Пауль Локамп - Есть время жить

— И так по всему миру, представил? — спросил Айвар.

— Угу. А ещё у меня спрашивал про Астиных родителей. Они, в лучшем случае, так же бродят. В худшем, сошли с ума. А ты рвёшься к морю, будто солёной воды не видел.

— Мы обещали её отвезти, — напомнил мне коллега, — если ты забыл. Тем более, её родители живут не в Клайпеде, а в деревушке, недалеко от этой, как её, Карклине, что ли?

— Понял, к чему ты клонишь. Ладно, один хрен. Альгис проверит машину и поедем. Может, и правда живы...

Парень вляпался по уши. Накрепко. Ещё бы немного — и захлебнулся, как в старом анекдоте. Хорошо, что проезжая, заметили клубок маленьких тел, которые пытались добраться до человека, засевшего на крыше киоска Lietuvos Spauda [88] Печать Литвы. (литовск.) . Я такое видел впервые, Айвар, по-моему, тоже. Стая зомби-собак. Достаточно шустрые, но ещё не превратившиеся в морфов. Мы и раньше замечали, что морфы не стайные создания. Целая банда облезлых дохлых собак. Для активности еды в городе хватало, а для дальнешей трасформации — не очень. Вот они и рвались добраться до одинокого человека. Рядом, у обочины, стоял маленький джип, Suzuki Samurai. По виду — паркетник, а на самом деле — очень удачная машинка. Если не ошибаюсь, их создавали для японской армии. И вот, этот японец с пробитым колесом стоял у обочины, а его хозяин вертелся на крыше, пытаясь отстреляться от собак. Угу, щаз... Из пистолета. Эти собаки носились как бешеные, прыгали, скалили зубы и даже прилавок в бессильной ярости грызли. В общем, всем своим видом показывали, что прессу они не любят. Ну а кто любит-то, этих борзописцев?

— Тут дробовик нужен, — заметил Айвар, подруливая к киоску.

— Ага, Бенелли, — не преминул съязвить я. — Тормози уж, стратег.

Первую парочку собак снял я. Мне надо было кого-нибудь убить. Просто душа требовала крови, пусть и этой, вязкой, которой наполнены зомби.

Стреляли, не выходя из машины, только слегка приоткрыв окна. Собаки сразу потеряли пятерых из своры, потом стая разделилась. Часть отбежала и скалила зубы в отдалении, вторая бросилась на машину. Этим повезло больше — сдохли быстрее. Когда они начали прыгать на двери, мы просто поджидали момент и били их в голову. Стрелок, сидящий на крыше, стрелять перестал — или патроны кончились, или боялся в нашу машину попасть. Вид этих тварей разозлил меня окончательно, будто внутри гранату взорвали. Когда одна из собак прыгнула на окно, я схватил её за горло и с удовольствием выстрелил в голову. Оставшаяся нежить отбежала, а я перезарядил пистолет и выбрался наружу.

— Ну, идите сюда, твари, — поле зрения сузилось, я видел только собак, скаливших в мою сторону зубы. Вскинул Сайгу к плечу и на одном дыхании расстрелял оставшихся. Когда последняя упала, я опустил ствол и сквозь зубы, с шумом, выдохнул:

— С-с-с-суки...

Сердце стучало, словно напоминая о своём существовании, в висках билась кровь. Напряжение последних дней понемногу отпускало, выпуская меня на свободу, в этот долбанный мир, из цепких лап страха.

— Ты чего, Робби, сдурел? — ко мне подскочил Айвар и рванул за плечо. — Куда ты нахер полез?

— Всё нормально, Айва, — сказал я, — вот теперь всё точно нормально...

— Я извиняюсь, джентльмены, что прерываю вашу забаву, — с крыши подал голос парень, — но хотел бы напомнить о своём существовании и искренне поблагодарить за помощь. Если бы не вы, эти милые друзья человека употребили бы меня на обед.

Мы повернулись в его сторону; не знаю, как Айвар, а я, когда из машины выскочил, про этого «альпиниста» напрочь забыл. Если бы во время стрельбы он дернулся, гарантированно получил бы от меня пулю.

По прибалтийским меркам невысокий, где-то метр восемьдесят, не больше. Светловолосый, с весёлыми, серыми глазами. На правой щеке шрам, скорее всего, резаный. Полувоенная одежда, жилет серого цвета. Такие жилеты любят рыбаки и фотографы — карманов много. На голове бандана...

— Да не за что, — ответил я. — Каким ветром занесло?

— По-глупому, — спрыгивая вниз, ответил он, — небольшая поломка. А как наверх забрался — увольте, даже не вспомню. Ингвар, — представился он, — в прошлом свободный журналист, а в настоящем — свободный охотник и летописец конца Света.

— Журналист? — хором спросили мы и расхохотались.

— Вот уж воистину, — вытирая слезы, сказал я, — какого чёрта ты к этому киоску полез? Искал творения собратьев по перу?

— Да нет, как-то автоматически. Я и не подумал, — сказал Ингвар и посмотрел на разбитый киоск. — И точно, «печать». Да, — улыбнулся он, — скрытая тяга к печатному слову, наверное.

— Ладно, Журналист, — сказал Айвар, — время мало, идём твою машину глянем.

Пока они копались с машиной, я осматривал окрестности. Какой-то морф мелькнул между домами, но к нам не полез. Умный... Минут через пятнадцать мужики закончили копаться с машиной, и мы тронулись к выезду из города.

На выезде притормозили — перекурить и пообщаться в более спокойной обстановке. Ингвар даже кофе сварил на газовой горелке. Пока закипала вода для кофе, я успел рассмотреть и его, и транспорт, заметив на заднем сиденье длинный оружейный чехол и несколько рюкзаков.

— В общем, так теперь и живу, — рассказал он. — Мотаюсь по Прибалтике, делаю репортажи. Записываю рассказы выживальщиков. Изредка попадаются очень любопытные люди. Набрал ворох интересного материала, по идее, на хорошую книгу, если бы не Пигедец.

— Если бы не что? — спросил я.

— Пигедец, — повторил он. — Производная такая получилась. От слова Армагедон и П**дец. Если сложить вместе, то получится Пигедец, на мой взгляд — очень точное определение случившегося.

— Метко, ничего не скажешь, — усмехнулся Айвар. — Представляю, как ты жалеешь, что не можешь об этом написать в своей газете.

— Увы, — улыбнулся Ингвар, — место журналиста я потерял незадолго до всего этого. Оказался, по уверению сильных мира сего, непригоден к сей старейшей профессии.

— Это почему? — спросил я.

— Имел неосторожность написать то, о чём все говорили. Все знали и болтали, но писать, в нашем демократическом мире о таких вещах нельзя. Точнее — можно, но, как видите, чревато.

— Позволь я угадаю, — прищурился Айвар и опёрся на капот, — про педофилов статью написал?

— Именно так! — шутливо раскланялся Ингвар. — Я имел честь написать небольшую статью, — он посерьезнел, — про дело Кедиса и свору извращенцев. Думаю, что моя версия событий была близка к истине. Меня, естественно, попросили больше не утруждать себя этим ремеслом. На моё счастье, или несчастье, грянул Пигедец, и теперь никто не может мне запретить писать то, что я хочу. Правда, и публиковать мою писанину негде, — грустно закончил он.