Виктор Тюрин - Странник

Прошло около десяти лет, прежде чем одно событие полностью перевернуло жизнь нашего мира. На нашу планету сел звездолет. Мы все приникли к экранам, чтобы узнать, что принес нам этот визит. Новые унижения или… То, что мы услышали, поразило даже нас, ветеранов Империи. Наш мир после ста лет изоляции приглашали присоединиться к новому содружеству, объединившим семь миров. Правда, не в качестве основного члена, а только соискателя. Вместе с этим предложением нам привезли пакет документов по сотрудничеству в различных направлениях. Наука, техника, культура, исследование космоса. Обо всем этом данайцы могли только мечтать. Помимо всего прочего, было еще одно предложение, которое Высший Совет Даная переправил нам, ветеранам. В нем говорилось, что содружество миров начало формировать особые карательные органы, которые будут заниматься охраной закона и восстановлением правопорядка в освоенной части космоса. И нам, данайцам, предлагалось встать в их ряды. Те, кто додумался до подобного предложения, знали, что делали. Страх жил в сердцах рас, которые хотя бы единожды столкнулись с данайцами в свое время. Это, конечно, не прежнее могущество, но зато реальное дело, к тому же оно не противоречило нашим традициям и придавало дополнительный смысл нашему существованию. Нам разрешалось искать, допрашивать и карать. Именно КАРАТЬ. Не мстить, не творить возмездие, а карать. Цитирую: „Палач есть лицо нейтральное, незаинтересованное, являющееся карающей дланью закона“. Так наш орден снова оказался при деле, хотя споров и возражений было предостаточно, так как далеко не всем хотелось видеть нас на своих родных планетах. Со временем все вопросы разрешились, и теперь каждый из нас, кто хочет вступить в подобный отряд, подписывает контракт и отправляется в тот или иной мир. Я стал Странником по возвращении домой, после окончания срока своего второго контракта. Вот и вся история. Моя и моего народа».

В моем сочувствии данаец не нуждался, это было более чем очевидно, к тому же финал рассказа явно давал понять, что разговор на сегодня закончен. А говорил он, несомненно, искренне. Даже пафоса особого не чувствовалось, словно не от себя рассказывал, а излагал последовательно события и факты. Правда, теперь он не выглядел в моих глазах тупым солдафоном.

«Что с него взять, когда таких, как этот Коган, растили солдатами, требуя от них только одного: сражаться и умирать за Империю. Его вина лишь в том, что когда-то, дав клятву на верность, он остался ей верен до конца. Хищника не заставишь питаться травой. Умрет, но есть не будет. Так и с этим».

Верность своим идеалам. Верность исчезнувшей Империи. Верность братству по оружию. Неожиданно мне в голову пришли слова из лекции преподавателя-историка, услышанные во время моей учебы в университете и, казалось, забытые, а вот сейчас неожиданно всплывшие в памяти: «История народа – это нечто целое и единое, в ней не может быть ни исправлений, ни пропусков, ибо, в противном случае, народ, отринувший свое прошлое, может совершить ту же ошибку, но уже с фатальным для себя исходом».

«Интересно, из чего исходит данаец, столь самоотверженно защищая свою историю. Из клятвы верности или из подобных соображений?»

По прибытии в базовый лагерь нас с Элом, согласно традиции, поселили не в общей казарме, а в отдельном доме, в поселке, расположенном на самой дальней границе лагеря. Большая часть этих коттеджей имеет постоянных обитателей: начальство, преподавательский состав, основной и временный, «становой хребет псов» – командиры групп и их заместители. Но, помимо обжитых домов, есть обособленная группа из восьми домиков. Здесь селят наемников, вернувшихся из рейдов. По два человека. Сроком на два-три дня. Своего рода профилактический отдых. Комфорт, хорошее питание, медицинское обследование, в том числе обязательный визит к психиатру. За это время командир группы готовит отчет и материалы по рейду. После сдачи отчета комиссии группа получает неделю отпуска. Дальше по обстоятельствам. Кто продолжает отдыхать, кто начинает подготовку к следующему рейду.

Первым делом я залез под душ. Пока мылся, Эл, ни слова не говоря, куда-то исчез. Чистый и освеженный, я только успел устроиться в плетеном кресле в тени веранды, как неожиданно из гостиной раздался призывный крик взрывника. Вихрем влетел в зал и замер. Эл вместе с Максом в четыре руки выгружали из больших плотных пакетов строжайше запрещенный для употребления на территории базы… алкоголь. Бегло пробежал взглядом по этикеткам. В основном виски, в меньшем количестве – джин и вино.

– Приступим, господа. – Макс, отбросив пустой пакет, сделал приглашающий жест в сторону стола.

Командира мы сегодня не ждали. После того как мы появились с королем Зоны в лагере, Жано стал нарасхват. Помимо стандартной комиссии, в лагерь прибыли официальные представители Главного разведывательного управления и прочих других служб, о которых я никогда не слышал. И это было еще не все. Как сообщил Макс, в ближайшее время должна прибыть объединенная государственная комиссия. Эл еще добавил к сказанному, что занятия на сегодня и завтра отменены, а освободившихся наемников поставили под ружье, усилив ими не только внутренние, но и внешние посты. По всему было видно, что дело короля Зоны пойдет «процессом века».

Пока в административном здании лагеря шли допросы и собирались совещания, мы втроем хорошо и со вкусом отдыхали. Командир появился только глубоким вечером на вторые сутки. Злой и вымотанный до предела, первые пять минут он только жадно пил холодное пиво и ругался последними словами. Даже я, не знакомый с подготовкой отчетов и связанными с ними процедурами, понял, что спецслужбы и комиссии достали командира окончательно. Выпустив пар, Жано начал было рассказывать, как раскручивается дело короля Зоны, но, увидев, что мы не этого от него ждем, с ходу назвал утвержденные суммы премий за Веракруса и Хесуса. После чего наступило глубокое молчание. Премия в девяносто тысяч кредитов на нос заслуживала минуты молчания. Но только минуты. Начал Эл – опрокинув свой стул, он исполнил дикую чечетку под наши не менее дикие вопли. Когда восторженные вопли сменились перезвоном стаканов, командир, поскучнев, встал, буркнул, что ему противно смотреть, как одни пьют, а у других работы по самые уши, и исчез в темноте. Почти сразу за ним ушел Макс, и веселье как-то само сошло на нет. Мы с Элом еще немного посидели, сделали по глотку на дорожку и разошлись по спальням.

На следующий день я проснулся поздно. Спал бы еще, но командир, растолкав меня и Эла, сообщил, что у нас есть неделя отпуска, а затем он ждет нас в лагере. После чего, пожелав хорошего отдыха, ушел. Пока я собирался и приводил себя в порядок, исчез взрывник.