Андрей Марченко - Литерный эшелон

И очутиться в центре городишки, откуда до дома докторессы было еще с полверсты.

Поэтому Мария Федоровна сообщила:

– Я лучше пешком. Все одно дома буду раньше.

– Да темнеет уже! Волки тут могут быть! Съедят вас, и что я Аркадию Петровичу скажу?..

– Я проведу… – вызвался было Пахом. – Дерко сиветь будя… Бирюк може пасться.

Но докторесса была другого мнения:

– А меня господин подпоручик проводит…

И премило посмотрела на Андрея.

Потом Андрей часто вспоминал этот взгляд. Он являлся ему во снах, страшных и не очень. Думалось: не будь его – все бы сложилось иначе…

А тогда…

…Тогда Андрей чувствовал себя уставшим. Он уже предвкушал, как с дальней дороги вымоется пусть даже в холодной воде и ляжет спать на что-то мягкое и сравнительно ровное.

Но далее подпоручик напоролся на тот самый милый взгляд и понял, что не сможет отказать.

Очень скоро они остались вдвоем, двинулись по узкой тропинке через ореховую рощу.

Когда шли через лужайку, Мария Федоровна принялась рвать цветы. После – будто невзначай Мария Федоровна взяла Андрея под руку. Они пошли, словно пара по какому-то променаду.

– Признаюсь, – проговорила Тарабрина. – Я нарочно хотела с вами остаться наедине. Мне надобно с вами поговорить.

– О чем же?..

– А скажите, вы Аркадия Петровича давно знаете?

– Больше года.

– У Аркадия Петровича наверняка есть жена, невеста, барышня?

– Ну вы же видите – он кольца не носит.

– И что с того? Я видывала мужчин, которые не носили кольца, но имели семьи, детей…

– Нет, Аркадий Петрович не из таких…

– Отрадно слышать. Но почему так?

– У него будто была невеста, но все расстроилось. Она его оставила. С тех пор он один.

– Дура…

– Может быть, но я думаю, Аркадий Петрович был тому и рад. Как Елизавета Девственница была помолвлена с Англией, так он обручен со своей службой.

– Ну, это исправимо… Вы не находите, что это несправедливо? Такой интересный мужчина – и сам…

В воздухе все явственней пахло сентябрем. Крепло предчувствие осени.

День клонился к своему закату.

Поле заканчивалось совсем маленькой рощицей. За ней свои медленные воды несла здешняя речушка. Вместо моста через нее был переброшен ствол срубленного рядом дерева. Ствол был где-то с аршин в диаметре, ограждения не имелось. Пройти по нему под ручку было никак невозможно.

Андрей задумался на секунду: кто должен согласно правилам хорошего тона первым пройти по бревну через сибирскую речку?

– Ну же! Идите! – из размышлений вырвал его голос докторессы. – Чего вы ждете.

По бревну Андрей прошелся быстро, спрыгнул на том берегу, развернулся, чтоб подать руку барышне.

Мария Федоровна шла медленней, аккуратней. Она уже протянула руку на встречу поданной ладони Андрея. Пальцы соприкоснулись…

И тут бревно качнулось. Едва сохранив равновесие, Тарабрина спрыгнула на землю, и оказалась в объятиях Андрея…

– Поймал… – сообщил Андрей.

Тарабрина улыбнулась. От нее пахло лавандой и чем-то чистым. Данилину было так приятно держать в своих руках женское тело.

– Не бойся, мальчик… Я не кусаюсь… Все хорошо… – прошептала Мария.

Голос ее был с небольшой трещинкой, с хрипотцой, даже когда она шептала.

Некоторое время они стояли без движения…

– А вот и не поцелуешь…

Андрей воспринял это как вызов, приглашение. Его губы потянулись к ней. Но Мария Федоровна легко уходила от поцелуя.

Затем произошло то, что просто в этом положении не могло не произойти.

Они поцеловались.

Губы соприкоснулись, языки коснулись друг друга…

Андрей подумал: как это приятно.

По организму разлились светлые и приятные чувства – все более ниже пояса.

Впрочем, вкус поцелуев был какой-то странный, кисло-морковный. Данилин сначала не мог понять – отчего?

Затем понял: из-за папирос, которые курила Мария Федоровна.

Андрей целовал страстно, все сильнее обнимая женщину, словно вдавливая в себя.

– Легче, легче… – просила Мария Федоровна, не убирая губы. – Я обманула тебя, мальчик… Я кусаюсь…

И легонько укусила его за шею.

После – выскользнула из объятий.

Пошла прочь.

Андрею не оставалось ничего кроме как поспешить за ней.

Когда Данилин ее почти догнал, докторесса заговорила:

– Вы должны меня простить…

– Да за что же?..

– За мою слабость. Я виновата, я – старше вас…

– Полно вам… Вы не виноваты… Или же… Или я виноват вместе с вами.

На мгновение Мария Федоровна обернулась, улыбнулась Андрею:

– Надеюсь, мы с вами останемся друзьями.

Андрей слишком поспешно кивнул головой.

Почти сразу за речкой начинались предместья городка.

До дома докторессы было действительно недалеко: прошлись проулком мимо дерева, с виду акации. На ней не было ни листочка.

– Вы знаете, чем странно это дерево?.. – спросила докторесса.

– Чем же? Тем, что оно засохло?..

– Отнюдь… Оно живо. Ветки растут, по ним бежит сок. Но уже много лет на нем нет ни листочка.

– Разве такое может быть? – удивился Андрей.

– Выходит, что может.

Через двор уже был дом Тарабриной.

Скрипнула калитка, прошлись по дорожке. Мария Федоровна вручила Андрею букет. А сама начала открывать замок на двери.

После вошла в дом.

Андрей взглянул на гаснущий закат, и вошел за ней.

Замешкался в коридоре, прикидывая надо ли снимать сапоги. С одной стороны было невежливо оставаться обутым. С другой стороны – ноги были замотаны в несвежие портянки.

– Да не разувайтесь, пол все равно надо мыть… – заметив колебания, разрешила Мария Федоровна. – Затхло в комнате, не находите?.. Надо бы окна открыть, проветрить!

– Так гнусь налетит…

– Да пусть, выгоню потом.

На стене, над пианино висел фотографический портрет: Мария Христофоровна с каким-то мужчиной.

– Мой муж… – пояснила докторесса. – Ныне покойный. Спился…

В углу стояла небольшая газолиновая электростанция.

– Зачем она вам?.. – спросил Андрей.

– Вдруг придется Франкенштейна воскрешать… Я же доктор, Андрюша!..

И Мария Федоровна указала на прожектор, повешенный над кушеткой.

– Осмотры лучше проводить под электрическим освещением… Да и вообще я полагаю, что за электричеством в медицине будущее. Вы читали «Учебник электротерапии» Вильгельма Эрба? Нет?..

На примус Мария Христофоровна поставил чайник, разожгла огонь.

Проговорила:

– Я бы предложила остаться переночевать у меня, но это может быть истолковано неверно обывателями… К тому же я так измотана дорогой… Дорогу, я надеюсь, найдете…

И, едва заметно указала Андрею на дверь.

Тот повиновался: положил цветы на пианино, и ушел безмолвно, словно зачарованный теми поцелуями…

В далеком Кабуле только как раз за горами таяли последние лучи света. Горнист в казармах напротив уже сыграл отбой. С минарета муэдзин напоминал правоверным о необходимости ночной молитвы. В здании английской миссии у радиоприемника скучал Джерри Астлей, порой вращая направленную антенну.