Михаил Черных - Невозвращенцы

Вообще говоря, практически каждому времени года соответствовала своя профессия. Вполне естественно, что заниматься земледелием зимой в северном полушарии планеты на высоких широтах очень и очень грустно. Зато воевать — милое дело. «Урожай собран, в доме все переделано, дни короткие и темные — самое время сходить погулять, удаль молодецкую потешить, да и прибыток в дом принесть». Да и чисто физиологически, носить на себе кольчугу, которая одевается на плотный стеганный подоспешник, гораздо приятнее, когда на улице холодно, чем наоборот. Меньше спечешься.

Так вот. В один из зимних дней к Максиму подошел Радульф, плотно опекавший каждое действие новичка и сказал:

— Пойдем со мной.

Шли они недолго, и вскоре пришли на огороженный утоптанный двор, на котором в парах или на чучелах отрабатывали удары юные, не очень юные и совсем не юные дети. В сопровождении Максима Радульф подошел к одному из наблюдавших за всем этим детским садом воинов, и представил:

— То ученик твой новый, Косарь, — проговорил волхв и ушел.

— Здравствуйте, — осторожно поздоровался в спину Максим, и воин обернулся.

— И тебе поздорову, — улыбнулся его новый учитель.

Некоторое время Максим находился в полной прострации. Обещанный ему в учителя опытный и умелый воин оказался еще совсем мальчишкой, лет шестнадцати от роду, на полголовы ниже его по росту и гораздо стройнее.

— Эээ… Мальчик, ты не знаешь, где мой учитель?

— Я твой учитель, дитя, — улыбка у витязя пропала. — И я буду учить тебя сражаться мечом, саблей, топором и копьем. Поди одень стеганку и шлем, под навесом сложены, и вон из кучи принеси мне пару деревянных палок. —

Получив требуемое, Косарь отдал одну палку, выструганную в форме меча, своему ученику и приказал:

— Нападай.

— Да я не умею!

— Нападай!

Делать нечего, пришлось нападать. Максим сжал в руках палку, принял позу, виденную как-то на соревнованиях по фехтованию, на которые он случайно набрел, переключая «ящик» в поисках канала с отсутствием рекламы. Потом сделал колющий выпад и…

Это было последнее его осознанное движение. Палка в руках молодого волхва ощутимо «зазвучала». Удары посыпались на Максима со всех сторон, и не было не единого шанса от них защититься. Волхв легко и непринужденно отбивал медленные и кривые удары, обходил или просто силой проламывал защиту. Не медленно, а быстро и верно тело Максима покрывалось ровным подкожным слоем синевы от ушибов. Наконец экзекуция, в которую волхв превратил тренировку, закончились.

— Подешь к волхву, синь свою замолишь. Апосля — на двор кухонный. Вира тебе за небрежение учебой — десять дней работы. Все! Пшел вон.

Что тут сделаешь? Кряхтя и матерясь Максим поднялся на ноги, охнул, случайно задев синяки, и вышел со двора. Но отпущенные на этот день судьбой приключения на этом еще не закончились. Пропустив наставление Косаря, Максим сразу же, скрипя зубами от боли, отправился на ближайший кухонный двор, на которых централизованно готовили пищу для большинства рядовых послушников. «А смысл переться к волхву, если молиться я не умею, тем более молитвой синяков не сведешь? Тут лекарства нужны, а с ними…» — приблизительно так размышлял дитя Максим, ковыляя по мощеным улицам. Время было послеобеденное, когда большинство послушников и наставников по крестьянской привычке отдыхало, так что встречных было мало. Только один раз ему навстречу попался воз золотаря, от которого он спрятался, от греха подальше, в проеме ворот какого-то подворья. Прибавить к послетренеровочному запаху провонявшего потом ватника еще вонь нужника ему не хотелось.

Первым встреченным по дороге элементом общепита оказался обычное подворье на окраине городка. Максим пожал плечами, вдавил рукой незапертую калитку и вошел внутрь. На виду там никого не оказалось живого. Точнее, ни одного человека, а так живности тут было море. В небольших зимних загончиках стояли различные домашние животные, в утепленной выгородке толпились около кормушки куры, со всех сторон раздавалось мычание, хрюканье, блеянье и кудахтанье. Охранял все это достояние нагло разлегшийся на соломенной подстилке прямо по середине двора здоровенный, упитанный пес, да равнодушно-сыто следящая за мельтешением запертых кур пара полудиких на вид кошек.

— Есть кто живой?

Из-за угла загоном спустя некоторое время показался молодой парнишка. Пучки сена в блондинистых кудрях и полусонные глаза ясно указывали на то приятное занятие, от которого его оторвал Максим.

— Здрав будь, — поздоровался Максим.

— И тебе поздорооооовуууу, — с зевком ответил парнишка и потянулся. Наказанного дополнительными работами Максима сразу же стала грызть зависть. Несмотря на свою молодость — лет пятнадцать-шестнадцать на вид, фигура парнишки даже сквозь рубаху бугрилась мощными, крепкими мышцами, а в бедрах он был чуть ли не вдвое уже, чем в плечах. — Прости, друже. Сон сморил, никак не могу отойти. Чего ль тебе потреба?

— Да вот, на работу…

— О! В помощь ко мне, это добре! Тихомир меня звать. Я здесь пока за главного — разошлись все старшие.

— Максим.

— Максимус? Отколь у тебя имя ромейское, али ты ромей?

Вопрос был больной. Почему то никто из местных не хотел называть его Максимом, зовя его на римский манер — Максимус. А это его очень и очень сильно доставало.

— Да б…! Не ромей я!

— Прости, прости… За что тебя наказали?

— Да вот, оплошал на тренировке…

— Вижу, вижу. Отделали тебя знатно, коли даже апосля молитвы, столь кровищи синей осталось.

— Ну…

— Да будет тебе. Боги милостивы! И волхвы тоже. Вылечат, вымолишь.

— Мда? — выразил свое недоверие побитый.

— Угу. Меня вот тоже наказали. Люблю я поспать, вот и… Ты откуда? Из деревни? — в ответ Максим уклончиво мотнул головой, но похоже жизнерадостного и болтливого Тихомира это не расстроило. Или он не понял, во всяком случае его речь все так же дальше побежала быстрым ручейком. — Вот и добре! Знать, кого будешь резать?

— В смысле?

— Повечерять чтоб, нонче кур да барашка одного надоть сготовить. Куры, они дурные, носятся…

— А что-нибудь попроще из работы нет? А то я как-то так… — и сделал этакий жест рукой.

— Да. Ты прав. — Неправильно понял его парнишка. — Весь замятый ты, куда тебе да за курями гоняться. Вот возьми нож вот там, в шалашике, да пару барашков прирежь. Одного я уже почти начал, да ты меня отвлеоооок. — Опять зевнул Тихомир, ясно показывая, кто именно, точнее что именно отвлекло его от работы.

— Аээээ….

— Ну иди, а я пока с курями порешаю.

Честно говоря, от этого приказа Максим опешил. Никогда раньше не бывая в деревне, и не видя как забивают скотину, он просто не знал что и как делать. Так он и стоял в ступоре, наблюдая, как Тихон «порешает с курями».