Михаил Черных - Невозвращенцы

Но никто не застрахован от ошибок, наконец ошибся и рудиарий. На одном из своих замахов он чуть сильнее чем надо «провалился» мечом вбок и Игорь, долго ожидавший такого момента, резко рванул вперед. Чтобы напороться на сильнейший прямой удар ногой в живот…

— Здесь тебе не театр, и все идет в ход. Можешь рубить — руби, можешь бить — бей, можешь зубами рвать — рви. Все средства доступны… И запомни, — стоял рудиарий над скорчившимся на земле телом, пытающимся хоть чуть- чуть унять дикую боль в животе, — никогда не концентрируйся на одном. В бою надо быть гибким, как плеть. Не получилось сразу же, забудь или отложи. Я, конечно, успевал тебя и мечом срезать, но ты нуждался в уроке…

Приблизительно так кончались все их занятия. Почти всегда Руфус оказывался на земле, зажимая руками либо сильный ушиб, либо неглубокую резанную рану. Но постепенно, как его тело покрывалось сетью тонких шрамов, так вырастали его навыки во владении саблей и ножом. Теперь поединки длились уже не секунды а минуты, а однажды у него даже получилось задеть своего учителя мечом, оставив на его смуглой коже длинную царапину. Между прочим, ради зрелищности поединка одевать что-либо кроме набедренной повязки и положенных по правилам доспехов не разрешалось. И развращенные граждане, и рабы желали хлеба и зрелищ, как можно более кровавых, каждая кровавая рана приветствовалась радостными возгласами, а смерть — веселыми криками…

Видя успехи своего ученика рудиарий, отлично владевший и наборами других гладиаторов, стал часто менять вооружение и доспехи, приучая Руфуса сражаться с разнообразными противниками. Прошла еще пара месяцев, и наставник, с многими оговорками, сообщил Ганнику о том, что Руфус готов. Теперь новоявленному гладиатору предстоял последний экзамен.

Пилус, с которым сдружился Игорь, был очень удивлен тому, как его обучают. По его словам, «обращаются с тобой, как с сыном Цезаря». И то, что Руфус принял за экзамен на самом деле являлось совершенно обычным делом. А произошло все так.

В один из дней его привели на ставшую уже совершенно привычной тренировочную арену. В этот день, почему-то, рудиарий не стал надевать доспехов и оружия, а тихонько полусидел прислонившись к стене, с аппетитом поедая небольшие пирожки и запивая их молодым вином из кувшина. Присутствовал тут и Ганник, внимательно осматривавший свою надежду стать ланистой в новой школе. Наконец приоткрылась зарешеченная дверь и двое рабов втащили на арену еще одного гладиатора.

Был он связан по рукам и ногам, но из не заткнутого кляпом рта извергался такой поток латинской речи, среди которого Руфус смог опознать только несколько матерных слов — похоже остальные были совсем площадной бранью. По жесту Ганника приведенного гладиатора стали развязывать, в то время как Игорь с помощью своего учителя быстро переодевался в «Росса». Содрав с себя простую тунику без рукавов, сделанную из грубого шерстяного или домотканого полотна — основную одежду рабов и бедняков в империи, Игорь стал одевать доспехи. Правда доспехи это были — одни слезы: два широких наруча из толстой кожи с меховой оторочкой, такие же на голень и бронзовый помятый шлем. В конце ему вручили саблю и нож, с которыми он тренировался, правда сейчас оба лезвия были не только не прикрыты никакими накладками, но еще и остро заточены.

Пик непонимания Руфуса пришелся как раз на тот момент, когда развязанного гладиатора быстро одели и вооружили как Северянина. Разъяснили все слова Ганника.

— Сейчас вы будете драться как на арене, до смерти, — и отошел к стене.

Непонимание чуть не стоило Игорю жизни. С диким криком гладиатор-северянин прыгнул вперед нанося по своему противнику связку из прямого удара-толчка щитом и длинного удара топором чуть сбоку. Спасли Руфусу жизнь вбитые, в буквальном смысле врезанные в кожу, рефлексы. Резким и быстрым движением влево он ушел от удара щитом, и удар топором пропустил в опасной близости от тела. Судя по тому, как провалился вперед после удара гладиатор-северянин, был он еще совсем новичком, даже «зеленее» Руфуса. Поняв это неожиданно для себя Игорь почувствовал уже давно вроде как подзабытый спортивный азарт, тот самый, который помогал ему еще в армии выбивать из своих противников увольнительные. То, что сейчас было все серьезнее, что сейчас проигрыш означал серьезную рану, в «до смерти» Игорь не поверил, только добавляло остроты ощущениям.

Быстро вспомнились учебные поединки с рудиарием и его поучения. Стратегия боя была совершенна проста. Следовало держать северянина на длинной дистанции, полностью выбирая преимущества своего более длинного оружия, и легкими ударами превращать щит груду щепы. После этого беззащитного северянина победить будет легко.

Так Руфус и сделал. Судя по тому, что его противник смог противопоставить постоянному кружению только тупые броски вперед, шансов выиграть у него не было. Через пять минут, будучи изрядно в поту, Руфус ударом ноги, «спасибо мастеру-рудиарию» опрокинул выдохшегося противника на песок. После этого Игорь убрал нож в ножны, а саблю картинно приставил к шее поверженного противника и гордо посмотрел на своих хозяев. Но как показало дальнейшее развитие событий, это было только началом. Внимательно смотревший за боем Ганник зло ухмыльнулся, вытянул вперед руку и медленно, наслаждаясь, отогнул вверх большой палец.

Повисла пауза.

— Ну, чего ты ждешь? — спросил учитель. — Добей его!

— Что? — удивился Руфус.

— Что-что? Видишь, хозяин вытянул палец — это знак добить.

— Но ведь палец вверх торчит…

— Да хоть в….! Если палец отогнут — смерть!

Игорь обалдел. Конечно, он и раньше убивал, наверное. Но тогда он стрелял из автомата, защищая свою жизнь и жизнь своих товарищей, а теперь ему следовало убить просто так! Для развлечения!

— Да пошли вы на…! — сказал Игорь по-русски, швырнул саблю, развернулся и пошел к выходу из арены. Конечно, ничего хорошего от своего решения он не ждал и был готов к наказанию, но поразило его другое.

Когда-то давно, еще в детском доме, будучи маленьким, он наткнулся на сборник русских народных сказок. Что тогда поразило его, так это то, что практически во всех сказках прослеживалась одна мысль, одна сакральная народная мудрость. Кто бы не был врагом — змей ли трехглавый, степняк или тать, но везде русский щадил своего врага, тот клялся, «землю ел», но всегда позже, восстановив силы, враг нападал вновь, бил в спину, воровал, убивал. Этого он никак не мог понять в детстве… Именно это первым пришло ему в голову. Потом. После…

Не успел Руфус дойти до дверей, думая отпустят его в свой барак или нет, как сзади раздался дикий рев. Поверженный гладиатор схватил валявшуюся на земле саблю и бросился на него. До разума еще не дошло, он еще не успел среагировать, зато тело все помнили и все сделало само. Рывок вперед, перехват опускающейся сабли за держащую ее руку, поворот на месте с небольшим наклоном и вот силой своего замаха и инерции бега противник летит на землю, выронив по пути саблю. Этот прием — скорее наследие армейского рукопашного боя, а вот следующие действия — уже новоприобретенные навыки: казалось, противник еще не успел упасть на землю, как Руфус взвился в прыжке, на лету выхватывая нож, приземлился около тела врага и с силой вонзил клинок тому в грудь…