Юрий Бурнусов - Точка падения

Профессор поспешил отодвинуться подальше. Квазиморда это заметил и, криво ухмыльнувшись (прямо ухмыляться он физически не мог), буркнул:

— Не ссы, мужик, я не мутант. Это у меня просто имидж такой.

— Наш человек, — кивнул я профессору.

— Чува-ак… — Аспирин протянул Квазиморде кусок хлеба с салом. — Погоди, щас жратва сварится. Вот, точи пока это.

Квазиморда сунул бутерброд в рот и принялся жевать, поддерживая челюсть рукой. Мне всегда было интересно, почему он не обратится к Болотному Доктору: мало кто выжил после такой «карусели», как Квазиморда, и Доктор его уж точно починил бы как минимум из научного интереса. Но, видать, Квазиморде нравилось и так.

— Ты чего в Зоне-то? Как прошел? — спросил Пауль.

— А я тут давно, — чавкая и пуская слюни, сказал Квазиморда. — Месяца два уже.

— За каким? — удивился Аспирин.

— Гулял, — неопределенно махнул рукой Квазиморда. — У вас там делать не хрен, зажрались все. А тут интересно. Квинтэссенция абсурда.

Профессор покосился на Квазиморду с уважением. Ишь, того и гляди научный диспут устроят…

Аспиринова похлебка пахла недурно, но, конечно, это была жратва исключительно для полевых условий. А я любил домашнюю кухню, еще мама меня приучила. Например, мясную солянку.

Сталкеры вообще обожают посудачить насчет жратвы и поделиться рецептами. Может, нервное это у нас или черт его знает. Кто-то кулебяку с рисом выпекает, другой — грибной суп варит, Хемуль вот со стейками своими носится, а я — мясную солянку ценю.

Если вы не знаете, как правильно готовить мясную солянку, я вам расскажу. Понятное дело, в походных условиях ее не сваришь — к солянке следует относиться уважительно, кушать ее несколько дней (на следующий день она значительно вкуснее, нежели только что снятая с огня). Итак, главная фишка в том, что вам потребуется огуречный рассол. Не кислятина из магазинных корнишонов, а настоящие огурцы, которые делают бабушки из того, что вырастили собственными руками.

Вот на этом рассоле и нужно варить бульон из мелких кусочков мяса. Лучше пары сортов — говядины и свинины, например. Баранина чуток похуже на мой вкус, но приемлемо. Когда он сварится (а это час-полтора), добавить томатный соус, нарезанные лук, морковку, соленые огурцы, каперсы, сахар и соль по вкусу. Перец, понятное дело. Еще минут через двадцать — покоцанную на кусочки ветчину, копченую колбасу, можно еще какую-то мясную фигню типа даже сосисок. И варить еще минут пятнадцать.

Блюдо должно быть жирное, густое и сытное. Сметанки туда при употреблении, перчика. Если хотите испортить солянку — киньте кусок лимона, в кабаках всегда так поступают. Сказать почему? Потому что варят не на рассоле и не с теми огурцами.

Вот как-то так.

Пока я так думал о солянке, у меня аж слюнки потекли, словно у Квазиморды. Аспирин тем временем разлил свое варево по котелкам.

— Может, выпьем за знакомство? — предложил неожиданно профессор.

Все посмотрели на меня.

— Что ж не выпить, выпьем, — согласился я. Аспирин тут же добыл флягу, пустил по кругу. Профессору досталось пить после Квачиморды, и он немного помедлил, но вытереть горлышко рукавом не решился. Соболь глотнул и отправился в охранение — уже как-то так вырабатывалось, что он со своей артиллерией и прибором ночного видения стал постоянным часовым, раз я тем более гостя принимал. Соболь не возражал, остальные — тоже.

После выпивки, которая была практически символической, принялись хлебать Аспиринов супчик, куда он бухнул две банки консервов, причем одни консервы были мясные, а вторые — рыбные, а также пару горстей вермишели. В общем, есть это было можно и нужно.

Насытившись, мы дождались, пока свою порцию прикончит Квазиморда: ему из-за проблем с челюстью есть было неудобно и времени уходило больше. Хлюпал и булькал он тоже неприлично, с рожи текло… Облизав ложку, он наконец вытер ее об одежду (о гигиене представления у Квазиморды имелись такие же, как об уходе за собственной внешностью), вернул Аспирину и сказал:

— Патронов отсыпьте, а?

Я молча дал ему автоматный рожок.

— Больше никак, брат. Нам еще идти и идти.

— Вот, кстати, спросить хотел, куда вы, собственно, путь держите, — принимая рожок, поинтересовался Квазиморда. — Туриста, что ли, ведете?

— Туриста, — покивал я.

— Богатый, видать, турист, — покосившись на профессора, сказал Квазиморда. — Вон вас сколько его пасет… И пачка толстая.

Петраков-Доброголовин хотел было оскорбиться, но передумал.

— И далеко ведете болезного? — продолжал Квазиморда. — Чего сразу не шлепнете в канавке? Шутка. Так куда тащитесь?

Спрашивать подобные вещи не полагается, но Квазиморде закон не писан, раз уж его Зона выплюнула в таком виде. Тем не менее я неопределенно махнул рукой:

— Туда.

— Ага… То есть куда Макар телят не гонял. В неведомые дали. Не спрашиваю, за каким бесом вы туда поперлись — небось надо.

Квазиморда подумал, пощелкал челюстью.

— Ты вот что, Упырь. Вон туда, куда показал, ты лучше не ходи — будешь иметь проблемы. Будут вас кусать, бить и обижать. Не ходите, дети, в Африку гулять.

— Чува-ак, ты про что?

Аспирин нахмурился, шевеля усами.

— А Тёмные, — бесцветным голосом сказал Квазиморда. — Совсем охренели. Видать, скучно им тут стало, дико — никто давно не ходит. А может, еще чего. Короче, туда не смотри даже, Упырь. А вот туда, — он показал в сторону покосившейся мачты ЛЭП, едва заметной из оконного проема на фоне ночного неба, — туда ходи. Лучше уж лишнего пройдешь.

— Под ЛЭП?!

— Согласен, подозрительно. Но безопаснее, я сказал. Хоть и дальше. Все равно бешеной собаке семь верст не крюк.

— Да, прямых расстояний в Зоне не бывает, — вздохнув, пробормотал Петраков-Доброголовин.

— Ишь ты. Понимает, — удивился Квазиморда. — Мне бы еще к пистолету патрончиков. У меня «Макаров».

На обойму к «Макарову» расщедрился Аспирин. Больше мы и в самом деле дать не могли — а на первое время Квазиморде хватит, если, разумеется, не влезет в уж совсем омерзительное место. Тем более он все едино соврал, что патронов у него нет. Сколько-то да есть, просто решил разжиться. Он в Зоне почти свой, напрятал, поди, в разных местах трофеев. Стервятник херов. И тем более откупился — указал направление, хотя доказательств никаких не предъявил. Однако врать он мне не должен, отношения у нас постоянно ровные.

— Слушай, — вспомнил я, — тут еще вот такое дело…

Я рассказал Квазиморде о погонщике, как сумел, описал это угребище. Квазиморда задумался, копаясь в носу. Потом вытер палец о воротник куртки и покачал головой:

— Не видал такого. Хотя слыхал от одного типа, что появились какие-то прыгунчики, может, они и есть… Ладно, пойду я, что ли.