Михаил Черных - Невозвращенцы

«…, Ну какого… этому… спокойно не…!» — выругался про себя Ярослав. «….. местные боги не могли послать немного удачи?». Но как оказалось дальше, зря грешил Ярослав на местных Богов, так как удача оказалась даже большей, чем просил парень. Вошедший во двор оказался не рыцарем, не одним из опытных кнехтов, чующих опасность спинным мозгом, а ополченцем из крестьян, более того — совсем молодым. Выпив больше чем за всю свою прошлую жизнь, новичок, а это был его первый разбойный поход, почувствовал себя великим воином и решил покуражиться над этими тупыми россами. Этот щегол, ели-ели стоя на ногах заплетающимся языком на ломанном росском стал поносить пленников, пошатываясь ходил между связанными и пинал их ногой. От его брани проснулся охранник и одобрительно наблюдал за этой картиной.

Наконец пьяные глаза немца углядели даже лежа возвышающегося над остальными старосту. В его глазах мелькнул восторг, он быстро подошел к лежащему, поставил тому на голову ногу, вытащил из-за пояса свой топорик (такому щеглу никто дорогой меч не доверил), занял героическую позу и разразился хвалебной речью. От избытка чувств мешая росские слова с немецкими он прославлял храбрость и силу носителей своего родного языка, а удел россов был, по его словам, служить рабами. Многое из его потока слов было непонятным, но во всяком случае слово «швайн» было очень похоже на слово свинья по-немецки и повторялось часто.

Неуловимое движение и две толстые руки, привыкшие к кузнечному молоту, как капканы сомкнувшиеся на плече и лице сопляка. Рывок, и вот безвольной кучей труп со сломанной шеей валится на землю, а топорик меняет своего владельца. Охранник среагировал быстро и правильно. Первым делом он закричал, поднимая тревогу, а вторым выхватил из ножен меч, желая встретить бегущего к нему кузнеца во всеоружии. Но не успел. Ярослав привстал на колено и метнул свой нож. Конечно, и дистанция была метров десять, а то и побольше, и метать ножи он не умел, бросок был больше рассчитан на то, чтобы отвлечь. И он отвлек. Совсем. Тяжелое лезвие вонзилось в горло, перебило позвонки и пришпилило кнехта к бревнам стены. Ярослав на столько удивился своему броску, что это удивление пробилось даже сквозь пелену ярости.

— Быстрее! Освободи меня! — закричал привязанный к столбу.

Не рассуждая староста поменял направление движения и бросился к нему, по дороге перерезав веревки на руках одного из своих сыновей. Не теряя времени дитяте, почти такое же здоровое, как и отец, встало на ноги, пропрыгало со связанными ногами до трупа кнехта, вытащило у того из ножен на поясе нож и окончательно освободилось. После этого он рванул к лежащим на земле и стал быстро освобождать остальных.

— Оружайтесь быстрее, — сказал освобожденный от столба и поднял с земли меч убитого кнехта. Немного, но очень профессионально, покачал и покрутил меч в руках, одновременно привыкая к балансу и разминая затекшие мышцы, поморщился и пошел к воротам.

Очень вовремя. Как раз в этот момент в ворота зашел посланный рыцарем кнехт, чтобы перешагнув за порог ворот одновременно перешагнуть порог между жизнью и смертью. Быстрое, незаметное движение меча в руках отвязанного от столба воина, и хватающийся за рассеченное горло кнехт тихо упал на руки подскочившего сына кузнеца. Пленники разжились еще одним мечом и ножом.

— Коли рыцарь не дурень, то после того, как второго не дождется, всполошится… По сему второго гонца режем и идем в деревню. Разумеете?

— Да. Да, волхв, — закивали головами стоящие вокруг мужики. Выполнив приказ они вооружились чем попало и теперь, наслушавшись криков своих жен и дочерей, а также навидавшись крови желали поквитаться со своими обидчиками. — Враги сейчас слабы перепили и переели. Но их больше и они лучше вооружены. Поэтому идем тихо…

Так все и получилось: второй раунд схватки остался за хозяевами. После того, как второй гонец отправился вслед за первым, толпа под командой волхва планомерно стала очищать деревню от находников. Ярослав, с трудом вытащив свой засевший в кнехте нож последовал за всеми. Поначалу врагов было больше, но все они по двое-трое были рассыпаны по деревне и спокойно спали в это время, либо заканчивали веселье, после которого и голову поднять было тяжело, не то, что драться. Крестьяне во главе с хозяином тихонько заходили в дом, находили спящих или пьющих врагов, короткая возня и врагов становилось меньше.

К сожалению такая удача не могла продолжаться бесконечно. Приблизительно половина врагов была уничтожена, когда рыцарь, почуявший неладное, в сопровождении пары кнехтов решил выйти из дому. Машинально выглянув через забор он как раз стал свидетелем, как отирая от крови топоры несколько местных выходят из дома напротив…

Громкий звук рога собрал около дома рыцаря всех оставшихся воинов. Большая часть, прорываясь, погибла и у рыцаря осталось всего около пятерки кнехтов и десятки ополченцев. Но даже такие потери не делали результат схватки предсказуемым.

Во-первых — неравенство в опыте и мастерстве. Основную боевую силу нападавших составлял сам рыцарь — закованный в непробиваемый железный панцирь воин, с детства упражнявшийся в обращении с мечом и копьем, убивший много, готовый убивать еще и как любой воин готовый умереть в любой момент. Правда в наземном сражении он терял большую часть своих преимуществ, да и часть брони своей снял, что впрочем только сделало его опаснее. Опытные кнехты, уцелело которых девять человек тоже были крепкими воинами, да к тому же легкие кожаные или кольчужные доспехи давали им заметное преимущество. А еще были ополченцы, которых осталось полтора десятка. А у россов было всего лишь тридцать кое-как вооруженных крестьян, один волхв и один Ярослав.

Во-вторых за спиной у засевших в домах недобитков оставался полон. В одном доме были собраны самые молодые и красивые женщины — их охраняли оставшиеся ополченцы под командованием кнехта, а в доме, что занимал рыцарь, были дети и все живые воины. Это делало попытки штурма очень опасными, единобожники могли просто из злобы убить их всех, зная, что сами тоже умрут. Единственное, что было на руку местным жителям, что враги укрылись больших, хорошо защищенных, но все же в двух разных домах, которые располагались так, что придти на помощь одни другим не могли. Для этого нужно было покинуть стены.

В общем и целом ситуация сложилась патовая.

— Я, Владислав, новик Перуна, вызываю тебя, рыцарь де Бох на смертный бой. Обманом ты пленил меня, устрашившись честной схватки и как последний раб послал своих рабов связать меня сетью. Как последний кат ты пытал сам меня. Так и дальше будешь прятаться ты за юбками и сопливыми носами или выйдешь на бой смертный, подтвердив что муж ты, а не тот, кто подставляет свои отверстия другим, таким же богопротивным мужам?