Андрей Левицкий - Джагер

— Это что ж такое начнется, — произнес он тихо, — ежели киборги с мутафагами в сговоре. Ежели они…

— Все, едем! — Баграт хлопнул его по плечу, и охранник подскочил, едва не выронив автомат. — До Свири недалеко осталось.

— Юл! — Конь под Прохором крутился на месте, не желая ступать на кривые балки моста, где горел мотоцикл. — Юл, как нам за овраг перебраться?!

— Не ори, — спрыгнув с лошади, огрызнулся медведковский. — Разобъясни лучше, чего в киевских палить стали. Видал, скока ваших этот седой положил?

Он подошел к краю обрыва, поднял необычный пистолет, напоминавший металлический пенал с длинной рукоятью и коротким стволом на торце. Осмотрев его, выщелкнул магазин, покрутил, разглядывая.

— Автоматы, выходит, у него были. Два. Компактная вещица, под курткой спрятать легко. В этом патронов нема уже.

Он вставил магазин в рукоять и сунул оружие за пояс.

— Значится, он его бросил, чтобы гранату подорвать, — рассуждал дальше Юл, — опосля в овраг сиганул.

Медведковский взглянул на сидящего в двух шагах от него Оглоблю.

— Так вот.

Башмачник таращился на своего убитого коня и что-то мычал, держась за голову. Из ушей его текла кровь. Жеребца осколками посекло, а самого Оглоблю контузило, и он не слышал, как шипит и дергается раненый мание у него за спиной.

В повозке, свесив руки за борт, ничком лежал Коста. По условленному знаку Прохора Рэм разнес переговор щику голову выстрелом из обреза и сразу получил метательный нож в шею от Мирча. Тяжелое лезвие, пробив горло, перерубило позвонки, потому Рэм умер мгновенно. Вдоль края обрыва распластались мертвые тела остальных бандитов, между которыми бродили, фыркая, испуганные лошади.

Калеб подошел к манису, приставил к плоской башке ствол карабина и спустил курок. Ящер пронзительно заверещал, тело его выгнулось, лапа судорожно дернулась и ударила охотника в колено.

— Еще и лягается! — Разъяренный Калеб перезарядил карабин и всадил пулю в ляжку рептилии, но мание уже сдох.

— Ну… Я… — Прохор закашлялся. Конь не желал подчиняться. — Юл… Уйдут же!

Медведковский подошел к своей лошади, забрался в седло и, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Валить, пока светло, надо. В топях ночью загнемся. Сплюнул и натянул платок на нос.

Калеб развернулся к нему.

— Есть тута еще мост? Юл покачал головой.

— Прохор! Ехай сюды.

Охотник повесил за спину карабин и пошел к своему коню.

— Калеб, стой! Вы… — Ординарец заперхал, наглотавшись дыма. Он сгорбился в седле, пытаясь натянуть платок на лицо, чуть не выронил револьвер, отпустил повод. Его гнедой тут же перестал крутиться и побрел прочь от моста к темной прогалине, где земля была ровной и не дымилась.

— Куда?! — только и успел крикнуть Юл.

К Прохору подбежал Калеб, но было уже поздно. Гнедой ступил копытами на прогалин)' и погрузился по грудь в тлеющую яму. Истошно заржал, задергался, пытаясь выбраться, сбросил седока… И тогда полыхнуло.

Юл подался назад, разворачивая лошадь. Калеб растянулся на земле, закрывая голову.

С шипением из ямы взметнулся клуб белого дыма, будто чан с водой опрокинули на раскаленные угли. Человеческий крик и ржание слились в один протяжный предсмертный вопль и оборвались.

Калеб поднялся, отряхнул одежду и молча прошагал мимо Юла обратно.

— Что с башмачником будем делать? — спросил тот.

— С собою возьмем, — на ходу бросил охотник.

Подъехав к Оглобле, Юл пожевал губами, оттянув платок, сплюнул горечь и, вынув ногу из стремени, пнул башмачника в плечо:

— Вставай.

Оглобля по-прежнему сидел на земле, обхватив голову руками, напоминая солдата, скорбящего по убитым товарищам.

— Ехать надо! — гаркнул Юл, сильнее пнув башмачника. Тот поднял на него очумелый взгляд.

— Коня бери любого и за нами! Понял?!

Оглобля посмотрел по сторонам, медленно встал и, пошатываясь, побрел к стоявшей за повозкой лошади.

Когда он кое-как забрался в седло, Калеб с Юл ом, не сговариваясь, развернули коней и порысили вверх по склону, к площадке на взгорье, где высилась над всей округой почерневшая труба.

— Надо бы его на поводу за собой тянуть, — высказался Юл. — А то, как Прохор, забредет в тлеющую яму и поминай как звали.

— Давай, — согласился Калеб, придерживая коня.

— На кой ляд вы его с собой тащили? — спросил медведковский, когда охотник, перехватив под уздцы лошадь, на которой ехал Оглобля, перекинул повод через ее голову и намотал себе на луку.

— Ильмар велел.

— И киевлян убить?

— Да.

Калеб пришпорил коня. Юл поехал рядом.

— Зачем? — спросил он.

Охотник промолчал. Они выбрались на площадку, зацокали копыта по бетонным плитам.

— Ладно, эт ваши дела с атаманом, — начал медведковский. — Только…

Оба смерили друг друга оценивающими взглядами, и Юл закончил мысль:

— Я б по-другому все сделал.

— Говори, — буркнул Калеб.

— Седой — воин, и его первым валить стоило. И людей своих предупредить. А не с наскока втроем дело проворачивать. Если б в киевлянина с десяти стволов дали залп, никуда б он не ушел, лежал бы рядышком с переговорщиком своим в повозке.

— Умный нашелся, — проворчал Калеб. — Вояка.

— Знавал я одного такого, — продолжал Юл, — Счина-Ленгу звали, в миру — Старик. Стрелял мастерски. С двух рук, с любого оружия… Когда седой этот класть очередями стал одного за другим, я сразу-то не сообразил, что учился монах у него.

— Почему так решил?

— После допер, когда он с коня соскочил и за камнями спрятался. По тому, как монах оружие вскидывал, как стрелял, двигался…

Юл достал флягу, протянул Калебу со словами:

— Путь не близкий. Горло прополощи и глаза промой.

— Что ж ты его не завалил? — сдвигая шляпу на затылок, спросил охотник.

— Я тебе что толкую? Предупредили б меня… — Юл оглянулся.

Оглобля сгорбился в седле, тупо глядя перед собой.

Калеб отхлебнул, запрокинув голову, плеснул в глаза. Погоняв во рту воду, выплюнул и протянул флягу обратно.

Они миновали заброшенный поселок и поехали к Кислой долине той же дорогой, которой добрались до оврага.

Долгое молчание первым нарушил Калеб;

— Как думаешь, выжил киевлянин?

— Мутант его знает. — Юл похлопал по автомату за поясом. — Кровь на рукоятке была. Подранили его все-таки.

Подумав, добавил:

— Тварей разных в топях можно не опасаться, не забредают. А вот угореть иль подохнуть в огне по незнанию может. Еще в пятно некрозное попасть ночью запросто.

— Угу, — буркнул охотник, раздумывая над тем, что докладывать атаману, когда они вернутся. Это ж неслыханное дело, один монах в мгновение ока завалил семерых, а в него только раз попали.

У Юла вертелись в голове другие мысли, он все больше склонялся к тому, что следует уходить из банды. Куда-нибудь в Харьков податься, к оружейникам, или на Крым, в гетманскую дружину. Ходили слухи, что там неплохие деньги за службу платят. А может, в замок Омега завербоваться — солдаты всюду нужны.