватые камни, и в свете фонаря они отливали адским пламенем.

Внимательнее взглянув на другие статуэтки, расположенные поблизости, Остапенко отметил, что все они, изготовленные весьма искусно, изображали одних и тех же существ.

«Местное божество, наверно», – подумал он, осторожно ставя фигурку на место. Пантеон? Подземная церковь инопланетного Сатаны?

Валентин не стал глубоко задумываться, что это могло означать и являются ли фигурки изображением некого местного божества. Куда больше его внимание привлекли свежие следы в пыли, по которым можно было определить, что здесь словно прокатился какой-то крупный предмет. Капитан был совершенно уверен, что это катился Николай – значит, он ищет в правильном направлении.

Он спустился уже метров на сорок по наклонной плоскости. Шахта оставалась такой же ровной и прямой, только каменные божества становились все мельче и отстояли друг от друга на все большее расстояние.

Неожиданно спуск пошел вниз очень круто, а потом стены шахты неожиданно разошлись в стороны, и Остапенко, едва успев сгруппироваться, спрыгнул на пол небольшой продолговатой пещерки. Стена впереди, всего в нескольких шагах, была совершенно гладкая, а вправо и влево уходили грубо пробитые в скале низкие тоннели, откуда тянуло холодом и сыростью. В их глубине фонарь не мог высветить никаких подробностей, но не это огорошило Валентина.

Главным оказалось то, что Николай отсутствовал.

– Что за ерунда?! – пробормотал Остапенко, водя по сторонам лучом фонаря.

Если старшина потерял сознание, то должен остаться лежать прямо здесь, под жёлобом. А если он очнулся, то зачем куда-то попёрся в темноте?

В пыли, покрывавшей пол, отчётливо просматривалось множество следов – четырехпалых отпечатков с когтями и характерной раздвоенной пяткой, некоторые из которых почти достигали размеров ступни человека. Но самым тревожным было то, что в пыли капитан заметил длинную широкую полосу, ведущую в левый тоннель.

Такой след мог остаться, когда волоком тащили нечто большое и тяжелое. Например, человеческое тело.