Василий Сахаров - Мечник

Так проходит полчаса, дружинники смогли распахнуть одну створку ворот, и к нам на подмогу подошел Астахов со своими спецназовцами. От него-то и узнал, что же происходит. Я сидел с группой Исмаила, в бывшем торговом складе, который сейчас был пуст. Под светом фонарика на разбитую ладонь клеил пластырь, и в это время ко мне подошел капитан.

— Что там? — кивнув в сторону лагеря наемников, спросил я.

— Жопа! Не меньше пяти тысяч ромбов из разных кланов, атака по всему фронту, и спасло только то, что у Кары минные поля перед позициями были.

— До рукопашной дошло?

— Да, и фанатики до сих пор не отступают. Гады, закрепились в первой линии обороны, взяли несколько ДШК и теперь скапливаются для следующей атаки. Кара против них БТРы с пехотой послал, а сектанты тоже не идиотами оказались, «коробки» гранатами подбили, а стрелков назад отогнали. Походу, сильно они на нас озлились за Снежное, и стянули сюда все, что у них только есть. Удивляюсь, что они минометы не притянули или еще что-то подобное.

— Это ни к чему. Они Дебальцевские батареи захватили, так что если не дураки, а они таковыми не являются, вскоре начнут обстрел лагеря наемников.

— И что делать будем?

— Как полковник скажет, я к нему посыльного послал, попросил подкреплений, и разрешения на серьезную атаку.

— Кто тут про меня говорит? — в складское помещение вошел Еременко, а вслед за ним показался и один из наемных командиров, ставший правой рукой Бурова, одессит Остап, — полковник и наемник расположились рядом, и командир спросил: — Излагай, Саня, какие идеи есть?

— Имеется три первоочередные задачи. Первое, захватить выход из коллектора, через который сектанты свежих бойцов получают. Второе, деблокировать городскую управу. Пока она в осаде, и Приходько не позвал народ на борьбу, местные жители будут сидеть по домам, и в сражение не ввяжутся. Третье, это отбить минометы, арсенал и казарму дружинников. Как только эти три задачи выполним, так весь бой за нами и останется, а нет, так через пару часов, когда дикари в контратаку перейдут, кровью умоемся.

— Решено, — одобрил мои слова полковник, — так и поступим.

Вскоре начали подходить наемники, около трехсот бойцов, все те, кого Кара смог оттянуть из сражения за свой лагерь. Кроме того, собралось с полсотни местных мужиков и десяток дружинников.

Звучит команда полковника, и три штурмовых отряда переходят в наступление. Мои бойцы идут к вокзалу, Астахов и местные пробиваются к арсеналу, артиллерийским складам и минометам, а наемники взяли на себя основное, блокирование канализационного коллектора.

— Пошевеливаемся, парни! — кричу я и ответом мне, только топот ног.

Проходим через небольшие улочки, пробираемся какими-то закоулками, и начинается бой. Против нас не менее пяти пулеметов, десятка два автоматов, и почти сотня вражеских бойцов.

— Бей! — сквозь огонь и грохот, разносится чей-то дикий рев, и наш отряд отвечает огнем на огонь.

Со мной рядом только три бойца, и все гвардейцы. Мы упираемся в какую-то хлипкую дверцу. Удар ногой и она влетает внутрь небольшой жилой комнатки, где полураздетый мужичок с вилами в руках, стоит на входе, а два женских голоса причитают в углу.

— Опусти вилы! Свои! — выкрикиваю я и отталкиваю человека в сторону.

Устремляемся к другой двери, и она выводит нас в тыл сектантам. На улочке кипит бой, наши воины гранатами задавили вражеские пулеметы, сблизились с противником и вступили в рукопашную. Схватка идет не на жизнь, а на смерть, повсюду трупы, кровь, дым, но мы одолеваем, еще чуть, и путь к вокзалу будет пробит.

Однако на помощь к врагам идет подмога, десятка три размалеванных вояк с саблями наголо. Против них стоим мы и, не задумываясь, рассыпаемся вдоль двери, из которой выскочили, и открываем по ним стрельбу. В три длинные очереди опустошаю первый рожок, гвардейцы поддерживают меня, и противник, человек пять-семь, не больше, слаженно откатывается назад. Тем временем бойцы добивают тех, кто преграждал им проход по улочке, и всем отрядом, прикрывая друг друга и, держась своих групп, мы движемся дальше.

Не встречая никакого серьезного сопротивления, вышли к зданию бывшего железнодорожного вокзала. Остается только пересечь площадь, на которой проводились торговые ярмарки, и местная власть будет освобождена. Один рывок, но вся площадь простреливается, а несколько десятков местных дружинников, закрепившихся на втором этаже управы, серьезной поддержки нам оказать не могут. Приходится делить отряд и вновь пробиваться в обход через жилые дома. Вот здесь-то, снова завязывается ближний бой.

Темный проулок, никто не стреляет, что такое рикошет в узком и почти замкнутом пространстве, понимают все. Нас три десятка и врагов столько же. Кто начнет первым? Никому не хочется умирать, но если мы сейчас не сломаем сектантов, то завтра нам будет тяжело.

— Мочи сучар! — выкрикиваю я, и сам не узнаю своего озверевшего голоса.

— А-а-а! — поддерживают меня воины, и мы бросаемся на ощетинившихся стальными клинками дикарей.

Принимаю удар на автомат. Сталь скребет по прикладу, рывок вперед, отбрасываю противника назад, и наношу резкий удар в челюсть. Под прикладом, который выдержал удар сабли, челюсть врага ломается. Перехватываю «Абакан» как дубину за ствол, и пошла гульба. Проходит пара минут и, круша врагам кости, разбивая их лица кулаками и оружием, пронизывая вражеские тела ножами и штыками, разбрызгивая кровь и выпуская кишки, наш отряд снова пробивает себе дорогу.

Пространство вокруг расчистилось, проулок пройден, и сектанты в панике бегут. Впервые такое вижу, и для меня это значит очень много. Кто-то из воинов гонится за ними, кто-то стреляет им вслед, а я, сопровождаемый своими бойцами, направляюсь в здание управы.

Ожидается еще один бой, надо очистить первый этаж вокзала, но здесь врагов нет, они отступили. Сверху, во главе со своим командиром Брагиным, спускаются уцелевшие дружинники. Их мало, не более трех десятков, лица их растеряны, почти все изранены, и радости на лицах не наблюдается. Понимаю, их вина, что враги в родной город проникли, а тут еще и градоначальник погиб.

Занимаем оборону, ждем дальнейших распоряжений от Еременко, и вскоре он выходит на связь. Приказ прост, оставить управу на попечение дружине, которая должна собирать подле себя всех жителей, которые могут держать в руках оружие, а самому направляться на помощь к наемникам. Люди Остапа так и не смогли пробиться к коллектору, а к дикарям постоянно подходят подкрепления.

Весь мой отряд в сборе, и снова мы ныряем в темноту улочек и закоулков, снова пробираемся через окраинные трущобы, в которых живет местный народ, и снова успеваем вовремя. Небольшой пятачок освещен недалеким пожаром, с одной стороны наемники, с другой дикари. Идет перестрелка, силы противников равны, и в тыл наемникам ударяет отряд вражеских бойцов. Еще немного и люди Кары начнут отступать.