Уильям Форстен - Бригада

Спустившись на один пролет лестницы, Буллфинч услышал доносившиеся снизу крики и, зайдя в помещение штаба, изумленно уставился на Пэта и Марка, которые, набычившись, мерили друг друга гневными взглядами.

— Я хочу убрать отсюда своих людей! — орал римлянин. — Надо вывести их из города, пока мы еще удерживаем мост!

Пэт яростно замотал головой и бухнул кулаком по распростертой на его рабочем столе карте.

— Они останутся здесь, черт возьми, и точка! Он не будет продолжать обстрел города в таком темпе. Это просто невозможно. Бантаги расходуют каждый час десять тысяч снарядов и полмиллиона патронов.

— И уничтожают при этом остатки Одиннадцатого и Двенадцатого корпусов. Я хочу спасти их, пока не поздно.

— Проклятие, Марк, с их помощью мы все еще удерживаем восточный берег Тибра.

— Однако я заметил, что все русские войска уже находятся на этом берегу реки! — воскликнул Марк.

Кровь отхлынула от лица Пэта, и он покачал головой.

— Ты и в самом деле имеешь в виду то, что сказал? Ты считаешь, что я определяю позиции для корпусов исходя из их национальной принадлежности?

— Я уже не знаю, чему верить, — холодно ответил Марк. — Я знаю только то, что Девятого корпуса больше нет, Одиннадцатый и Двенадцатый на грани уничтожения, но твои Первый, Третий, Четвертый и Шестой находятся в безопасности.

— И каждый третий полк в этих корпусах был набран в Риме, а в тех, что ты называешь своими, десять полков — на Руси. Черт возьми, Марк, оставь эти претензии.

— Не собираюсь! — отрезал римлянин. — Я должен думать о том, что будет дальше. Половина моего города лежит в развалинах, моя страна занята врагом, и я считаю, что пришло время вывести войска из-под удара.

— Как?

Марк ткнул пальцем в сторону Буллфинча.

— А для чего он здесь оказался? Разве не для того, чтобы разработать план эвакуации?

— Нет, сэр, я здесь с другой целью, — кинул Буллфинч.

— Бантаги еще не перекрыли нам путь к отступлению на юго-запад. Выведи сегодня ночью войска из города вдоль побережья, окопайся, а потом на кораблях отходи к Суздалю.

— Ты предлагаешь мне свой план? — перебил Марка Пэт прежде, чем Буллфинч успел сказать им, что, даже будь у него впятеро больше судов, их бы все равно не хватило для того, чтобы принять на борт солдат четырех корпусов, не говоря уж о запасах вооружения и тысячах раненых.

— Если этот план тебе подходит, почему бы им не воспользоваться? — пожал плечами Марк.

— А как насчет твоих планов?

— Я думаю о том, чтобы начать переговоры.

— Что? Да ты спятил!

— Нет уж, это ты спятил, если считаешь возможным продолжать эту бойню, — возразил Марк. — Разве ты не видишь, что мы проиграли? Таяние снегов, о котором ты мне все уши прожужжал, так и не наступило. А что касается этой сумасшедшей авантюры, задуманной Готорном, — знаешь, у Винсента всегда было больше храбрости, чем мозгов. Я никогда не сомневался, что однажды он угробит себя.

— Атаку возглавил Ганс, — перебил его Буллфинч.

Оба военачальника недоуменно уставились на него.

— Это правда. Готорн вернулся в Суздаль. В Падуе остался Ганс.

— Зачем, Христа ради, он это сделал? — спросил Пэт.

— Ганс заявил, что он лучше готов к этому походу, и я с этим согласен. Винсент и ходит-то с трудом, такой марш ему явно не по силам. К тому же люди, участвующие в операции, сражались под началом Шудера, они доверяют ему, да и сам Ганс в военном деле будет похитрей Винсента, благослови его Господь.

— Проклятье! — вздохнул Пэт, рухнув на стул с таким видом, будто Буллфинч только что сообщил ему о смерти старого друга.

— Даже если предположить, что ему удастся на день перерезать Гаарку пути снабжения, что потом? — покачал головой Марк. — Бантаги его убьют, подвезут сюда боеприпасы и продолжат штурм.

— Ты действительно веришь в то, что Гаарк сдержит свое слово, что бы он тебе ни пообещал?

— Он же предложил переговоры Калину, разве не так? И я подозреваю, что этот ушлый крестьянин подумывает о том, чтобы заключить мир. Очень может быть, что они уже договорились за моей спиной.

— Президент твердо настаивает на продолжении войны, — заявил Буллфинч, хотя два с половиной дня назад, когда он высадил Винсента в Суздале и встретился с Калином в Белом доме, старый суздалец выразился не совсем так.

Существовала опасность, что Марк и в самом деле может сделать то, о чем он сейчас открыто говорил, и, если Рим выйдет из войны и подчинится орде, Суздаль вновь останется с врагом один на один, притом что численность русских войск уменьшилась на треть по сравнению с кампанией против мерков.

— Несколько месяцев назад Гаарк сказал, что он не тронет этот город, если мы заплатим ему прежнюю дань, отдав каждого десятого, как в те дни, когда вас, янки, здесь не было.

— Значит, это мы во всем виноваты? — взорвался Пэт. — Что-то я не помню, чтобы вы протестовали против свободы, когда мы разгромили тугар, а о мерках и бантагах еще никто и не слышал.

— Но во время этой осады погибли десятки тысяч солдат, не меньше мирных римских жителей, и одни лишь боги ведают, сколько людей в провинциях. По сравнению с этими жертвами один из десяти — это ничто.

— Потому что вам, знати, никогда не приходилось быть в числе выбранных для убоя, — хмыкнул Пэт. — Нет уж, вы, вельможи и аристократы, всегда находили других людей, которые умирали вместо вас.

Лицо Марка побагровело от ярости.

— Если тебе захочется прояснить этот вопрос с оружием в руках, ты знаешь, где меня найти, — процедил он.

Набрав полную грудь воздуха, Буллфинч вклинился между двумя спорщиками:

— Перестаньте, черт бы вас побрал!

Марк с Пэтом проигнорировали призыв адмирала, который был ниже их на целую голову, и Буллфинчу пришлось локтями оттолкнуть их друг от друга.

— Здесь сейчас находятся мой монитор и еще один корабль, а завтра подойдет и третий броненосец. Мы бросим якоря у мостов. У нас полно десятифунтовых снарядов, и картечи, и шрапнели. Бантагам не удастся форсировать реку. Вы еще можете удержать этот город.

— Как? — воскликнул Марк. — Доступ в гавань закрыт, половина складов с продовольствием сгорела, а запасов вооружения хватит всего на три дня. Чем мы будем сражаться, когда у нас закончится порох?

— Кулаками, — ответил Пэт, выкладывая на стол свою последнюю карту. — Таков был приказ Эндрю.

Марк вздохнул и покачал головой:

— Оставь в покое этого беднягу.

Ни разу в жизни Буллфинч не слышал, чтобы об Эндрю Кине отзывались как об «этом бедняге». Он ошеломленно уставился на Пэта, но ирландец промолчал.

— И все же он приказал именно это, — наконец произнес Пэт.

Марк опустил голову.

— Ладно, исключительно в память о нашей дружбе. Подождем еще один день, посмотрим, чего добьется Ганс. Но если этот план рухнет или бантагам удастся где-нибудь форсировать реку, я предпочту сложить оружие, чтобы избежать кровавой бани.