Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

— По мне, так в две тысячи пятом году куда интереснее. Я там недолго был, а понравилось. Вот где истинные чудеса науки и техники. И жизнь благоустроенна до невозможности.

— Это как кому, — не согласился Давыдов. — Мы ж с тобой из этого времени, что нам в чужом делать? Я, особенно на фронте, часто мечтал вернуться в золотое детство. Ну, вот и вернулся…

— Да воздастся каждому по делам его, — как бы не совсем в тему ответил Эльснер. — Приземленный ты человек, Никита, а я хочу увидеть еще много нового и интересного. Говорят, наши хозяева уже и до 2056 года добрались, и между звезд умеют летать. Вот бы куда я хотел отправиться, а ты — Южная Америка…

— Ладно, считаем — не договорились. Оно и вправду — сначала еще отсюда нужно суметь живыми выбраться. Все под богом ходим.

Разговор был вполне несущественным и велся скорее по привычке. И тот и другой знали, что никуда они с избранной дорожки уже не соскочат, все определяется отнюдь не их собственной волей. Людям с их складом характеров вновь превратиться в благополучных обывателей не удастся ни в каком случае, кроме единственного — если на то не будет твердого и однозначного приказа. Или чрезвычайного стечения обстоятельств. И в глубине души Давыдов с Эльснером надеялись на прямо противоположное. Они успешно выполнят очередное задание, после чего Кирсанов, особа, приближенная к организаторам и руководителям этой игры, должным образом их труды оценит и переведет на следующий уровень доверия и ответственности. А этого следовало ждать, имея в виду то, что именно их он выбрал своими помощниками.

Через два с лишним часа, когда солнце почти коснулось края горизонта, они добрались до цели. Найти спрятанный груз не составило труда. Пока Давыдов, оставаясь на взгорье, осматривал в бинокль ближние и дальние окрестности, чтобы не быть застигнутыми врасплох каким-нибудь случайным разъездом, что было, в общем, маловероятно, поскольку на всем пути они не встретили никого, Эльснер осторожно снял минную ловушку, проник в пещерку и приступил к разборке багажа.

В нем было достаточно много интересных вещей, которые, попади они в руки англичан, вызвали бы массу недоуменных вопросов не только у простых вояк, но и самых продвинутых ученых и инженеров. К примеру, автоматы «ППСШ», взятые с собой вместо уже привычных офицерам басмановского батальона «АКМС» по причине наличия в этом мире подходящих патронов, сильно модернизированные пистолеты «ТТ» — тоже.

Недоумение у специалистов вызвали бы и ноктовизоры, и лазерные прицелы, само собой — коротковолновая радиостанция, да и многие другие изделия, перечислять которые не имеет смысла. Оставим это Даниэлю Дефо и Жюлю Верну.

Достаточно сказать, что три сотни килограммов специализированного груза позволили бы Кирсанову с товарищами лет двадцать оставаться самыми могущественными людьми на планете, прервись вдруг всякая связь с «Братством». Любую личную проблему они смогли бы решить, причем не привлекая особого внимания. Да пожалуй, что и политическую тоже. Вариант крайне гипотетический, но тем не менее.

Согласно указаниям командира, Эльснер уложил в переметные сумы три автомата с тысячей патронов, радиостанцию и аккумуляторы с емкостью, достаточной на весь срок командировки и с возможностью подзаряжаться от местных электросетей. Три универсальные аптечки, содержащие медикаменты, способные справиться с любой из существующих здесь инфекций и обеспечить быстрейшее заживление совместимых с жизнью ранений. Гомеостатов им не полагалось, к сожалению. Несколько килограммов бумажных британских фунтов стерлингов, столько же золотых монет — германских марок, долларов САСШ и русских десяток.

Ну и еще кое-что по мелочи. Остальное Павел Карлович гораздо более тщательно, чем прошлой ночью, замаскировал на прежнем месте.

Можно было ехать обратно. Один пистолет в кобуре с принадлежностями он вручил Давыдову, второй сунул под ремень, третий, для Кирсанова, опустил в седельную кобуру.

— Что-то очень все гладко у нас идет, — с сомнением сказал Давыдов, подкидывая на ладони «ТТ». Подумал и навинтил на ствол глушитель. — Хорошо бы и дальше так, но кто его знает… Ничего нельзя оставлять на волю случая.

Как в воду глядел штабс-капитан. Или — сглазил, по причине сложных отношений с судьбой. В ранних, совсем еще светлых сумерках, не доезжая трех километров до первых городских предместий, им навстречу попался-таки разъезд территориальной кавалерии из трех солдат, предводительствуемых сержантом.

Патрульные ехали по обочине дороги, вроде как ничем из привычной окружающей обстановки не интересуясь, покуривая и болтая на свои, не имеющие отношения к военной службе темы. Давыдов понадеялся, что так они и разминутся. Какой интерес для территориалов могут представлять два молодых белых джентльмена, одетых совершенно по-городскому, не для дальних переходов по вельду, никоим образов на буров не похожих? Но, на свою беду, англичане решили к ним прицепиться. Кто знает зачем. Может, выжилить шиллинг-другой на выпивку, а может, подчиняясь неизвестному нашим героям приказу — неукоснительно проверять всех, встреченных за пределами городской черты.

Только Давыдов приветственно поднес два пальца к полям шляпы, демонстрируя уважение к защитникам порядка, как начальник патруля вдруг дернул повод, загораживая своим высоким гунтером [25] Гунтер (хантер) — порода английских охотничьих лошадей. дорогу.

— Откуда следуете, господа? — не слишком вежливым тоном едва ли не пролаял он. Так, вообще-то, разговаривать с приличными людьми не принято. Может, три недавно полученные нашивки на рукаве ударили ему в голову? Или — какая другая причина, так навсегда и оставшаяся невыясненной.

— С прогулки, командир, — усмехаясь, ответил Давыдов, и его усмешка разительно контрастировала с тоном. — Насколько я знаю, у нас прогулки пока не запрещены.

— А что везете? — указав на плотно набитые кожаные сумки, въедливо поинтересовался сержант.

Вопрос, конечно, интересный. Но в старой доброй Англии такие, без санкции прокурора или судьи, приличным людям задавать не положено. «Хабеас корпус акт» и все такое. Однако военное время имеет свои законы. Офицеры не знали о недавнем, очень похожем эпизоде, случившимся с Новиковым и его отрядом. Но встречались с подобным и раньше. Начиная с весны семнадцатого любой унтер или вахмистр собственной, недавно героической армии вел себя подобным, а то и худшим образом. Дать беззащитному прапорщику, да что там прапорщику, полковнику в морду, отобрать бумажник, часы и портсигар и веселиться, глядя на его бессильную злобу. Кое-кто, послабее духом, стрелялся от невыносимости унижения, а другие, покрепче, годом позже рассчитывались с «возомнившими о себе хамами» по полной программе. Так здесь же еще не Гражданская война, а инстинкты, оказывается, у всех те же самые. Пока ты хоть на день, хоть на час сильнее — делай что хочешь.