Алексей Калугин - Мертвоград

Большой, вполстены, плоский монитор за спиной у старшего киура был включен еще до того, как приглашенные вошли в комнату и начали рассаживаться на своих местах. Сейчас на нем мелькали ночные московские улицы, снятые из окна быстро едущего автомобиля. Изображение воспроизводилось в ускоренном режиме, из-за чего контуры предметов казались размытыми, огни – смазанными. Зрительно невозможно было определить, где именно, по каким улицам едет машина, из которой производится съемка. Стремительность в сочетании с нервозной неопределенностью создают ощущение угрозы, непонятно откуда исходящей. Экран, особенно если он большой, с четким, сочным изображением, представляет собой неистощимый рог изобилия, из которого сплошным потоком сыплются и сыплются мемы. Миром правит рука, управляющая этим потоком. А вовсе не та, что качает колыбель. Нынче младенец засыпает не под бабушкину сказку, а глядя в телевизор. А просыпаясь, тут же тянется к пульту. Малыш начинает сам включать окружающие его экраны, прежде чем научится ходить. Он еще не понимает, что происходит, а мемвирусы уже проникают в его мозг и, встраиваясь в локусы, вызывают мутации самых глубинных мемплексов. Результатом столь раннего и, как правило, почти неконтролируемого вмешательства становятся как гении, так и идиоты. Чаще – идиоты. Но от этого уже никуда не уйти. Увы. Это новый этап эволюции.

Ну, да ладно. К делу.

– Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. Мне весьма и весьма неприятно это говорить, но у нас кризис.

Начать совещание с подобной фразы все равно что на пятом ходу шахматной партии, когда только-только начался размен фигур, сказать не уступающему тебе в мастерстве сопернику: «Вам мат, гроссмейстер!»

На экране за спиной у старшего киура появилась доска, расчерченная на черно-белые квадраты. Черный конь бьет белого слона.

Естественно, киуры зашевелились, заерзали на стульях, завозились руками по столу, принялись переглядываться да перешептываться.

– Как – кризис?

– Как кризис?

Один так даже достал носовой платок и принялся старательно в него сморкаться.

– В следующий раз, господин Шульгин, не забудьте принести зубную щетку, – сказал, обращаясь к сопливому коллеге, старший киур.

– Что, простите? – Шульгин вытер красный нос скомканным платком.

– Зубы почистить не желаете? – радушно улыбнулся старший киур.

– Э-э…

Шульгин понял, что пропустил сильный мем. Однако теперь уже поздно было пытаться что-либо предпринять. Оставалось только смириться. И, дождавшись конца совещания, заняться деконструктивированием мема. Работа нудная, кропотливая и весьма неблагодарная. Все равно что рис перебирать.

Старший киур не любил Шульгина. И не упускал случая подсадить его на мем. Будь его воля, он давно бы погнал Шульгина из Эсперанты. Но при том, что мемевтиком Шульгин был весьма средненьким, а аналитиком – так и вовсе никаким, он умел обзаводиться друзьями. И многие его друзья были весьма и весьма влиятельными персонами. Мнениями и пожеланиями которых не мог пренебрегать даже старший киур Московской Эсперанты. Хотя он-то свое место заслужил по праву. Заработал потом и кровью. Особенно – кровью. И по большей части не своей.

– Станислав Викторович…

Юрьев Станислав Викторович.

Так звали старшего киура Московской Эсперанты. И он предпочитал, чтобы к нему обращались по имени-отчеству. Просто. Без долгого перечисления чинов, должностей и регалий.

– Станислав Викторович, – обратился к нему самый молодой из киуров, Дмитрий Тарусов, которому Юрьев тайно симпатизировал. Он полагал, что со временем из Тарусова выйдет толк. Если только ему хватит ума не связываться с такими, как Шульгин. – Мы все уже в курсе. И примерно представляем, что происходит.

– Представляете? – Юрьев наклонил голову, усмехнулся едва заметно и бровью повел. – Ни черта вы, скажу я вам, не представляете! То, что происходит сейчас в городе, – это не системный сбой. У нас именно кризис. – Более не демонстрируя сдержанность, старший киур саданул кулаком по столу. Так, что, будь на нем стаканы, – подпрыгнули бы. – Потому что система, твердь ее, полетела к черту! К лешему! К дребеням!

Киуры снова заерзали. Надули щеки. Сдвинули брови.

Да уж, глядя на них, подумал Юрьев, выразительно сдвигать брови – это мы умеем. Этому мы выучились. Да только сейчас в этом нет никакого смысла! Потому что система вышла из-под контроля и пошла вразнос!.. Хотя, с другой стороны, если как следует подумать, что еще остается в такой ситуации? Только бровями шевелить. Выразительно.

– Мне кажется, вы придаете слишком большое значение прозвучавшему в эфире обращению Мертвой Овер-Головы, – тяжело вздохнул киур Шумейко с обвислыми, будто у бульдога, щеками и мешками под вечно полусонными глазами. – Такое и прежде случалось… Конечно, давно пора прижать к ногтю этих подонков. Но, уверяю вас, Станислав Викторович, это всего лишь вопрос времени. Ничего нового в своем обращении они не продемонстрировали. Мы забили их мемы своими, запустив повтор праздничного концерта и юмористического реалити-шоу «Кто хочет стать Президентом?». Через полчаса мемвирусы Мертвой Овер-Головы сделались нежизнеспособными.

Юрьев хорошо знал Шумейко. Он не только внешне, но и своим подходом к делу напоминал старого, матерого пса. Если вцепится, то уже не вырвешься. И если он говорит, что ликвидация Пиратской Сети Мертвой Овер-Головы – это вопрос времени, значит, так оно и есть. В этом-то как раз старший киур не сомневался. Беда в том, что не было у них этого времени. Уже не осталось.

– Пиратская Сеть Мертвой Овер-Головы вышла в эфир одновременно в девяти округах, – заметил Тарусов.

Старший киур кивнул – молодец, Дима, в корень зрит.

– Вконец обнаглели, – негромко, но зло, процедил сквозь зубы тощий Гигин.

Постоянно недовольное выражение лица Гигина вызывало подозрение, что у киура проблемы с желудком. Может быть, даже язва.

– А позвольте вас спросить, Илларион Павлович, – прищурился старший киур. – Вот вы, лично вы, что сделали для того, чтобы этого не произошло?

– Я делаю то, что от меня требуется, – буркнул, глядя не на старшего киура, а в сторону занавешенного окна, Гигин.

– Ознакомьтесь, господа. – Юрьев кинул на стол стопку документов. – Мои помощники потрудились над тем, чтобы сопоставить разрозненные на первый взгляд события, что происходили сегодня ночью в городе, и свести все в единую схему. Против нас, господа, начинают действовать нашим же оружием. Впрочем, начинают – это не то слово. Они используют его быстрее, точнее и изощреннее, чем мы!

Старший киур вновь почувствовал эмоциональный всплеск и, чтобы снять напряжение, быстро провел кончиками пальцев по лбу.