Рэндалл Биллс - Мечта

Ах, да, конечно же… Церковь Эдема была снесена. В конце концов, она ведь мешала постройке центральной площади легендарной Катюша-сити, не правда ли, Никки? Сарказм этой мысли угрожал бросить его в пучину горечи, из которой он с таким трудом пытался выбраться.

И ты обещал выстроить новую церковь, прекраснее, чем какая-либо другая, как мне сказал Уиндхэм, не правда ли? Хотя погоди, не так. Ты этого не обещал. Это обещала Дженнифер. А я, скорее, добровольно проведу остаток жизни на каменоломне, чем поверю какому-либо из её обещаний. Значит, ты и дальше будешь затягивать это дело. В конце концов, средств

не хватает, ay тебя и так полно работы с постройкой жилья для всех беженцев, правда? Я имею в виду – ты ведь располагаешь лишь ограниченным количеством материалов и людей, а в данный момент инфраструктура обладает абсолютным приоритетом… и, конечно же, защита против возможных нападений с миров Пентагона. Об этом тоже нельзя забывать.

Ты никогда не построишь церковь, Никки. Потому что в твоем обществе нет места для религии. Никакого места. У нас должен быть лишь один Бог. И этот Бог – ты, ведь так, Никки? О, конечно же, если задать тебе прямой вопрос, ты ответишь, что наш Бог вытесан теперь из камня, имеет двенадцать метров высоты и стоит на центральной площади. При нужде ты зайдешь даже так далеко, что станешь утверждать, что сам ты – не более, чем рупор, пусть другие и называют тебя пророком. Но разве может пророк не слушать, когда его Бог говорит с ним? Ты не принимаешь ничьих советов. Старые боги нашего отца мертвы и ты хочешь создать человечество по своему образу и подобию.

Но что ты взял за пример, Никки? Что это еще за кланы такие?

– Андрей.

Звук этого голоса нанес ему почти физический удар, вырвал его из бесконечной, постоянно вращающейся мысленной спирали.

Он сжался, повернулся и наткнулся на взгляд Даны. Эти огромные зеркала души… в которых он сейчас видел тень. Дело было не в том, что она могла сказать. Скорее всего, она этого вообще не осознавала. Но эти глаза, так полно отражающие его душу, были подернуты туманом. Легкое, влажное облако, лишающее его образ полноты.

Отражение нашей связи.

Он подавил глубокий вздох, провел пальцами по волосам, которые, как ему казалось, в последнее время поредели – результат нервного напряжения или он это себе только напридумы-вал? – и пошевелил мускулами лица, разгоняя кровь в застывших губах.

– Что?

– Я как раз об этом и говорю, Андрей. Ты меня больше не слушаешь.

А ты меня не слушала вообще никогда. Ты не хотела со мной разговаривать даже тогда, когда Никки держал свою великую речь.

– Я просто устал. Долгие часы занятий и маневров. Все ускоряющаяся подготовка кадетов к первым испытаниям. Это все утомляет.

Она смерила его скептическим взглядом.

– Мы все утомлены. Какое ты имеешь право так говорить, да еще здесь, в его присутствии?

Он отвел взгляд и стал оглядывать толпу, мускулы его живота напряглись. Ты не могла произнести «его» ещё подобострастнее, Дана? Мы дали себя увлечь мечте Никки, но я никогда не подумал бы, что ты станешь следовать ему так слепо. Так верноподданно.

– Андрей, – сказала она.

На некотором расстоянии от них он заметил Карсона и они коротко кивнули друг другу. Потом его друг вернулся к разговору с одним из своих командиров полков, который стоял рядом. Андрей использовал этот момент, чтобы опять отгородиться от голоса Даны. Его звук напоминал мягкие обертоны её речи той ночью, когда они соединились впервые. Этого тембра он не слышал уже очень давно.

Он стал искать другие знакомые лица. Кое-кого он не видел уже многие месяцы. Уиндхэм и Сайнце. Сандра Цзэн и Ханс Йоргенссон – как обычно, они стояли рядом. Его взгляд прошелся по ним и устремился дальше. Они постоянно напоминали ему о «Принце Евгении».

Карен Нагасава. Джон Флетчер общался со Стивеном Маккенной. Сэмюэл Хельмер, когда-то, давным-давно – его ученик, теперь уже совсем взрослый, стоял рядом с Элизабет Хазен. Его взгляд опять отпрыгнул от них и поспешил далее – Андрей страшился воспоминаний, стремившихся овладеть его сознанием.

В тот самый момент, когда он уже вынужденно собирался вновь повернуться, чтобы не спровоцировать очередной конфликт, с которым, возможно, не сумел бы справиться, неожиданное волнение у входа спасло его от этой необходимости. Большинство присутствующих столпи-

лись возле одного из последних вошедших.

В помещении появился генерал Абсалом Трэскотт. Неважно, насколько сильно Никки перестроил свои войска – Трэскотт оставался генералом. Тяжелый взгляд и строгое лицо озирали собравшихся, срывая со всех маски и заглядывая в самое нутро.

Он наблюдал, как генерал Трэскотт промаршировал на середину командного центра. Он миновал Карсона едва ли не с презрительной миной. Андрей застыл, увидев, как Карсон отвел взгляд и уставился в пол. Хотя Николай и произвел Трэскотта в ранг командующиего генерала всех сил Второго Исхода, последний не захотел отказаться от своих притязаний на командование дивизией имени Эрвина Роммеля. При этом Карсон командовал 149-м дивизионом уже много лет. Андрей понимал, что это значит для его друга. Хотя ему иногда и удавалось при случае противостоять брату, после пары-тройки разговоров с Трэскоттом он чувствовал себя выжатым и выброшенным на обочину, словно отслужившая свое половая тряпка. Трэскотт был человеком, изучившим свое ремесло у ног великого генерала.

Тебе недостаточно своих забот, Андрей? Тебе обязательно нужно везде сунуть свой нос? Карсон доволен. Меньше всего он желает устраивать провокации. Тем более – сейчас, когда чихнуть не успеешь – окажешься на свалке. Такое давление… такое сильное давление…

Трэскотт достиг внешней стены помещения и застыл по стойке «вольно». Напряжение рас-ло. Воины короткими фразами и скупыми жестами обменивались соображениями о том, что могли означать объявления, сделанные Николаем. Андрей попытался успокоиться, но молчание Даны было громче тысячи голосов.

Наконец, появился Николай, один. Все взгляды устремились к нему. Часть присутствующих воинов пошли даже на то, чтобы снять свои знаки различия, но все они еще носили оливковую униформу Сил Обороны Звёздной Лиги.

Николай был одет в простой белый комбинезон, на воротнике которого была укреплена почему-то окрашенная красным Звезда Камерона – символ Звёздной Лиги. С того места, где стоял Андрей, было сложно разглядеть подробности, но ему показалось, что длинный луч был повернут не направо, как обычно, а вниз. Николай выглядел, как ледяная статуя в летнем лесу. Андрей с трудом оторвался от него и попытался оценить реакцию присутствующих. Он замер, увидев, что глаза всех, кто стоял вокруг, словно прикованные, взирали на их предводителя.