Шимун Врочек - Питер

Он перекинул непослушное тело на правый бок. Встать, приказал себе. Надо…

Пашка выпал из коляски, перевернулся на живот и пополз, подтягивая себя на руках. Иван видел его потный, упрямый лоб. За Пашкой волочились резиновые, словно сдувшиеся, ноги.

Лицо Пашки горело огнём. Упёртый.

Что он собирается делать? Что он вообще может сделать против этой чудовищной машины смерти? Мы, люди, такие упрямые.

Тварь взмахнула длинной тощей лапой. Удар. Пашку прибило к платформе, практически расплющило. Свет в упрямых глазах погас. Он уронил голову на пол.

«— Думаешь, ей понравится?

— Что? — Пашка вздрогнул, оторвался от шарика. — Дурак ты, дружище, ты уж извини. Это а-ахрененный подарок».

Где моё оружие? — Иван едва не застонал от бессилия. Рядом встал генерал. Иван видел его профиль, подсвеченный потолочными лампами.

Тварь остановилась в нерешительности.

Она переводила взгляд тёмных провалов с Ивана на Мемова. И обратно. И снова на диггера, потом на генерала… Словно не могла выбрать.

Иван увидел, что твари всё-таки изрядно досталось. Серая ровная кожа была местами изрезана глубокими ранами — они чернели, тёмные точки от попаданий пуль по всему телу. Чёрная маслянистая жидкость стекала по телу твари из многочисленных ран. Кровь? Одна из конечностей твари была почти странно изогнута — словно по ней били чем-то тяжёлым. В ярости.

«Ты со скинами, мля, связался, понял?!»

Тварь смотрела. Её словно перекосило на один бок.

Чёрная жидкость медленно растекалась по гранитному полу.

Похоже, подумал Иван, не только я тут держусь из последних сил.

— Ну, чего ты ждешь? — спросил Мемов у твари. Шагнул вперёд.

Между Иваном и «пассажиром». Поднял пистолет, прицелился в круглое маленькое, почти детское лицо.

— Я, может быть, сволочь и урод, Иван, — сказал генерал негромко, не оборачиваясь. — Но я не политик. Между тварью и человеком я всё-таки выберу человека.

Выстрел. Вспышка. Лицо твари дёрнулось.

— Нет, — сказал Иван беззвучно.

В следующее мгновение чудовищный удар отбросил Мемова. Генерал взлетел под потолок и обрушился вниз, покатился, словно был совсем без костей. Может, так оно теперь и было.

«Ты убьешь собственного отца».

Лицо Блокадника снова приблизилось к Ивану…

Вспышка. Вспышка. Вспышка.

Рядом с глазами твари появлялись новые чёрные дыры. Иван поднял взгляд.

Рядом с ним стояла Таня в белом подвенечном платье, забрызганном кровью, и держала в руках револьвер Сазонова. Из ствола «кольта-питона» поднимался дымок.

Медленно, словно огромное строение, Блокадник завалился набок и упал. Иван почувствовал телом, как сотряслась платформа. Кончено. Умирающая серая тварь протянула к Ивану длинную лапу… Замерла. Из провалов глазниц — круглых, бездонных — на него смотрела иная экосфера. Резервный вариант, в котором человечеству попросту не было места.

Мы — динозавры, подумал Иван.

Трицератопс, бронтозавр, игуанодон. Человек.

— Да пошли вы, — сказал Иван серому. — Мы вас всё равно поубиваем нахрен. Голыми руками передушим, если понадобится. Вы, мля, ещё не поняли, с кем связались! Вы с человечеством связались, поняли?!

Серый смотрел.

И тут Иван всё понял. Моя «точка сборки».

Старик был прав. Существуют цели другого уровня. Не спасение отдельного человека, а — человечества.

И генерал был прав. Веганцев нужно остановить. Даже если это люди.

Не природа делает человека человеком, а нечто другое. Сын старика больше человек, чем тот же Сазонов. Чем те же веганцы…

Иван сжал зубы и застонал. Всё потеряно.

И никто за мной не посылал эту тварь. Её послали за Мемовым, когда чужие — веганцы? — почувствовали, что генерал опасен. А тварь приняла меня за него, потому что мы близкие родственники. Не знаю, что у нас общего — запах, кровь? Излучение мозга? Но тварь шла за мной, хотя должна была идти за генералом. Ошибка. Сначала по метро — вот откуда эта тяжесть в затылке. Потом — до ЛАЭС и обратно.

И получается, я сам вывел Блокадника на Мемова.

И никакой надежды у меня не осталось. Я во всем был не прав. Везде ошибался. Я неудачник. Я вывел тварь на собственного отца. Сделал то, чего добивались веганцы. Война всё-таки начнется.

Генерал был ещё жив. Отец. Быстрее, подумал Иван. Я должен ему сказать… Хоть что-то успеть исправить. Он пополз, подтягивая себя руками и пальцами. Ногти соскальзывали по граниту.

— Генерал!

Светлые глаза Мемова дёрнулись, с трудом остановились на лице Ивана.

— Иван… ты… у меня есть… слон… — глаза Мемова застыли. Иван беззвучно зарычал.

«Я твой сын. Слышишь ты, мёртвый старый тиран! Я твой чёртов сын. У тебя есть преемник» — хотел сказать он.

Но было уже поздно. В мёртвых глазах Мемова отражался светлый, в пятнах сырости потолок Василеостровской.

Иван откинулся на спину. Теперь всё.

Героический неудачник. Вот ты кто, Иван. Героический, блин…

- Иван, не умирай.

Ничего, у меня ещё остались патроны, подумал Иван. Мы ещё побарахтаемся… Ноги только мерзнут. А так ничего. Сейчас только немного отдохну и встану.

— Иван! — его тряхнули. Он поморщился, не открывая глаз. Да что такое… даже поспать не дают…

Танин голос:

— Иван, сукин ты сын! Сволочь, придурок, негодяй. Где ты шлялся? Только попробуй мне сдохни, я тебя лично придушу! Слышишь, придурок?!

Белое, подумал Иван. Где я видел её в этом платье? Тот вечер, когда уходил на войну. Конечно. Иван снова чувствует, как его рука обнимает Таню за талию, чувствует, какие холодные у неё ладони. Чувствует рельеф ткани под пальцами…

— Слышишь?

Он открыл глаза и увидел её лицо. Наконец-то.

— Привет, Таня, — он улыбнулся сквозь красные полосы боли. Платформа под ним уплывала вниз и в сторону и в бок. И это было хорошо. — Я дома.

Вокруг снег. Много снега. Иван слышит его хруст под ногами — сухого, слежавшегося. Вдалеке виден дом. Белые шапки на крыше. На забор падают крупные снежинки. Морозом вбит узор в оконные стёкла.

Окна светятся.

Деревянный забор. Доски выкрашены неровно, кое-где пустые места. Шляпка гвоздя в белой краске, торчит под углом. Впадинка от неё даёт крошечную голубую тень. Иван видит это так ясно, словно уже стоит рядом с домом.

На самом деле ему идти ещё минут десять.

Снег проваливается несильно, но всё же проваливается. После каждого шага остается сломанная корка наста.

Иван несколько секунд постоял, глядя на дом сверху, потом начал спускаться.

Его там очень ждали.

Три голубых кита — автор стихотворения Аля Кудряшева.