Андрей Левицкий - С. Х. В. А. Т. К. А.

— У института где-то тут лаборатория. Седой собирался лететь в неё. В лаборатории находится второй «слизень». Она где-то недалеко, да? Вы должны были убить нас, когда мы сделаем дело. Убить и отнести артефакт туда. — Он достал нож и склонился ниже, страшась лишь того, что Лысый умрёт раньше времени. — Тебе осталось минут пять. Я могу пристрелить тебя, тогда боль сразу закончится. Или могут сделать так, что эти минуты станут ещё больнее. Поэтому сейчас ты скажешь мне координаты лаборатории.

Впереди высилась длинная земляная насыпь, Тимур волочил Старика к ней.

— Нам точно туда? — спросил он, оглядываясь на канал, почти скрытый кустами.

— Туда, — захрипел Старик, едва переставляя ноги. — По железке дальше… Там Овен катается, может, встретим, подбросит…

— Зачем нам по железке?

— К Курильщику!

— Но зачем?

Не было времени даже замотать ему спину, и между лопаток сталкера вовсю текла кровь.

— Зачем к нему? — повторил Тимур.

— У него второй «слизень».

— Зачем мне «слизни», Старик?

— Надо… их надо срастить. И третий, тот, в лаборатории. Она дальше, я скажу где. Как туда залезть. От Курильщика берёшь на север, потом вдоль старой колючки, через поле… там. Все три срастишь — покажут путь к «менталу». Скрытый путь. Тогда спасешь Стаса.

— Но как? Как я его спасу?! — едва не закричал Тимур.

— Он сам скажет. Во сне.

— О чём ты говоришь?!

Заросшая густыми кучерявыми волосами с едва пробивающейся сединой голова склонилась на грудь, и Старик забормотал неразборчиво. Когда они достигли насыпи, подниматься стало тяжелее. Бешено колотилось сердце, подгибались колени. Тимур ковылял, едва удерживая повисшего на нем Старика.

— Нас трое было… — хрипел тот. — Я, Шалун, Краб. Нет, сначала семеро, но четверо… погибли в дороге… Мы дошли, взяли три «слизня». Оторвали…

У Тимура уже не было сил задавать вопросы, он просто слушал.

— Вернулись. Потом каждый сам по себе. Хотя связь была через «слизни», но только во сне. Шалун… он всегда языкастый был, называл «радио «Орфей». Потом погибли они, Шалун с Крабом, оба. Умерли, так вышло… «Слизни» их впитали… И они со мной… во сне… Просили отнести назад, к «менталу», чтобы выжить, сказали: пять дней — и всё, и распадутся там… Но я побоялся. Продал свой научникам. Потом он в НИИЧАЗ попал, в ту лабораторию… опыты… Через бесконечность Зоной управлять! Это власть какая! Артефакт Шалуна к Курильщику попал, а Краб свой Шепелявому продал. Но институт хотел их получить… все… Про Курильщика не знали, только про Шепелявого разведали… Купить. Тот не продал, Сидорович больше предложил. Понёс к Сидоровичу. Институт нанял Филина, а тот — брата твоего. Подстерёг Шепелявого на дороге. Не хотел убивать, думаю… Увидел артефакт в контейнере… «Слизень». Он же умирал уже от проказы чёрной, «слизень» мог спасти, ведь вы когда-то ради них к «менталу» ходили, Ходока с Березой положили… И Котелка… А тут к нему в руки «слизень» будто сам идёт. Не понёс его к Филину, себе оставил, спрятался. Бандиты выпасли, за ним…

Ранили, но он ушёл от них. Ко мне, я его в Логово дотащил. Там Стас умер. Просил, чтобы я «слизень» к «менталу» понёс, но я боюсь туда… Тебе записку написал и «слизень» отправил, чтобы ты его… чтоб братика своего спас. А я… виноват я перед вами…

Подошвы поехали на гравии, и Тимур упал почти у самой вершины. Больно ударился грудью, встал на колени, уверенный, что Старик уже мёртв, но тот лежал на боку и тяжело, с хрипом, дышал. Со спины текла кровь, заливая камни.

— Держись, старый! — Тимур обхватил его за плечи, втащил на вершину.

Там на убегающих вдаль рельсах стояла дрезина с электроприводом, а рядом лежал мертвец.

— Овен, — прошептал Старик. — Псевдоплоть…

На теле были раны, которые оставляют клешни этой твари. Да и сама она, как выяснилось вскоре, валялась дохлая на другой стороне насыпи.

Тимур кое-как втащил Старика на дрезину и повернулся к Овену. Вырвал из скрюченных пальцев небольшой пистолет-пулемет, снял с мертвеца рюкзак, накинул лямку на плечо и шагнул к дрезине. Старик схватил его за грудки и потянул к себе.

— Едь к Курильщику, — прохрипел он. — Сейчас. Забери «слизень». Потом в лабораторию. Срасти их, тогда откроется другой путь к «менталу». Скрытый. Туда иди.

— Но я не успею отсюда в Могильник за сутки! Это невозможно!

— До следующей ночи у тебя время… Успей. Тогда Стаса спасешь.

— Но как?

Его… вольёт. Вольёт в бесконечность.

— Что? — заорал Тимур, наклоняясь к нему. — Что ты говоришь?! О чём ты?!!

— Засни. Засни, тогда Стас расскажет. Только во сне может с тобой…

Зрачки Старика на мгновение расширились, стали как два круглых зеркала, в которых отразились бледное, растерянное лицо склонившегося над ним человека и высокое небо вверху. Тимур увидел себя таким, каким видел его старый сталкер: молодой, злой, циничный эгоист, но не совсем ещё конченый, хоть и предавший старшего брата, бросивший его в Зоне на съедение местным волкам и шакалам, но теперь вернувшийся и полный решимости исправить содеянное, спасти брата, а если не спасти — то убить всех тех, кто виноват в его смерти, чтобы хоть так оправдаться перед самим собой.

Хриплое дыхание в последний раз вырвалось из груди, и Старик умер.

Пальцы, судорожно комкавшие ворот, разжались. Тимур выпрямился, ошарашенный той картиной, которую увидел в глазах сталкера, рукавом отёр вспотевший лоб. Зажмурился, несколько секунд постоял неподвижно, потом стащил мертвеца с дрезины.

Дальше он действовал бездумно, будто подчиняясь чужой воле. Перекатил тело вниз, в неглубокую канаву, сложил руки на груди и засыпал рыхлой землей с помощью раскладной лопатки, которая лежала на дрезине. С Овном морочиться не стал, только обыскал, но не нашёл ничего интересного, кроме пачки «Лаки Страйка» без фильтра. Закурил, пошарил в рюкзаке, нашёл там шпроты, открыл и съел всю банку, вытаскивая рыбу пальцами. Вытер масло о куртку Овна, залез на дрезину. Оглянулся.

От канала к железной дороге двигались шесть фигур, одна далеко опередила остальные и уже приближалась к насыпи. Тимур щёлкнул тумблером, перекинул рычаг. Загудел слабосильный движок, и дрезина со скрипом покатила по ржавым рельсам, подминая проросшие между шпалами кусты.

— Ну чё ты голосишь? — спросил Боцман. — Не мог ты попасть с такого расстояния, заткнись и не бреши.

Красавчик уже готов был скорчить на своем прекрасном личике привычную обиженную гримасу, но вспомнил, как шикарно, почти не целясь, всадил пулю в спину одного из убегающих, и снова расцвел.

— Нет, я попал! — гордо повторил он.

Жердь с Огоньком шли сзади, Гадюка, как всегда, двигался в авангарде и уже поднимался по насыпи, на вершине которой недавно мелькнул силуэт одного из беглецов. Разведчик взбежал туда, пропав из виду, тут же появился снова и сделал знак: спешите.