Виталий Лаптухов - Ушедшие в небытие

Вдруг Фил то ли не рассчитал силы, то ли от злости или отчаяния смачно залепил Рудому по щеке.

— Слышь, доктор, — сказал Беркут, не переставая улыбаться, — хватит уже пациента калечить. Ему и так досталось, а тут еще ты. От твоих ударов легче не станет, неужели не понятно.

Он поднялся и достал со стеллажа аптечку.

— Так а… — начал Фил и тут же заткнулся. Тяжелая коробка с красным крестиком на крышке плюхнулась ему на колени, больно ударив в живот.

— Там есть одно вещество зеленоватого цвета в стеклянной ампуле. Возьми шприц и вколи ему эту дрянь в вену. — пояснил Беркут допивая чай, и шумно почесал свою лысую голову. — Только перед этим обезболивающее.

Фил сделал все так, как и объяснил ему Беркут. «Видимо, этот вечно довольный бритоголовый сталкер знает о Зоне всё. То есть не все конечно. Здесь столько необычных вещей, все покрыто тайнами. Зона не открывает свое истинное лицо ни перед кем, даже теми, кто создал ее своей глупой ошибкой. Поэтому знать все о ней нереально. Зона всегда придумает какое-нибудь новое испытание и более жестокое, чем было раньше для тех, кто хоть немного проник в ее самые сокровенные тайны. Эдакий своеобразный хранитель. А сейчас Беркут сидит и пялится на меня со своей ненормальной улыбкой психически нездорового человека и каждую минуту показывает мне, какой он умный и сообразительный…» Его философские мысли прервал тупой вопрос Рудого. Фил от неожиданности чуть не подпрыгнул.

— Не понял. Где это мы? Я что, умер или сплю? — Он приподнял голову и оглядел комнату заплывшими глазами. Отыскал взглядом товарищей, тяжело вздохнул и плюхнулся на посеревшую от старости подушку. Он почти не чувствовал своего тела — опиат действовал отлично.

— Ага, добро пожаловать в реальность. — хмыкнул Мрак, выходя из умело замаскированной комнаты. На его руках были толстые резиновые перчатки. Кончиками пальцев он сжимал предмет, похожий на неправильной формы шар, состоящий как бы из скрепленных между собой меленьких крестиков, отливающих мягким синеватым светом. — Мы еще в аду, а ты здесь главный мученик. Сейчас тебя лечить буду.

— А вот и дядя доктор пришел. — Изображая детский визгливый голос, произнес Беркут. — Сейчас тюкнет по башке молотком и достанет мозги, а потом разрежет живот своим острым ножом и будет долго ковыряться в кишках…

— Да помолчи уже. — Едва сдерживая улыбку, ответил Мрак.

— Я вообще ничего не говорил, тебе показалось. — Он скривил глупую удивленную физиономию.

— Ну, ну… Мрак взял из аптечки бинты и подошел к Рудому.

Тот неподвижно лежал, прикрыв глаза. Тело кололо тысячами иголок, в голове мутило. В глубине сознания всплывали картинки из прошлой жизни, искаженные больным воображением, их сменял всякий бред. Окружающие звуки казались приглушенными и немного раздражали, как-будто они были лишними в этой всей эйфории затмевающей разум и утешающей боль в переломанных ногах.

— Ну что, мне уже пошутить нельзя что ли? — Обиженно посмотрел на него бритый сталкер.

— Нет. Иди-ка ты лучше спать! — Недовольно заворчал Мрак, ощупывая кривые ноги раненого.

— Не понял? — Беркут немного привстал. Мрак со злобной усмешкой покосился на друга, замахнулся на него ножом и сказал хриплым голосом:

— Сейчас как тюкну по башке…

— А… — протянул Беркут и выставил перед собой руки, будто защищаясь от удара, изображая насмерть перепуганную тетеньку. — Всё, сдаюсь, сдаюсь. Только не бей.

Они опять громко засмеялись, тыча друг в друга пальцем. Потом Беркут, держась за живот от продолжительного смеха, ушел в дальний конец комнаты, где расположился Фил и наблюдал за всем этим безобразием. «Ну, точно психи,»-подумал он и, зарывшись поглубже в спальник, отвернулся к стене. Беркут улегся рядом, положил по привычке свой старый верный АКМ по правую руку и через пол часа уже во всю храпел.

Мрак, неспеша, осматривал ноги Рудого. Ему действительно повезло. Сталкер имел небольшие познания в медицине, он обнаружил всего лишь два несложных перелома бедренной кости и открытый перелом большой берцовой, если не считать огромное количество синяков и ссадин. Когда он начал вправлять вывернутые кости, Рудый кривился от боли и страшно ругался. Опиат еще действовал, хоть и слабо. Потом Мрак взялся за наложение бинта. Перевязал ногу один раз, зафиксировал в нужном положении, примотав к ней тонкую палку. Затем уже под бинты засунул артефакт. Рудый постепенно выплывал из полусонного состояния. Хотя ему еще казалось, что он летает где-то вне пространства и времени. Свет единственной лампочки резал глаза. Он приподнял голову и, обнаружив перед собой Мрака, приматывающего к его ногам что-то синенькое, спросил:

— Это что, артефакт?

— Ага, — ответил Мрак зевая. — «Крест» называется. С твоей проблемой он справится за двое суток. Кости не сростит, конечно, просто увеличит скорость регенерации организма в несколько раз. Только вот он на работу сердца сильно повлияет. И нервные клетки со временем разрушает. Слишком радиоактивный гад. Очень редкая вещь и дорогая. Хранил, хотел продать, думал, не пригодится. А вот фиг тебе, хорошо, что не продал. Так бы пришлось тебя там оставить и пулю в лоб, чтоб не мучался, понимаешь?

— Понимаю.

— Молодец, что понимаешь. Без ног в Зоне ты не жилец. А вы еще на Болото поперлись. Вам жить надоело?

Он закончил перевязку, устало потянулся — в спине еле слышно приятно захрустело. Рудый ничего не ответил, только пожал плечами.

— Ладно, ты спи. Во сне не так ощутимо будет.

Он уже направлялся в свою комнату.

— Не понял. — Недоуменно спросил Рудый, привставая. — Что ты хочешь этим сказать?

— А ты ничего сейчас не чувствуешь?

— Ну, тепло ногам стало…

— Вот… Это так только сейчас. Если не успеешь заснуть, будешь думать, что у тебя ноги горят.

— Ааа… — протянул он. — Это от радиации?

Ответа он не получил. Ну и ладно.

Мрак смачно зевнул и скрылся в своей комнате, где хранились артефакты в специальных самодельных контейнерах. Все расставлено по полочкам, чисто, аккуратно, с умом. В углу на полуразвалившейся тумбочке, на починку которой у Мрака руки не доходили, тускло горел светильник. Рядом старая кровать с мягким пуховым одеялом. Слева от двери на большом столе компьютер, заваленный всякими бумагами и картами.

А рядом на стене черно-белая семейная фотография. Мрак стоял в полумраке и смотрел на нее уже в который раз. На фотографии мужчина лет тридцати пяти обнимает молодую светловолосую женщину с младенцем на руках. А посреди них стоит шестилетний темноволосый паренек. У всех такие жизнерадостные и беззаботные лица. Сколько счастья и радости было тогда в их жизни. И все это в один миг оборвалось. Остались лишь тени, промелькнувшие перед глазами, мощный удар, боль, затмившая разум. Мрак опустил голову, сжав ладони в кулаки. Сердце сильно било в грудь, толчками разгоняя кровь по венам. Глаза покраснели, по небритой щеке прокатилась слеза, достигла губ. Он почувствовал ее горько-солоноватый вкус. Он от злости и обиды сильно ударил кулаком о стену. Побелка осыпалась, руку прошило болью. Он оперся о холодный бетон руками и положил на них голову, крепко зажмурив глаза. В груди что-то кольнуло острым, тело било мелкой дрожью. Он тяжело вздохнул, сел на кровать. Снял ботинки, разделся и лег, закутавшись в теплое одеяло, надеясь забыться сном.