Андрей Левицкий - С. Х. В. А. Т. К. А.

Вояка булькнула грязью. Тимур, не высовываясь, сморкнулся в обе ноздри. Растафарыч приподнялся и сказал:

— Я всегда говорил: Большой Маврикий любит отважных. Так, сейчас в лес ныряем и чешем отсюда со всех ног.

Жизнерадостность Вояки могла сравниться только с её говорливостью. Когда мокрые, продрогшие и грязные они углубились в лес, девушка, стуча зубами, начала болтать про то, как ей по кайфу избавиться наконец от своей гидрофобии, как она теперь полюбила воду, готова купаться с дальними заплывами хоть каждый день и не нарадуется открывшимся в связи с этим жизненным перспективам, — пока в конце концов едва не вступила в притаившуюся между кустами «электру».

После этого они довольно долго лежали за дубом, а «электра» бесилась, распуская во все стороны тонкие синие щупальца молний, билась в истерике, колотила разрядами по земле, стволам близрастущих деревьев и кустам, превращая последние в чёрную труху, в пепел, медленно оседающий на обугленную траву.

Несколько разрядов не успели целиком рассосаться и через землю достигли беглецов — их ощутимо тряхнуло, за что Вояка получила от Тимура тычок кулаком в бок. Растафарыч, с дредов которого сыпались трескучие искры, с большим интересом наблюдал за буйством аномалии, а когда та наконец успокоилась, поведал, что сам Большой Маврикий не зрел ещё такого фейерверка.

Они встали и, обойдя «электру» по большой дуге, углубились в лес. Теперь впереди, на ходу отжимая рубашку, двигался Тимур, за ним шла, хлюпая ботинками, Вояка, а дальше Растафарыч, по очереди счищающий пальцами грязь со своих бесчисленных косичек. Вертолёт трижды пролетал где-то в стороне. Пару раз они слышали вой псевдопсов, а однажды через лес, ломая кусты, пробежал кабан, судя по звуку — крупняк, и Вояка с перепугу запрыгнула на ближайшее дерево без помощи рук и нижних веток. Они долго снимали её, и вскоре после этого Тимур остановился на краю небольшой поляны, через которую протекал ручей.

— Привал, — тихо объявил он. — Не шуметь, ясно? Помоемся, а потом надо сообразить, где что. Я вообще не понимаю, в каком мы направлении идём.

Так и сделали.

Не обращая внимания на Вояку, Тимур разделся догола, выполоскал одежду в ручье, помылся, выжал шмотки и оделся, стуча зубами от холода. Пока он дежурил, спутники последовали его примеру, после чего все дружно начали приседать и размахивать руками, пытаясь согреться: вода в ручье была ледяной.

— Мож-жет, костер раз-зведём? — предложила девушка.

— Как? — спросил Растафарыч.

— А ты косичками одну о другую потри, искры и посыпятся.

— Да ты юмору не чужда, я погляжу, — отметил он. — Бойскаутша, однако.

— Я смекалистая, — согласилась Вояка. — Нет, правда, Шульга, что дальше-то? Будем до утра тут торчать? Ночью в Зоне даже возле Периметра опасно.

— Какое-то оружие у вас осталось? — спросил Тимур. — У меня вообще ничего.

Вояка покачала головой, а Растафарыч присел и отвернул левую штанину почти до колена. Висящий в небе молодой месяц светил неярко, но достаточно, чтобы разглядеть чёрный чехол, пристегнутый двумя ремешками к лодыжке. Растафарыч достал из чехла нож и протянул Тимуру:

— Пользуйся, школьник. Ты Зону знаешь, я нет, тебе и перо в руки.

Тимур покачал ножом, махнул пару раз. Лезвие — обоюдоострый узкий треугольник с зубчиками вдоль одной грани, рукоять деревянная, удобная, на ней какой-то узор.

— Интересные теперь хиппи пошли, — сказал он. — Вооруженные.

— А я не хиппи, школьник.

— А кто же?

— Растафар. Мы, растафары, народ боевитый.

— Ладно, спасибо, растафар.

— Дальше что, Шульга? — повторила Вояка.

— Дальше надо оглядеться. Как?

— Глазами, Маша, глазами.

С этими словами Тимур зашагал к дереву, одиноко растущему на краю поляны. Это был вяз — обычно на них не залезешь, потому что ветки начинаются слишком высоко, но тут рос аномальный вяз, которые в Зоне иногда встречаются: у него внизу были толстые крепкие сучья, а крона напоминала толстую спираль, так как все ветки росли, изогнувшись по часовой стрелке.

— Осторожно, перо острое очень, — предупредил сзади Растафарыч.

Остановившись под вязом, Тимур задрал голову, потом поманил спутников.

— Стойте лучше здесь пока, — сказал он. — Спинами к стволу. Я попробую осмотреться, если только разгляжу что-то при этом свете. Потом решим, что дальше. Но вы настороже будьте и между деревьями внимательно смотрите, чтоб никакая пакость не появилась.

— О'кей, мэн, ползи, не боись, — ответствовал Растафарыч, приваливаясь костлявыми плечами к стволу.

Вояка заняла позицию с другой стороны, с таким сосредоточенным и ответственным видом вглядываясь в лес, что, казалось, сейчас из её глаз ударят два луча и озарят чашу.

Тимур поплевал на ладони, поставил ногу на нижний сук и полез.

Он остановился, только когда кроны других деревьев остались внизу. Животом улёгся на сук, одной рукой обнял его, поставил сверху локоть другой и уперся подбородком в кулак.

Далеко впереди лежала Свалка, которую можно было узнать по свечению аномалий. Блеклые светляки разных оттенков образовывали большой остров в море темноты. Там, в этом море, тоже были пятна света, но редкие, а Свалка перемигивалась огнями, будто ночной городок. В стороне Тимур разглядел ещё два светящихся острова — может, какие-то базы, или большие лагеря, или что-то ещё, там сияние было иной природы, скорее всего, его создавали не аномалии, а лампы и прожекторы.

Получалось, что от болота они шли немного западнее, чем надо. Но даже если свернуть и двигаться точно в ту сторону, где посреди Свалки находится Логово… До утра не дойти, прикинул Тимур. Да и вообще, о чём он думает — нельзя по Зоне ночью без стволов и детекторов аномалий шастать, натуральное ведь самоубийство. Выходит, надо здесь утра дожидаться. Хотя и это опасно — на поляну из ночного леса одна Зона знает кто может выйти. Но другого пути нет, придётся сесть в круг, спина к спине, и тихо переговариваться, чтобы не дать друг другу заснуть, но чтобы и не привлечь своими голосами каких-нибудь тварей. Хотя с этим одна Вояка справится — будет болтать до утра без умолку, главное, чтоб голос не повышала.

Он широко зевнул. Спать хотелось сильно, хотя Тимур вырубился в жестяном ящике, но тогда сон быстро перешёл в странное видение, а оно приносило не отдых, но скорее ещё большую усталость. Ну а после событий было столько, что на неделю хватит.

— Шульга, ну чё там? — донеслось снизу. — Командуй, куда дальше?

— Помолчи ты ради Маврикия! — громко зашептал Растафарыч. — Не хипишуй, дай школьнику обозреть ландшафт.

— Да сколько можно обозревать…

— Тихо! — громко шикнул Тимур, и они заткнулись. Со стороны Свалки донёсся хоровой вой — поначалу едва слышный, он быстро приближался.