Вячеслав Шалыгин - Перебежчик

«Вот мы и продолжаем, а ты мешаешь. Займись своими приборами. Если что, нам потребуется документальное подтверждение. Сканограммы мыслей суд не примет».

«Лады», – Борис умолк.

Еще несколько минут оперативники молча изучали толпу, а затем все трое вдруг будто встрепенулись.

– Я один это вижу? – сквозь зубы процедил капитан.

– Человека без башни? – Протасов усмехнулся.

– Да, в темных очках.

– Нет, командир, ты не одинок. Я тоже его вижу.

– Пьяный, что ли? – удивленно спросил третий опер. – В голове вообще ни одной мысли. Даже у той вон блондинки их на одну больше.

– У пьяных хотя бы подсознание работает, – возразил Протасов.

– Это четвертый уровень сканирования, а мы только до второго…

Оперативник взглянул на Рыжикова. Тот пару секунд помедлил и кивнул.

– Открывай все уровни.

– Е-мое, чисто! – удивленно пробормотал опер.

– Может, блокирует? – предположил Протасов.

– Так глухо блокировать даже Сам не умеет. Да и не блок это. Просто пустота. Как в банкомате в пятницу вечером.

– У тебя тоже такое бывает? – спросил лейтенант.

– Один банкомат на четыре квартала. И это в районе высоток! С работы люди идут, все вычищают. А говорят, что наличка умерла. Хрен-то там! Нал живее всех живых, хоть ты завали пользователей кредиток бонусами и «милями».

– Не отвлекайтесь! – строго приказал Рыжиков, но вдруг спохватился. – Как ты сказал? Живее всех живых?

– Ну да, а что?

– За мной! Будем брать этого типа.

– За что?

– За задницу! Вперед! Боря, видишь, к кому мы идем? Просканируй его прицельно по полной программе!

«Сделано, капитан. Ого! А вы уверены, что к кому-то идете? Мои приборы видят только предметы».

– Боря, не до шуток, что там у тебя?

«У меня куча продвинутой аппаратуры, которая утверждает, что типа, к которому вы направились, мягко говоря, не существует».

– Ты издеваешься? А кого мы тогда видим? Голопроекцию?

«Нет, объект материален. Только это не кто, а что».

– Блин, Боря, выражайся яснее, это робот, что ли?!

«Хрен его знает, товарищ капитан, но температура тела у субъекта комнатная, координация движений нарушена, а тонкий анализ показывает… мля-я… что у него нет ни сердцебиения, ни мало-мальского давления, ни альфа-ритма в мозгах… короче, никаких признаков жизни».

– Точно робот, – сделал вывод Протасов. – Надо его шокером… цепи ему перемкнуть.

– Погоди, – перебил лейтенанта Рыжиков. – Боря, газоанализаторы что показывают?

«Наш клиент. Капсул в кишках нет, но душок героиновый есть. Только странный какой-то».

– Пополам с машинным маслом? – Протасов усмехнулся.

«Ну-у, не знаю…»

– Главное, что есть, – Рыжиков окончательно отбросил сомнения. – Берем субчика. Боря, перекрой третий выход и охране аэропорта сообщи.

«Уже, – заверил Борис. – Вы там поаккуратнее, робот все-таки… или что там, не знаю…»

Рыжиков не дослушал мысленную реплику заботливого технаря. Тип, к которому опера проталкивались сквозь толпу прибывших пассажиров и таксистов, вдруг развернулся и торопливо пошагал по широкому коридору в зал вылетов. Капитан Рыжиков примерно этого от него и ожидал. Не предвидел, а просто предположил. Куда еще мог двинуть этот странный тип в темных очках? Назад в зону выдачи багажа? Бесполезно, там охрана в узких дверях. Прямиком на оперов? Тоже безумный вариант. Значит, к третьему выходу в зоне вылета. Там его и следовало ловить.

Подозрительный субъект шел быстро, но оперативники двигались быстрее. Очень скоро они догнали странного гражданина, взяли его под локотки и отвели в сторону, за стойки регистрации. Субъект не сопротивлялся, не возмущался и вообще вел себя, как тяжелая резиновая кукла. Когда же наступил момент истины – Рыжиков развернул типа к себе лицом, представился и попросил предъявить документы, – произошло то, чего оперативники никак не ожидали, даже с учетом того, что держали в уме вариант с «роботом». Подозрительный тип так ничего и не сказал, ничего не предъявил, а просто взял да и грохнулся навзничь. Да так крепко приложился спиной и затылком к полу, что звук удара перекрыл вечный гомон и прочие шумы в терминале.

– Вы что с ним сделали? – поинтересовался сотрудник подоспевшей группы охраны аэропорта.

– Ты же видел, ничего. Даже пальцем не тронули.

– А этим? – охранник постучал пальцем по виску.

– Этим тоже не пользовались, – усмехнулся другой боец, склоняясь над рухнувшим субъектом. – Слышь, опера, а он, кажись, того… ласты склеил. Может, капсулу с ядом раскусил?

– Не шпион вроде бы, – возразил Протасов. – Да и посинеть должен от яда. А он, видишь, розовый.

– Сейчас доктор придет, – пообещал еще один охранник. – Вон, топает. Главный спец округа, ветеран Сопротивления.

– Знаем, – проронил Рыжиков.

Врач шел неторопливо. В другой ситуации это выглядело бы нормально, но сейчас типичная докторская неспешность раздражала. Впрочем, высказываться на эту тему никто не стал. Оно и верно, куда спешить, если пациент скорее мертв, чем жив, и это очевидно даже для неспециалистов? К тому же врач на ходу настраивал какой-то компактный, но явно мудреный приборчик.

– Привет, Артем Сергеевич, – Рыжиков протянул врачу руку.

– Салют, Рыжий, – ответил врач. – Все в рейдах? Я думал, тебя повысили, в кабинете сидишь.

– Сижу, но тут особый случай.

– Вижу. Разошлись все, – приказал доктор, присев рядом с телом. – И не дышать. В первую очередь вас касается…

Он указал на одного из бойцов охраны.

– А я чего? – охранник дыхнул на ладонь и понюхал. – Сутки ни капли.

– Отойди, – Протасов оттеснил бойца. – Медицина – точная наука.

– Верно мыслите, юноша, – доктор приложил аппарат к запястью странного пассажира. – Посмотрим, посмотрим…

Минуты три или четыре врач сидел на корточках, сосредоточенно изучая показания на маленьком экранчике прибора, затем встал и показал приборчик Рыжикову.

– Я не разбираюсь, – сказал капитан. – В двух словах, если можно.

– Отчего ж нельзя, можно, – врач кивнул. – Вашей вины тут нет. Пациент был мертв по прибытии.

– Это как? – удивился Рыжиков.

– Как-то так. Уже часа четыре как.

– Мертв?

– Мертвее некуда.

– А как же он… ходил? – негромко спросил Протасов.

– Е-мое, – проронил третий оперативник. – Это зомби, что ли, не робот?

– Хрен редьки не слаще, – сказал Протасов.

– Зомби, не зомби, – врач пожал плечами. – Сами разбирайтесь. Мое дело поставить предварительный диагноз. Я поставил. Cadaver. То есть труп. Судя по первым признакам трупного окоченения… вот здесь, мышцы лица, шея… при столь худосочном телосложении… могу предположить, что мертв этот юноша уже часа три или четыре. А наркота растворена в крови. Или, наоборот, кровь в наркоте. Концентрация настолько высока, что определить трудно.