Михаил Шухраев - Охота на Голема

— Все проще. Из бразильского отчета двадцатилетней давности. Я зачитаю, как умею.

— Давай, — предложил Эд. — Произношение не столь уж важно.

Выяснилось, что в самом отчете ничего слишком существенного не было. Да, в течение месяца в Рио-де-Жанейро появлялись зомби, шлявшиеся по городу и предместьям без всякой цели. Десяток тварей прикончили местные коллеги О.С.Б., еще двоих — полицейские. Соответственная работа с полицейскими проведена, они обо всем забыли, в прессу история не просочилась. Дело закрыто, хотя полного исследования не сделано.

— Бразилия, Бразилия, где много диких обезьян, — раздраженно сказала Настя, услышав все это. — Я как чувствовала — они даже не удосужились проверить, нет ли чего неладного с биографией покойников. Уничтожили — и хорошо!

— А может, и не могли проверить, — беззлобно ответил Эд. — Если в зомби превратились жители фавел, криминальных предместий, то никто бы их проверять и не стал. Думаю, зомби было больше, остальные просто рассыпались в прах — тихо и мирно.

— Тихо и мирно?! Ты еще вспомни эту историю в Канаде! — Настя была очень разозлена на бразильских коллег, да еще и Темных, но, за неимением в офисе ни единого бразильца, ее гнев мог обрушиться на Эда. Но все же этого не случилось.

— А чего вспоминать? Просто случай был такой, — начал Эд. — Вот Ольга, наверное, не в курсе. Как раз с зомбаками история…

— А что за случай? — заинтересованно спросила девушка, действительно слышавшая о таком впервые.

— В общем, так — один мой приятель — Георг Этсенберг, из монреальских коллег — решил хорошо провести отпуск. Хобби у него такое — экстремальный туризм. Все нормальные люди едут на юг, а этот решил прокатиться по родной стране. На машине, по какой-то грунтовой дороге. Уж и не помню, куда он там хотел добраться, да оно и не важно, потому что не доехал он туда. А добрался до какого-то городишки под названием Блэкмайр, которого и на картах-то не было. Тут его машина взяла, да и заглохла. Ну что, предложили ему в этом городке перекантоваться день-другой. А он тогда еще неопытный был, но быстро начал соображать, — что-то не так. Люди какие-то дикие, молчаливые, посматривают на него как-то нехорошо. А потом обнаружилось… — Эд замолчал, сделав паузу для пущего эффекта.

— И что — оказалось? Все жители города были зомби? — спросила Ольга.

— Не все, — ответил Эд, — примерно — половина. И не совсем зомби. В общем, оказалось, что там черт знает сколько тысяч лет назад было древнее индейское капище, а теперь вот случился прорыв Запределья. Мало того, что в городке оказались живые мертвецы, они вдобавок могли еще и рассуждать. Возомнили себя высшей расой, а остальных держали в качестве рабов… и корма.

— А твой приятель? — О том, что прорыв Запределья — вещь вполне возможная, — Ольга отлично знала. Причем Петербург далеко не застрахован от такого бедствия, хотя индейских капищ тут не было.

— Убежал, прикончив пятерых или шестерых. Еле из леса выбрался — почти невменяемый. Добрался до своих коллег, сообщил. Сперва решили, что парень не в себе. Зато можешь представить, что потом началось. Как-нибудь прочти канадские отчеты — впечатляет.

Эд снова замолчал.

Оля представила. Во всех подробностях, как это иногда показывают по телевизору — с вертолетами, снайперами, ракетным обстрелом.

— Думаешь, весь город взяли и вынесли нафиг? Как бы не так! — Эд усмехнулся. — В общем, больше в деревне никто не живет. Когда в те места заявились, никого не было вообще — ни людей, ни зомбаков. Все в Запределье провалились, остались только дома — и ничего больше.

— И никого не спасли?

— Некого там было спасать, Ольга, просто — некого, — ответила за Эда Настя. — А ведь потом уже выяснилось — люди вполне могли оттуда бежать, причем — без наших. Могли даже зомби прикончить. Они не захотели. Ждали помощи — ну, вот и дождались.

Оля с ужасом посмотрела на своих друзей.

— Да, бывает и такое. — Эд выглядел совершенно спокойным. — Люди иногда любят надеяться, а не действовать, отсюда и результат. А расхлебывать приходится нам. Например, взять и найти тех, кто создал этих зомбаков. И у нас, и в Бразилии. Не беспокойся, мы — не наши коллеги из Рио-де-Жанейро. Это они пускай ходят в белых штанах, смотрят «Изауру» и машут рукой на все проблемы. А мы будем искать дальше.

Отчество бомжа накрепко забыла История (и не только История, но и он сам). Однако фамилия, как ни странно, сохранилась — Мазилин. И имя — Виктор — тоже завалялось где-то в глубинах его накрепко пропитой памяти.

Фамилию он даже оправдывал — некоторое отношение к ремеслу художественному имел (в прошлой жизни, разумеется).

В нынешней ему было не до того. Спившийся художник-декоратор падал на дно со всею стремительностью — сперва вылетел из престижного театра, потом сменил множество непрестижных. Вскоре он провел замечательную коммерческую операцию — «квартиру продал, деньги пропил». К этому моменту Витька уже окончательно потерял работу, оставался один шаг — забыть отчество. Он этот шаг сделал, зато фамилия прижилась, став прозвищем.

Бомжевание — это процесс одичания. Поэтому большинство бомжей возвращаются к занятиям своих далеких, недавно спрыгнувших с деревьев и еще не до конца потерявших хвост, предков — к охоте и собирательству. Охотятся эти дикари на таких же одичавших кошек и собак, а собирают… Ну, вот тут все же чувствуется некое влияние цивилизации. Собирают они все, что плохо лежит.

Витька специализировался на бутылках.

Конечно, много на сборе бутылок заработать не удавалось. Часто приходилось довольствоваться настойкой боярышника, купленной в аптеке. Но порой ему удавалось добыть и что-нибудь получше и посущественнее — к примеру, портвейн «три семерки».

Тогда он мог позволить себе культурный отдых.

В этот день был именно тот самый случай. Вчера, в выходной, народ пил — и пил вполне много. И очень много бутылок оставил после себя — в наследство бомжам. Так что на утро Витьке Мазилину даже и собирательством-то особенно заниматься не пришлось — он отлично знал все неприметные уголки на своей территории, где остаются пустые бутылки. Выручки хватило аж на целых два пузыря портвешка.

Вот с этим богатством в грязном потертом мешке он и забрел в небольшой скверик, расположившийся между плотно прижавшимися друг к другу домами в одном из центральных районов. Конечно, район-то был центральным, но вовсе не из тех, что демонстрируют туристам. Туристов везут к Исаакиевскому собору, к Смольному, им показывают Невский проспект, Эрмитаж и Русский музей. А совсем рядом, буквально через улицу-другую, располагаются те старые кварталы, которые никак не задействуешь в турбизнесе. Ну, если только какой-нибудь импортный сноб, уставший от культуры и красот, не попросит показать ему «пьетербургские трусчхоби». В чем-то он будет прав — со времен Раскольникова и старухи-процентщицы они изменились очень мало.