Аарон Дембски-Боуден - Первый еретик

Лоргар моргнул, сорвавшиеся с его ресниц крупицы пепла упали ему на колени.

— У меня нет ответов для капелланов, — произнес он.

— Может, и так, — согласился Эреб, — но вы все равно слишком погружены в скорбь. «Ищите вдохновение в прошлом. Используйте его, чтоб создать будущее. Не позволяйте стыду душить вас».

Лоргар фыркнул, но в этом звуке не было злости.

— Ты цитируешь мне мои же строки, Эреб?

— В них истина, — ответил капеллан.

— Ты погружен в раздумья о Колхиде, — глаза Кор Фаэрона мерцали, отражая свет свечей.

Чем-то скрытым и неуловимым он казался Эребу пугающим. Словно ненасытный и неутоленный голод озарял глаза старика, сжирая его изнутри. Нечто абсолютно лишенное чести. — Если ты желаешь поговорить о чем-то, сын мой, — тонкая рука Кор Фаэрона опустилась на золотистое исхлестанное плечо Лоргара, — говори же.

Примарх взглянул на своего старейшего союзника, на мертвенное выражение, навсегда застывшее в его глазах. Но Лоргар видел в глубине, куда бы не смогли заглянуть другие, доброту и заботу.

Отеческую любовь к опечаленному сыну.

Лоргар улыбнулся с явной теплотой впервые за три дня и накрыл своей татуированной рукой слабые, слишком человеческие, пальцы своего приемного отца.

— Помнишь прибытие Императора? Наши сердца ликовали, что мы оказались правы. Помнишь суровое воздаяние после шести лет священной войны?

Старик кивнул.

— Я помню.

Юноша с золотой кожей опускается на одно колено, серебристые слезы блестят на его безупречном лице, как капли елея.

— Я знал, что ты придешь, — шепчет он, — я знал, что ты придешь.

Бог-в-Золоте протягивает закованную в доспех руку коленопреклоненному юноше.

— Я — Император, — говорит он с улыбкой, само воплощение милосердия, в сиянии славы, разливающейся вокруг него осязаемой аурой и ослепляющей каждого смотрящего. Тысячи людей столпились на улицах. Сотни жрецов в серых одеяниях экклезиархов Завета стоят на коленях рядом с Лоргаром перед Богом-Императором.

— Я знаю, кто ты, — говорит золотой примарх сквозь величественные слезы. — Я мечтал о тебе годами, предвидя этот миг. Отец, Император, мой повелитель… Мы — Завет Колхиды и мы покорили этот мир, поклоняясь тебе, во имя тебя.

Лоргар повернулся, ловя взгляд Кор Фаэрона.

— В то утро. Когда я преклонил колени перед Императором, а все священники моего мира пели. Когда краснокаменные купола Варадеша озарились янтарем рассвета. Видел ли ты то же, что и я?

Кор Фаэрон смотрел в сторону.

— Тебе не понравится ответ, Лоргар.

— Последнее время мне ничего не нравится, но я желаю получить этот ответ. — Внезапно он мягко рассмеялся. — Говорите правду, даже если ваш голос дрожит.

— Я видел бога в золотых доспехах, — сказал Кор Фаэрон, — такого же, как ты, но старше в том отношении, которое я не смог постичь. Мне он никогда не казался благожелательным. Его психическое присутствие ранило мои глаза, от него исходил запах кровопролития, покорения и множества миров, обращенных в прах на его пути. Даже тогда я опасался, что мы шесть лет сражались в заблуждении, искореняя истинную веру во имя ложной. В его глазах, столь похожих на твои, я видел алчность, голод жадности. Все остальные видели лишь надежду. Даже ты… И я подумал, что, возможно, мои глаза подводят меня. Я поверил твоему сердцу, Лоргар. Не своему.

Лоргар кивнул, вновь отводя в сторону свои задумчивые глаза. Эреб молча слушал, редко когда Несущему Слово удавалось услышать о жизни примарха до Легиона.

— Из всех сыновей Императора, — продолжил Кор Фаэрон, — ты более всех похож на отца лицом и телом. Но ты никогда не мог творить жестокость и разрушение с улыбкой. Другие, твои братья, могут. Они похожи на Императора в этом отношении, но ты — нет.

Лоргар опустил глаза.

— Даже Магнус? — спросил он.

Гигант стоит возле Императора. Его фигура облачена в цвета иномировых океанов. Один глаз взирает на коленопреклоненную фигуру. Второго глаза нет, на его месте покрытая шрамами впадина.

— Здравствуй, Лоргар, — говорит мускулистый колосс. Он даже выше, чем Бог-в-Золоте, его длинные волосы — рыжая грива, словно у горделивого льва. — Я — Магнус. Твой брат.

— Даже Магнус, — казалось, Кор Фаэрон с неохотой признает это. Напряжение не покидало его лица. — Хоть я и безмерно уважаю его, глубоко в его сути гнездится жестокость, порожденная нетерпеливостью. Я видел ее в его лице в тот день и каждый раз, что мы встречались позднее.

Лоргар смотрел на свои руки, покрытые пеплом, с полумесяцами запекшейся крови под ногтями.

— Мы все дети нашего отца, — проговорил он.

— Вы все — грани Императора, — поправил Кор Фаэрон. — Вы — аспекты личности вашего генетического прародителя. Лев — рациональность твоего отца, способность к анализу, не отягощенная совестью. Магнус — его психическая мощь и острый ум, не сдерживаемый терпением. Русс — его ярость, не укрощенная здравым смыслом. Даже Гор…

— Продолжай, — взгляд Лоргара вновь был прям, — что такое Гор?

— Амбициозность Императора, не ограниченная скромностью. Подумай о всех мирах, где наши воины сражались рядом с Лунными Волками. Ты видел это так же, как и я. Гор скрывает свое высокомерие, но оно таится под его кожей, омрачает его душу. Гордость струится по его телу, словно кровь.

— А Жиллиман? — Лоргар снова положил руки на колени. На его лице медленно проступала улыбка.

— Жиллиман… — в противоположность примарху, тонкие губы Кор Фаэрона скривились в гримасе. — Жилиман повторяет вашего отца сердцем и душой. Если бы что-то пошло не так, он бы унаследовал империю. Гор — ярчайшая из звезд, а ты подобен отцу внешне, но именно у Жиллимана душа и сердце Императора.

Лоргар кивнул, продолжая улыбаться горечности своего советника.

— Мой макраггский братец понятен, словно открытая книга. Но что ты скажешь обо мне, Кор Фаэрон? Наверняка я унаследовал от отца не одну лишь внешность. Какой аспект Императора я воплощаю?

— Сир, — вмешался Эреб, — разрешите мне.

Лоргар одобрительно наклонил голову. Всегда оставаясь дипломатом, Эреб не нуждался во времени на формулирование ответа.

— Вы олицетворяете надежду Императора. Вы — его вера в лучшую жизнь и желание возвысить человечество до вершин. Вы посвящаете себя этим целям, самозабвенно и фанатично сражаясь за всеобщее благо.

В глазах примарха, столь похожих на глаза самого Императора, замерцал огонек веселья.

— Поэтично, но излишне одобрительно, Эреб. Как насчет моих недостатков? Если я не столь горделив, как Гор Луперкаль, и не столь нетерпелив, как Магнус Красный… что останется в истории о Лоргаре Аврелиане?

Маска невозмутимости Эреба дала трещину. Сомнение мелькнуло на его лице, и он бросил взгляд на Кор Фаэрона. Это движение вызвало тихий смешок у примарха.