Андрей Марченко - Литерный эшелон

Эфир был практически пуст. Где-то около Карачи открытым текстом работали радисты с каких-то кораблей. Что-то неопределенно шумело на востоке. На севере грохотал ураган, его разряды было слышно за сотни миль. Порой прорывалась морзянка со стороны Европы. Астлей замечал, что ночью радиопередачи проходят гораздо дальше.

Джерри повернул антенну в сторону Санкт-Петербурга. Эфир как раз прошибла короткая радиограмма: буква-цифра-буква-цифра. Следовало ожидать ответной.

Сначала Астлей полагал, что это какая-то шифровка, но быстро понял: так коротко что-то зашифровать невозможно. Потом думал, что это просто проверка связи. Затем сообразил: петербуржец и его адресат просто играют в шахматы по переписке. От совершенного безделия Джерри нашел в миссии шахматную доску, записанную партию прошел ход за ходом. Складывалось впечатление, что игроки довольно среднего дарования: часто делают свои ошибки, и зачастую щедро не замечают чужие.

Астлей ожидал очередного ответа, но вдруг где-то рядом, на соседней частоте послышался треск. Джерри стал работать верньером, попытался изменить положение антенны… Но второй сигнал размещался где-то рядом с первым, хотя и шел на другой, более длинной волне.

Кто-то, находящийся в Сибири постоянно слал два символа: «К?». Походило на то, что кто-то вызывал на связь другую радиостанцию. Наконец пошел ответный сигнал. «Тире-точка-тире» – тот же «К» но без знака вопроса. Вторая радиостанция дала ответ: к приему готовы.

Сомнений не оставалось: в тайге имелось два разных передатчика, на них работали два «клоподава» с различным телеграфическим почерком.

Радиостанция из Сибири послала короткий тарабарский запрос, вероятно проверяя с нужным ли абонентом имеет связь. Ей ответили.

В руке Астлея появился карандаш, хотя англичанин прекрасно понимал всю тщету своих усилий. Походило на то, что вторая пара также работает по кодовой книге, взломать подобное представлялось пока невозможным.

Но связь оборвалась почти в самом начале на полузнаке. Ни на следующий день, ни в последующие второй приемник из Сибири в эфире не появился.

Астлей чувствовал: там, за горами и за одним морем произошло что-то неисправимое…

Дом градоначальника был недалеко. Туда вела сравнительно простая дорога – следовало пройти улочкой до тракта, а уж по нему, мимо острога добраться до нужного места.

Но Данилин решил срезать, направился через поселок.

Городишко был мал, заблудиться в нем нет ну никакой возможности – думал Андрей.

Однако все оказалось куда сложнее. Улицы то переплетались, становились узкими проходами, по которым пройти можно только нетолстому человеку, то и вовсе подло заканчивались тупиком.

Приходилось возвращаться, снова плутать, налетать в темноте на заборы, ямы, кучи мусора.

Городок спал, хозяева давно уж потушили лампы, свечи и лучины. Лишь где-то за окнами, за ставнями тускло горели перед образами лампадки.

От шагов Андрея просыпались собаки, и лаяли на него. Часто прятались в кустах у заборов, а потом резко кидались, пытаясь видимо напугать.

Вряд ли собаки не понимали, что от Данилина – опасности никакой. Он ведь не бросался на ворота, не лез через забор. Даже пистолетом не грозил. Но псов это не смущало – уж таков был их собачий порядок: облаять прохожего, напомнить хозяевам, пусть и спящим о своем наличии.

Андрей шел, желая выбраться хоть куда-то – хоть на околицу города, к тракту, к дому градоначальника. Но нет же, путаница улиц казался бесконечным. Было удивительно, как такой большой лабиринт поместился в таком маленьком городе.

И вот, наконец, когда Андрей был близок к тому, чтоб разбудить кого-то да спросить дорогу, он увидел странное, голое дерево, мимо которого проходил в самом начале скитаний. Только тогда оно было справа, а теперь слева…

Пройдя еще немного, Андрей увидел покосивший забор, за которым стоял дом докторессы.

Было слышно, как работает газолиновый генератор, горел свет яркий электрический свет.

Андрей прошел во двор, дверь в дом была открыта. Немного подумав, Данилин решил не стучаться. Прошел через сени в коридор. Под его ногами не скрипнула ни одна половица. Легкий сквозняк качал занавеску, что закрывала проход в зал. Сердце билось, словно пойманная в ладони птица. Андрею казалось, что сейчас он не просто убирает занавеску, а сейчас обнажит какую-то тайну.

Да что там какую-то! Данилин явно представлял какую: он вспомнил вкус губ Марии Христофоровны. Сейчас будет неловкость, шепот, поцелуи… И что-то еще.

За занавеской действительно была тайна. Но совсем, совсем другая.

Докторесса была в зале. Но совсем не обнажалась, как представлял себе подпоручик, а сидела за… Андрей сначала не понял, что это такое. Потом догадался по букету, лежащем на полу. Час назад Андрей положил его на пианино… Сейчас же инструмент был частично разобран. За снятой передней панелью были совсем не струны. Горели лампы, в мешанине проводов висели катушки, резисторы. На закрытой клавиатуре стоял телеграфный ключ. Было видно, что Мария Христофоровна только изготовилась к передаче: в одной руке у нее дымилась чашка с чаем. В другой она держала только что зашифрованное послание. И вот шифровка легла на пюпитр, рука – на телеграфный ключ. Раздался треск первых разрядов…

И тут Мария Христофоровна Тарабрина, урожденная Шлатгауэр, за своей спиной услышала совсем другой звук: сухой щелчок взведенного курка.

Мария обернулась – в лоб ее смотрел ствол «Нагана».

– Андрей! Вам не говорили, что входить к даме без стука невежливо?.. – спросила Тарабрина.

– Это что?.. Передатчик?

– Да. Германский. Модель «Сименс и Гальски». А я – немецкая шпионка.

Тарабрина-Шлатгауэр знала: главное ошарашить… И действительно, в глазах Андрея померкло, словно на всей планете наступила полночь. Он пошатнулся…

И тут же последовал удар. Горячий чай был выплеснут Андрею в лицо. Он как-то успел закрыть лицо от кипятка рукой, но тут же за жидкостью последовала чашка и блюдце.

Андрей сделал шаг назад, зацепился каблуком о порожек и рухнул назад, в коридор. Револьвер вылетел из руки куда-то в темноту под лавку. Тут же на подпоручика налетела женщина. Она хотела закончить бой одним ударом – в ее руке блестел ланцет, он был нацелен в горло Данилину.

Рядом стояла табуретка – Андрей схватил ее, прикрылся словно щитом. Ланцет глубоко вошел в древесину, пытаясь выдернуть Мария Федоровна только обломала свой инструмент. Тогда второй рукой она нанесла удар по лицу противника – метила в глаза.

Ударила по-женски, раскрытой ладонью.

Ногти впились в лицо. Андрей почувствовал боль, ответно смазал левым хуком, смел докторессу куда-то вправо.