Андрей Белоусов - Мнимые люди

Профессор Абрамович внимательно выслушав капитана с невозмутимым видом, ответил замечая:

— Вот, справедливый вопрос. И вы совершенно правы. Но вы извините меня «коллега»… — подчёркивая статус Родова, сказал Абрамович, — абсолютно не понимаете с чем имеете дело. Действительно. На здоровую мутацию, приносящую пользу человеку, ушло бы уйма времени, где-то около десяти тысяч лет. Но «мимы» не мутируют, как цельный организм. «Мимикрид», повторюсь — это самосовершенствующаяся генетическая программа. Мутации подвергается не сам человек, а вирус, что несёт в себе эту генетическую программу. И человек поражённый вирусом, не должен рожать детей, чтобы комбинировать гены. Вирус сам по себе, как самодостаточный организм комбинирует цепочку «ДНК». А как известно, вирусы могут комбинировать гены до полусотни раз, за сутки, на что у человека ушло бы тысячу лет.

От полученной информации у капитана Родова, непроизвольно открылся рот.

— Вижу что вам где-то, как-то понятно, — удовлетворённо отреагировал профессор Абрамович. — Тогда разрешите подвести итог. До недавнего времени мы могли найти небольшие отклонения у людей, зараженных вирусом, путём проведения генетического анализа крови. У последнего же экземпляра, что поступил в мою лабораторию, таких отклонений уже не наблюдается. Вскрытие показало, что: поверхностные ткани, кровь, другие жидкости — генетически идентичны человеческим показателям. Вирус настолько видоизменился, что в настоящие время он не изменяет человеческую структуру, приспосабливая её под себя, а сам приспосабливается к неё. Он, настолько, филигранно встроился, в цепочку ДНК человека, что выявить малейшие отклонения практически стало невозможно. Есть лишь один способ — это взять на анализ, клетки мозга и желез внутренней секреции, в данный момент только они несут в себе существенные изменения. Но как вы понимаете у живого человека, провести такой анализ в массе невозможно. — Вынес свой приговор Абрамович и неожиданно покачнувшись прошептал. — Если это всё, то я сяду, с вашего разрешения.

Генерал Овчаренко с задумчивым серым лицом, согласно кивнул головой, а когда профессор опустился в кресло, спросил:

— И что, нет ни какого другого способа?

Абрамович отрицательно мотнул головой.

Потерев шею и с силой выдохнув, генерал сокрушёно покачал головой и хмуро поинтересовался:

— Сколько человек осталось в городе?

— Около четырёх миллионов, товарищ генерал, — посмотрев в бумагах, ответил полковник Говорунов.

Не веря своим ушам, Овчаренко зло сверкнул глазами:

— Твою ж…, - выплёвывая ругательства закричал он. — Вы что, не могли эвакуировать весь город за этот срок?!

Подчинённые промолчали, не смея угодить под тяжёлый взгляд генерала.

Злясь на бездарную работу всего отдела, Овчаренко задал второй вопрос:

— Сергей Андреевич, сколько по вашим данным, в городе мутантов?

Профессор Мирный открыл чёрную папку и мельком глянув доложил без запинки:

— За время эвакуации, при массовом скопление народа, по нашим данным, прогрессия заражённых, резко ушла вверх и в данный момент число поражённых вирусом людей, составляет одну треть, от оставшихся в городе.

— Это где-то получается, около полутора миллионов, — задумчиво пробормотал генерал Овчаренко, подсчитывая в уме, приблизительное количество. — Ни фига себе циферка! Целый подмосковный город, — присвистнул он и снова выругался зло сжимая кулаки. — Чёрт! Чтоб вас всех разорвало… — и посмотрев на своих генералов, распорядился. — В течение суток предоставить мне точную цифру. А сейчас Сергей Андреевич, ответьте пожалуйста на один вопрос. — Профессор Мирный с готовностью кивнул.

— Вот вы, утверждали, — начал генерал, — что мутанты, склонны собираться вместе, а так же, вы утверждали, что они, не собираются покидать черту города?

— Да, я такое говорил, — не стал отпираться Сергей Андреевич.

— Так какого же чёрта, мутанты оказались за пределами города, а?! — следом заревел генерал.

— Ну… это объяснить просто.

— Уж постарайтесь, — елейно улыбаясь предложил Овчаренко.

Мирный не поднимаясь с места, а только чуть-чуть оборачиваясь к генералу начал с места:

— Понимаете, мутанты действительно не собираются покидать город, — заверил он, голосом не требующим возражения. — Но, учитывая последние обстоятельства, я могу предположить, что у потенциально заражённых людей, голос инстинкта, говоривший им оставаться в городе, был заглушён, так сказать, массовой истерией захлестнувшей столицу. Люди, движимые единым порывом, всем скопом, двинулись к месту эвакуации, дабы покинуть город. Вот и пораженные вирусом, но ещё не прошедшие трансформацию, последовав общему порыву, оказались за чертой города. Где-то так… — развёл он руками.

А генерал смотрел на профессора и издевательски ухмылялся:

— Ну вот на всё у вас найдётся ответ. И главное всё позаковыристей… — с вызовом заметил он, и жестикулируя, провернул указательным пальцем, будто что-то выковыривая из маленькой дырки. — Ладно, Бог с вами, можете идти. — Смилостивился Овчаренко, понимая что больше ничего сегодня не добьётся от профессоров. А в чудо он не верил… — Только помните, через неделю общее собрание с президентом, где будет решаться судьба всего города. Поэтому попрошу вас подготовить план по дальнейшему научному решению, создавшейся ситуации и методов выхода из неё.

Профессора синхронно раскланялись и направились к выходу. Мирный пропустив вперёд профессора Абрамовича, пытаясь не создавать шума, тихонько прикрыл за собою дверь и зашагал по коридору, будто швабру проглотил.

Начало марта 20… г.

Пришедшая в город весна, мало чем отличалась от зимы и для постороннего наблюдателя, не знающего какой сейчас на дворе месяц, существенного разнообразия, времена суток не привнесли. Всё также в небе висят свинцовые тучи и время от времени из них что-нибудь да сыплется, то ли снег, то ли дождь, сразу и не разберёшь. И повсюду серость, слякоть и тоска…

Такое впечатление, что солнце просто забыло завести будильник. А своими силами по всей видимости, оно ну никак не могло проснуться и раздвинуть наконец перину облаков, что бы явить миру, своё ясное личико.

А нет солнца, нет и тепла. И если даже днём температура умудрялась таки доползать до нулевой отметки, то ночью обязательно ударяли заморозки и улицы Москвы снова сковывало узами льда.

Изменения были только в одном — в ветре. Выспавшись за зиму, он обрёл бодрость и свежесть, и по-весеннему сильный, носился он по городу, как резвый конь. Вот только слово — свежесть, ветер понимал буквально. И в этот раз, шныряя галопом по столице, он был по настоящему свежим и пронизывающим до костей ветрюгой.