Михаил Черных - Невозвращенцы

Мысли мыслями, а наблюдение за схваткой неожиданно захватило Максимуса. Ситуация на поле складывалась не в пользу хозяев. Бой длился до «второй крови», и первую рану Аскель уже получил. Это произошло буквально на третьей секунде наблюдения. Каким-то хитрым, змеиным движением вооруженная кинжалом левая рука Руфуса полоснула в мгновение клинча по левому плечу противника, вроде бы надежно прикрытому щитом. Северяне встретили это одобрительными криками. Они умели ценить чужое мастерство, даже если это мастерство врага: «сильнейшим воинам — сильнейшие враги». Тем более, каждый из них из данного поединка черпал множество идей для своего собственного боевого мастерства. А что до князя, то они были полностью уверены в нем.

Хотя, на первый взгляд, их вера была беспочвенна. Даже несмотря на частые тренировки, князю Аскелю было далеко до приор-гладиатора Руфуса. Это было видно невооруженным взглядом. Князь уступал своему противнику во всем: в скорости, в опыте, в мастерстве и хитрости. Может быть поигрывал бы даже в силе, просто Руфус еще не достиг своей максимальной формы. Сказывалась разная специализация: воин, практически не сражавшийся в последние три-четыре года и профессиональный гладиатор, проведший на арене в схватках не на жизнь, а на смерть несколько лет подряд. Князь Аскель проигрывал, и только Гудред, стоявший в толпе с необычным для северянина оружием — длинным копьем с веревочной петлей на конце, заметил как его князь сильно прикусил губу. Прикусил и чуть втянул щеки, явно высасывая капельки крови из сделанной ранки. Княжеский друг и советник напрягся. Скоро наступит очередь его и его команды принять участие в поединке.

Максимус конечно же много раз слышал рассказы и легенды об оборотнях, то есть о берсерках и ульфхеднарах, но по понятным причинам считал их байками наравне с охотничьими и рыбацкими. Сейчас же его мнение претерпело разительные изменения. Князь Аскель Хельгисонар по прозвищу Седой Медведь проигрывал в поединке своему противнику — гладиатору Руфусу. Схватка же берсерка Аскеля закончилась очень быстрой победой и чуть было не трагедией.

Только потом, расспросив опытных воинов, Максимус смог в более-менее мелких деталях восстановить последовательность событий. А тогда он понял мало. Вот Аскель заревел, и ничего человеческого не было в этом реве. Как по команде, круг мгновенно раздался, отнеся собой подальше от схватки и Максимуса. Бой же как таковой закончился в течение нескольких мгновений. Вот превратившийся в злобный вихрь смазанных взмахов мечом Аскель налетает на бывшего гладиатора. Вот из последних сил Руфус уворачивается и отпрыгивает от них — так легко играть дистанцией как раньше, уже не получается. Но берсерк не собирался, пользуясь своим новым преимуществом в скорости, изматывать своего противника. Незаметное сильное движение левой рукой, рана на которой на глазах перестала кровоточить, и погрызенный ударами гладиатора щит превращается в метательный диск. Взмах — и он со всей дури влетает ребром в живот разорвавшего до вроде бы безопасной дистанцию гладиатора. Рефлекторно, полусогнутый от дикой боли, Руфус все же успевает подставить меч под удар противника. Удар, звонкий высокий звук, и верный, преданный булатный клинок, взятый с тела одного из поверженных им на арене гладиаторов, разлетается брызгами (кому-то даже срезало пол уха осколком метала). Еще мгновение и еще один взмах, и голова Руфуса скатилась бы на мощеный дубовыми плашками двор, но Гудред и его помощники не дремали. Миг, и берсерк оказывается опутан несколькими прочными арканами.

Конечно, связать берсерка так — глупая надежда. Прочный степной аркан, даже полдюжины их, для него не крепче паутины, но вот задержать на пару мгновений они его задержали. Именно этой паузой правильно воспользовались несколько воинов и успели окатить своего князя из нескольких бочек ледяной водой. Только таким вот глупым и сложным образом можно было сохранить в целости не только дружину, но и решившего перекинуться князя.

Следующие три дня по суматошности превзошли все ранее видимые Максимом. Даже сборы в армию, даже работы по обустройству лагеря в новом мире, даже подготовка к походу на Сечи, в которой он принимал посильно участие, все это меркло пред этим ! Каждый день, с самого раннего утра и до позднего вечера все население, включая совсем уж древних стариков, которые советами да указами, и малолетних детей, переносивших легкие предметы и сновавших посыльными, готовилось к важному походу.

Трудно себе представить, какой объем работ следовало провести. Сколько всего собрать, сколько погрузить, сколько проверить и подогнать — и за какое короткое время… Спасало только то, что северяне всегда держали свои корабли в полном порядке, несмотря на то, что в вики уже не ходили. «И что, что князь не хочет сегодня идти в поход? А вдруг прикажет завтра? Или придется идти с отмщением? Или великий князь вызовет? Али ещзе какая напасть приключится? Нее… Драккар должен быть летом всегда готов к походу, а осенью — вытащен на берег и надежно подготовлен к зимовке.» И ведь правы оказались! Но все равно работы было столько, что гости могли почувствовать себя немного покинутыми.

Впрочем, большинство гостей все же не остались без внимания хозяев. Небольшой эскорт, который навязали им еще в Святограде, состоявший из полномочных представителей великих князей, готовых подтвердить данные обещания там , во всю использовали на погрузочно-разгрузочных и прочих работах. Заодно тех поднатаскивали, как себя вести в долгом плаванье через море, собирали необходимую справу, подбирали места на корабле и т. д. Руфус никак не мог отбиться от постоянных предложения «поспарринговать» на местный манер, так что тот только и делал, что обучал местных самым хитрым из своих приемов. Правильное и дорогое образование ценилось и здесь. Соответствующее, не каллиграфия, конечно же. Всей полнотой общения Ярослава с окружающим миром завладел Гудред. За последние годы он подтянул росский/русский (многие северяне не хотели учить язык россов, что сам ближник князя считал глупостью), так что лингвистических проблем не возникало. Зато общение с человеком, обладавшим истинны виденьем и лично встречавшемся с Богами , каждым мгновением одаривало огромным пластом воистину уникальных и бесценных знаний об окружающем мире. Таким образом Гудред почти отстранился от подготовки к походу, проводя дневное время в беседах, а ночь, когда все остальные, утомленные долгим, насыщенным событиями днем, отсыпались, он корпел над пергаментом, запечатлевая для потомков длинными строчками рун полученную информацию.