Андрей Марченко - Литерный эшелон

– Отчего они умерли? – спросил фельдшера штабс-капитан.

– Известно от чего! – отрапортовал медик. – От смерти!

– А не было ли каких странностей в их смерти?

– Была, как не быть… Они жили-жили, да вдруг померли!

– Дурак!

– Так точно! Рад стараться!

Грабе сжал руки в кулаки.

Но сдержался.

Не ударил.

Хотя стоило это ему громадных усилий.

Штабс-капитан прошептал сквозь зубы:

– Пшел вон…

Слышно было плохо, но фельдшер предпочел не переспрашивать.

Грабе позвал профессора биологии. Указал ему на два тела:

– Генрих Карлович. Соблаговолите взглянуть…

– Мертвы… Что подозреваете?..

– Думаю, нашли в тарелке какую-то гадость на спирту. Выпили и окочурились…

– Велите отнести ко мне?..

– Да режьте прямо тут, на свету. Чего уж тут. Все свои, нервных дамочек не держим.

Генрих Карлович пожал плечами, из кармана достал футляр, из него – ланцет.

Сделал несколько разрезов, кровь легла на изумрудную траву.

– Желудок чист… Завтрак уже переварен. Следов денатурата – не замечаю.

– Отчего они красные? Обожгло паром?..

– Не думаю… От пара ожоги не такие. Скорее похоже на солнечные… Но они есть, взгляните, даже под одеждой…

– Какой диагноз поставите?..

Профессор потер подбородок. Подумал.

– Весьма похоже на дисептическое расстройство… Вирусная этиология…

– А так, чтоб и я понял?..

– Вирус неизвестного происхождения. Летальная инфекция. Мы все трупы… На вашем бы месте, я бы молился Господу…

Грабе новость воспринял спокойно. Кивнул: трупы – так трупы. Арестанты тоже дружно промолчали. Приговор к смерти был им не впервой. Но зашумели казаки.

Штабс-капитану следовало их успокоить:

– Государь возьмет под свою опеку ваши семьи…

Грабе особенно сделал ударенье на слове «семьи». Дескать, начнете колобродить, и родным вашим небо с рогожку покажется. Вам-то все одно никто не поможет, так о них хоть подумайте.

Про себя штабс-капитан махнул рукой: врать так врать. Продолжил:

– Вы будете все награждены… Посмертно. Вдовы получат пенсию, дети будут приняты в Пажеский корпус. Господам арестантам выдать двойной ужин. И по шкалику водки. Работы на сегодня отменяются. Господам арестантам отдыхать.

Усталость давила Грабе: хотелось лечь, отоспаться после дальней дороги, этого мешкотного дня. Но требовалось сделать еще столько всего разного, продержаться на ногах еще немного. Успокаивало одно: скоро мучения для него закончатся. Навсегда.

Попов поинтересовался:

– Прикажите подготовить лагерь к уничтожению?.. Ветер сейчас будто хороший. Если поджечь за версту отсюда к северу, огонь наберет силу, все выгорит до остекленения почвы…

Грабе задумался. Ответил вопросом на вопрос:

– Как вы себя чувствуете?..

– Хорошо себя чувствую… Это меня настораживает.

– Вот и я пока тоже… И мне думается: не наломать бы дров. В Иркутске уже начали собирать запасы динамита и горючих веществ. Когда мы умрем, место с дирижабля зальют бензином и подожгут. Сабуров станет нашим могильщиком…

– Может, он сам…

– Постоит недельку в карантине. Поболтается где-то над Сибирью. В случае чего – подорвут водород. Сгорят, что и следа не останется.

– И что мы будем делать?..

– Дел у нас еще много… Надо известить Петербург обо всем. Абсолютно обо всем… А пока – к батюшке…

Батюшка причащал: сначала офицеров, затем рядовых казаков, потом их подопечных.

Андрей к Святым дарам приобщился одним из первых, пропустив только Попова и Грабе – они спешили.

Полагаясь на знакомство с радистом, Андрей надеялся, что удастся несколько слов передать в столицу. А оттуда, тамошний телеграфист, если на нем крест есть, отправит весточку Аленке.

Но в палатке у беспроводного телеграфа сидели кроме радиста Грабе и Попов. Они без остановки шифровали свои донесения, отчеты ученых. Все это тут же в эфир выдавал Шульга.

Андрея не гнали прочь, но и не интересовались – что тому нужно.

Данилин, меж тем думал: что будет в той, последней телеграмме?.. Что он любил Алену?.. Ах, право, как глупо и банально до неприличия. Что он погиб за веру, царя и отечество?.. Но причем тут Алена?..

Написать, что отныне она свободна и не связана с Андреем обязательствами. Но ведь ранее девушка не давала Данилину никаких обещаний…

Но обстоятельства разрешили все сомнения Андрея.

Передача шла до полуночи. Шла бы и дальше, но передатчик не выдержал: осветился ворохом искр и задымился.

В Петербурге перекрестились: упокой, Господь, их души.

Шульга принялся чинить передатчик. Грабе и Попов вышли из палатки.

Андрей задумался: как потратить последние часы жизни.

Не ждать смерти и застрелиться?

Но умирать так сейчас совсем немодно.

Потратить время на то, что давно хотелось сделать.

Поцеловать Аленку?.. Она далеко. Да и опасно инфицированному ее целовать. Прокатиться на мотоцикле Попова?.. Мотоцикл еще дальше.

Уже давно Андрей хотел научиться курить. Но даже дешевые папиросы могли пробить в его финансах брешь, размером с триумфальную арку. Он порой представлял, как в каком-то салоне он раскурит дорогую сигару, пустит кольцо ароматного дыма и расскажет какую-то прелюбопытную героическую историю с собою, разумеется, в главной роли.

Начать курить? Аркадий Петрович, наверное, не откажет. Даст своих хоть половину. Но зачем?.. Ему уже не курить в салонах… А без этого умение становилось совершенно ненужным.

Незаметно сам для себя, в углу палатки Андрей заснул. Фуражка съехала на лицо, закрыла глаза.

Мимо как раз проходил Грабе. Зашел он к Шульге, поинтересовался: исправен ли передатчик. Шульга зло отмахнулся: пока нет.

В углу Аркадий заметил Андрея. Присмотрелся: жив ли он еще. Да будто еще дышит. Спит…

«Ну и хорошо, – подумал Грабе. – Помрет во сне».

С вешалки снял шинель, оставленную Поповым, накрыл подпоручика.

Затем вышел, прогулялся по лагерю.

Зашел к ученым. Там почти никто не спал – нервно ждали смерти. Та не торопилась. Генрих Карлович лихорадочно возился с посевами и микроскопами. Аркадий Петрович решил его не отвлекать вопросами.

Грабе поздоровался, любезно угостил курящих папиросками.

Генрих Карлович сердито зашипел – табачный дым мог повлиять на посевы. Поэтому почти все вышли на улицу, под бездонный купол неба.

Все задымили…

– Откуда они прилетели? – Грабе посмотрел вверх. – А что это за созвездие над нами?..

Профессор Беглецкий взглянул вверх, задумался буквально на минуту.

– Прямо над нами созвездие Дракона. Однако в день и час катастрофы в зените было другое созвездие. Я сейчас точно не скажу, но кажется – Кассиопея или Андромеда. Это, разумеется, навскидку… Я могу ошибаться. Впрочем, это совершенно неважно. По замечаниям очевидцев аппарат упал не прямо с неба, а шел по касательной – с юго-востока на север… Сей момент соображу. Это может быть созвездие Ориона или Тельца. Там довольно много звезд, положим, скопление Плеяд именуемые как Семь Сестер, или же Гиады. Имеется так же Альдебаран, или в простонародье – Воловий глаз. Далее – Ригель, Эридан… Возможна звезда Бетельгейзе, но она уж слишком к северу. И это при условии, что корабль не совершал в атмосфере сколь-либо сложных эволюций…