Ян Валетов - Дети Капища

— Карлсон был добрый. И безобидный. Твой Блинов не такой. Ты к нему?

— Очень просил подъехать.

— Не пойму я тебя, Сергеев, ты вроде бы не сентиментален, откуда такая привязанность к товарищу детства? И стреляют в тебя, и взрывают тебя, а ты все никак не уймешься.

— Между прочим, жертва терроризма обещала тебе эксклюзивное интервью.

— Да ну? — оживилась Плотникова. — Быть того не может!

— Ты, он и Сидорчук.

— Что-то он сильно расщедрился… Ты поосторожнее. Я надеюсь, что по дороге тебя не обстреляет звено боевых вертолетов!

— Я тоже надеюсь.

«Шутки шутками, — подумал Сергеев, — а не накликать бы!»

— Позвони мне, — попросила Вика уже нормальным тоном. — Как закончишь с этим вурдалаком — позвони.

— Обязательно, — пообещал Михаил. — Пока?…

— Пока.

Письма он, естественно, просмотреть не успел, но в ритме работы министерства это, к счастью, ничего не меняло.

Неонила Ивановна аккуратно записала на бумажке:

«Убыл в 11.30. Джип „гранд-чероки“, зеленый, 555-77 КМ».

Криворотов, получив эту информацию и регистрационный номер, через заместителя начальника ГАИ «пробил» хозяина машины с «кабминовскими» номерами и в очередной раз упал духом.

А Сергеев уже в 12.30 въезжал в ворота дачи Блинова, расположенной за Конче-Заспой.

Загородное поместье (дачей это строение можно было назвать только в налоговой инспекции, и то за большие деньги), окруженное трехметровой высоты забором из красного кирпича, было воистину огромно. По обе стороны ограды росли сосны, и в лесной тени жара не была столь удушающей, но все же ощущалась. Несмотря на близость реки, лоб охранника, заглянувшего в машину на въезде, был покрыт испариной.

Автоматические ворота разъехались в стороны и, пропустив джип, опять сомкнулись. Автомобиль покатился по подъездной дороге длиной 800 метров, в конце которой стоял дом — причудливое сооружение в стиле модерн: стекло, бетон, металл.

Охранник, не произнесший по дороге ни слова, кроме «здравствуйте», проводил Сергеева вовнутрь, передав из рук на руки вышколенному молодому человеку с повадками профессионального телохранителя.

Блинчик и Раш нежились под струями кондиционированного воздуха в оранжерее, возле бассейна. Блинов, тут Васильевич не солгал, действительно напоминал мумию Тутанхамона, правда, частично поврежденную, и сидел в специальном кресле на колесиках с электромоторами для передвижения. Он еще больше пополнел и смотрелся опухшим и бледным. Зато Раш выглядел превосходно и лоснился, как старый костюм.

— Здравствуй, Умка, здравствуй, дорогой, — проворковал Рахметуллоев, пытаясь обнять Сергеева за плечи. — Как я рад, что ты приехал!

— Ну друзья, — сказал Блинов, потирая пухлые ручки, — наконец-то вместе! Это ж каких мы дел наделать можем, а?

Сергеев мысленно с ним согласился.

— Что будешь пить? Мы вот с Рашидом по вискарику решили ударить…

— То же, что вы, — Сергеев уселся в глубокое кожаное кресло напротив Блинчика и огляделся вокруг. — Хороший дом.

— Прекрасный дом! — сказал Рашид, наливая Михаилу в стакан ароматную янтарную жидкость. — Просто сказочный дом! Тебе со льдом, Умка?

— С водой, если можно, Раш. Чуть меньше, чем половина на половину.

— Ты бы видел, какой дворец у Раша на родине! — Блинов взмахнул здоровой рукой со стаканом, стараясь не расплескать виски. — Я не вру, Миша, настоящий дворец. Не дом, не дача… Как в «Тысяче и одной ночи»! Рай в оазисе!

— Какой дворец! — отмахнулся Рашид, устраиваясь в своем кресле. — Не преувеличивай, Володя! Ты дворцов не видел! Дом как дом… Мое приглашение в силе, Миша. В любой момент, как только решишь, звони и приезжай! Не слушай этого трепача! Все увидишь своими глазами! Ты на Востоке был?

Сергеев на Востоке был, но вот рассказывать Рахметуллоеву о том, что это была за командировка, он не планировал, а врать не хотелось. Оставалось говорить полуправду. Не лучший вариант, когда речь идет о якобы откровенной беседе, но предпочтительней, чем простая ложь. Особенно если учитывать фразу Рашида, сказанную Хасану на фарси в VIP-зале Бориспольского аэропорта. В некотором смысле Раш дал ему индульгенцию на маленькие хитрости во взаимоотношениях.

— Ну, за встречу! — сказал Блинов, поднимая стакан. — За встречу, которая могла не состояться, но все же состоялась!

— За встречу! — отозвался Рашид.

— За встречу! — поддержал тост Сергеев.

Как хорош был виски! Восемнадцатилетний молт, разбавленный ключевой чистоты водой, раскрылся таким ароматом, что и без взгляда на этикетку стало ясно, что пьют они по-настоящему хороший и очень дорогой напиток.

— Итак, — произнес Блинов, отхлебнув из стакана добрую половину и вопросительно посмотрел на Михаила, — почему бы трем благородным донам, пока обед для них только готовится, не раскрыть карты?

— Вот на Востоке, — вмешался Рашид, — так бы беседу никто не вел! Что ты сразу быка за рога! Дай гостям посидеть, поговорить, накорми их, напои, пусть отдохнут в обществе прекрасных женщин, и только потом, если будет на то воля Аллаха, заводи разговор о делах!

— Накормить и напоить — обещаю, женщины на сегодня не запланированы, для неторопливых бесед мы всегда время найдем, — сказал Блинчик, — сейчас только несколько вопросиков для пристрелки. Чтобы у Умки было время подумать и решить.

— А что тут думать? — спросил Рахметуллоев с удивлением. — Я уверен, что Миша согласится!

— Похоже, что вы меня без меня женили, — Сергеев перевел взгляд с Блинова на Раша, и наоборот.

Блинов, несмотря на то что оставался в личине радушного беззаботного хозяина, смотрел настороженно, и очевидно было, что он настроен на серьезный разговор, без преамбул. Улыбка и приподнятые брови смотрелись на нем, как пририсованные.

Рашид же, скорее, напоминал какого-то восточного божка: толстого, с глазами-щелочками, румяными пухлыми щечками — посади его по-турецки, сними дорогущую шелковую рубашку и галстук от Диора, и вот вам вылитый Будда, страдающий от ожирения.

Но это была только оболочка — в этом Сергеев был уверен. А под ней скрывался не добродушный парнишка, знакомый ему с детства, а человек, сделавший себе состояние в Таджикистане, в стране Рахмонова. Единственной стране в мире, где даже вооруженные до зубов исламисты, допущенные к власти, стали внезапно жиреющими политиками и верными сторонниками бывшего электрика и бывшего председателя Верховного Совета советской республики Таджикистан мудрого и осторожного Эмомали. Это был не тот Раш, которого он знал, а человек, живущий во дворце (не врал Блинчик, голову можно дать на отсечение!), построенном на деньги, полученные от торговли оружием и, не исключено, не только оружием.