Юрий Бурнусов - Точка падения

В словах Аспирина был неожиданный смысл, и я сказал:

— Тогда пойдем по бетонке.

И мы пошли по бетонке.

Как ни странно, псевдоплоть последовала за нами параллельным курсом на почтительном отдалении, умело скрываясь в складках местности и прячась за редкими кустами. Было непонятно, то ли у нее просто совпало направление следования, то ли она видела в нас потенциальную добычу, то ли мы ей еще чем понравились. Например, как благодарные слушатели. Изредка она что-то бормотала и вскрикивала, но ветерок относил звуки в сторону. Тем более на юге опять забухало — вояки чертовы снова чистили Периметр.

— Все же зря я ее не шлепнул, — с сожалением произнес Соболь. — Может, сейчас?

— Оставь ты тварюку, — махнул я рукой. — Кто знает — а ну если пригодится зачем?

— Совсем ты, Упырь, с ума сбрендил, — сказал печальный Пауль, ковыляя по растрескавшемуся покрытию.

А я вовсе и не сбрендил. Я слышал рассказ, не помню чей, как за ними вот так же увязалась химера. Химера — штука такая, что если увязалась, то можно завещание писать. Но эта именно шла поодаль, совсем как наша псевдоплоть, а потом неожиданно напала на довольно крупного кровососа, который прятался в канализационном люке и которого никто не заметил. Убила его и ушла, унеся добычу. Зачем шла, почему людей не тронула? Эх, в Зоне и не такое случается… Поэтому я покачал головой и сказал:

— Нет, брат, я не сбрендил. Пусть себе бегает.

Как известно, я в свое время учился в институте кинематографии. Зачем я это делал — аллах ведает. Поступить туда было легко, ну и у мамы была мечта такая.

На самом деле толку от этой учебы было чуть, к тому же преподавание строилось в основном на шедеврах украинского кино, каковых, если честно, и с десяток не набралось бы. Поэтому нам иногда показывали иностранные фильмы, например, русские.

Один из них я запомнил, хотя пришел на просмотр изрядно пьяным после какой-то вечеринки. Собственно, я и ходил-то в основном на те занятия, где показывали фильмы, и то не всегда. Вот и в тот раз я пялился в экран, где шла старинная картина русского режиссера по фамилии, если не ошибаюсь, Твардовский. А называлось кино «Сталкер» — это я четко запомнил.

Оно мне не понравилось — снято как-то блекло, герои истерично мечутся, хотя, по сути, ничего особенного вокруг не происходит… Однако потом, в Зоне, я очень часто вспоминал этого Твардовского и его «Сталкера».

Сам сталкер, то есть герой фильма, который вел не пойми куда еще двоих, писателя и, кажется, ученого, мне тоже не нравился. Такие мужики на самом деле у нас были, но они не выживали. Уж слишком дерганые. Не Зона сожрет, так свои шлепнут, если осерчают. Но не в сталкере и дело, а в Зоне.

Зона там, в кино, была тихая и в чем-то красивая. Мне запомнились танки, сплошь заросшие ползучей травой. Кстати, парочку таких я и здесь видел — недалеко от Милитари есть лужок, и на этом лужке они стоят. Два танка и бронетранспортер, да их толком и не видать — холмики зеленые… А тишина и красота Зоны у Твардовского мне вспомнилась сейчас, когда мы топали по бетонке, сторожко оглядываясь вокруг и цокая подковками на ботинках.

Бетонка была практически пустой. Практически — потому что сквозь трещины в некоторых местах проросли кустики травы, сорняки, даже небольшие деревца. Пахло цветами, нектаром. На обочине стоял бульдозер некогда синего цвета, а теперь ржаво-облезлый. Дверца кабины была открыта, внутри, на разодранном сиденье, лежали пустые консервные банки и бутылка из-под водки. Видимо, кто-то в кабине ночевал или пережидал непогоду, а заодно и трапезничал. Аспирин предложил было порыться в бульдозере на предмет чьего-нибудь тайничка, но я отнесся к этому скептически — уж больно открыто торчал на дороге бульдозер, да и убежищем для прохожего сталкера он становился явно не раз. Профессор встрял, вспомнил какое-то похищенное письмо и рассказ по этому поводу, написанный писателем по фамилии то ли Лимпопо, то ли как-то так — я тут же забыл. Фишка рассказа была в том, что, если чего хочешь спрятать, положи на видное место. Ага. Дурень этот Лимпопо, будет еще учить сталкера хабар прятать.

Аспирин тем не менее вдохновился классикой, приотстал и порылся в кабине, но, как и следовало ожидать, ничего не нашел. Догнал, отдуваясь и что-то бормоча под нос.

— Как много в Зоне брошенной строительной и военной техники, — задумчиво произнес профессор, топая рядом со мной.

— Это вы еще не видели свалок, которые с первого взрыва остались. Там эта техника как на параде. И вертолеты, и экскаваторы… Хотя вы правы, тут везде или танк, или трактор, или самосвал… Бросали, радиоактивное ведь все. Кое-что и вывезли под шумок, потом продали, говорят…

— Но ведь можно, наверное, что-то и сейчас починить…

— В смысле, чтобы потом по Зоне ездить, а не на своих двоих? Легко. Кое-что и чинить не придется: в Зоне энергетика ого-го, садись в машину, заводи и езжай. Только знаете, профессор, по Зоне не ездят. Над ней не летают. Вернее, попробовать никому не запрещается, вот только что из этого получится?

— А как же военные вертолеты?

— Военные — не дураки. Они летают редко, но метко, и, как правило, по четким наработанным маршрутам. Плюс недалеко, как гордая птица ежик. Хотя и военные гробятся, куда ж без этого… Да, есть мастера, которые и на джипах здесь гоняют. Но тоже в конкретных местах, по конкретным дорогам и, что важно, на довольно короткие расстояния. Из машины не все аномалии углядишь, а ведь автомобиль это к тому же ловушка, коробка железная… Схлопнется — и будешь там сидеть и подыхать, как килька.

— Даже танк?

— А что танк, чува-ак? — включился в беседу Аспирин. — Танк — та же железяка, только на гусеницах. Хороший «трамплин» этот танк за вон тот бугор закинет. Нет, я лучше пешком.

Соболь шел впереди молча, хотя разговор слышал, и был занят — пинал пустую консервную банку. Банка катилась впереди, подскакивая на трещинах и неровностях. Казалось, что сталкер шалит от скуки, но на самом деле Соболь страховался и провешивал дорогу. Банка, чуть что, среагирует на невидимую аномалию не хуже привычного болта.

Банка подпрыгивала и еле слышно дребезжала, шлепая полуоторвавшейся этикеткой с надписью «Завтрак туриста».

Стоп.

Еле слышно?

Пустая жестянка катится по неровному бетону еле слышно?!

— Стоять! — заорал я.

Соболь остановился как вкопанный, профессор по инерции сделал несколько шагов и врезался ему в спину. Сзади замерли Аспирин и Пауль, который тут же сорвал с плеча автомат и принялся озираться, водя стволом по сторонам.

— Что случилось? — спросил профессор. Голос Петракова-Доброголовина прошелестел, словно он разговаривал со мной по телефону откуда-то очень издалека.