Аарон Дембски-Боуден - Первый еретик

- Кровь... Сир, он все еще жив, - воскликнул Аргел Тал.

- В жестокости нет добродетели, - пробормотал Лоргар. - Когда-то я написал подобное. Я помню это. Помню, как скребло перо по пергаменту и как выглядели слова на странице...

- Сир?

Лоргар шевельнулся, сосредотачиваясь.

- Окончи его страдания, Аргел Тал.

Все головы повернулись к Ингефель, которая завопила в бессловесном протесте.

- Это предопределено богами, - она указала татуированной рукой на изуродованное тело Вендаты. - Лоргар — ищущий, возлюбленный сын Великих Сил, и он принес десятую жертву. Можно начинать посвящение.

Группа кадианцев бросилась вперед, вцепляясь грязными руками в золотую броню Вендаты, срывая ее с умирающего тела. Аргел Тал пинком отшвырнул одного из них от лежащего кустодия и направил клинки на остальных. Они разбежались, словно падальщики, которых в последний момент оторвали от добычи.

- Это — не жертвоприношение для твоей кровавой магии, - произнес капитан. - Он направил оружие на сына Императора и умрет за этот проступок. Не более.

Аргел Тал глянул через плечо.

- Сир, мы должны уйти. Никакие ответы не стоят этого.

Лоргар откинул капюшон, не глядя ни на Аргел Тала, ни на Ингефель.Взгляд был устремлен на дальнюю стену, губы мрачно скривились.

- Что это за звук? - спросил примарх.

- Я ничего не слышу, кроме барабанов, сир. Прошу вас, нужно уходить.

- Вы этого не слышите? - Лоргар повернулся к двум оставшимся сыновьям. - Никто из вас?

Они ответили молчанием, и Лоргар поднес руку ко лбу.

- Это... смех?

Ингефель уже стояла на коленях, вцепившись в его облачение и благоговейно всхлипывая.

- Обряд... боги идут... он не завершен...

Лоргар, наконец, обратил на нее внимание, хотя глаза по-прежнему оставлись отстраненными.

- Я слышу их. Слышу их всех. Словно отголосок смеха. Забытые лица дальней родни, которые кто-то силится вспомнить.

Аргел Тал ударил мечами из красного железа друг о друга, скрежет металла о металл был достаточно громким, чтобы привлечь внимание примарха.

- Сир , - прорычал он, - мы должны уйти.

Лоргар покачал головой, бесконечно терпеливый и спокойный.

- Мы уже не можем выбирать. События начали происходить. Отойди от кустодия, сын мой.

- Но сир...

- Ингефель говорит правду. Все это было предначертано. Шторм, выбросивший нас сюда. Крики, взывавшие к нам. Страх, толкнувший Вендату на предательство. Все это части... плана. Я вижу это столь ясно. Сны. Шепот. Десятилетие за десятилетием....

- Сир, прошу .

Застывшие черты Лоргара внезапно исказились в приступе ярости.

- Отойди от этого неверного пса, пока не присоединился к нему на одиннадцатом колу! Понятно? Этот момент — тот горн, в котором куется все остальное. Повинуйся, или я убью тебя на месте.

Перед глазами Аргел Тала пронеслась тень — нечто ужасное, крылатое и разгневанное, недоступное воображению смертных.

Прошел миг. Тьма отступила. Аргел Тал сделал то, что приказал Лоргар — отошел от тела и убрал в ножны мечи.

- Этого не стоит ни один ответ.

Ни Лоргар, ни Ксафен не ответили на его взгляд. Они оба пристально наблюдали за продолжившимся обрядом.

На этом месте Лоргар перестал писать. В его улыбке сквозила грусть.

- Ты считаешь, что я согрешил тогда?

Аргел Тал мрачно и горько рассмеялся.

- Грехом считается, когда мораль смертных встречается с этическими нормами. Согрешили ли вы против веры? Нет. Запятнали ли свою душу? Возможно.

- Но ты ненавидишь меня, сын мой. Я слышу это в твоем голосе.

- Я думаю, что тебя ослепило отчаяние, отец. Быть может, тебе и чуждо садистское наслаждение, но жажда истины довела тебя до порочности.

- И из-за нее-то ты и ненавидишь меня, - Лоргар уже не улыбался. Голос звучал низко и язвительно, в глазах было столько же тепла, сколько в трупе на поле боя.

- Я ненавижу то, что ты вынудил меня увидеть. Ненавижу истину, которую мы должны принести Империуму Людей. И более всего я ненавижу то, чем я стал, служа твоему замыслу.

Аргел Тал усмехнулся не своей улыбкой.

- Но мы никогда не могли ненавидеть тебя, Лоргар.

Вендата был все еще жив, когда его насаживали на кол рядом с девятью другими.

Но, к счастью, недолго.

Он так и не увидел купленную его кровью святость. Не увидел, что прорвалось через границу между плотским миром и царством духов.

Ингефель перестала корчиться в танце. Кожу девушки покрывал пот, волосы свалялись в жирные завитки, а тело светилось в свете огня, словно украшенное жемчугом.В руках она продолжала сжимать деревянный посох с навершием в виде изогнутого полумесяца.

Перед каждым из кольев стоял татуированный шаман, сжимая в руках грубый глиняный горшок, в который он собирал кровь убитых жертв. Ингефель подходила к каждому из них поочередно, и шаманы наносили на ее кожу спиральный символ, размазывая кровь кончиками пальцев.

Было невозможно не уловить смысл. Они рисовали на ней Око.

- Невероятно, - произнес Лоргар. Казалось, ему больно — вены на висках вздулись и пульсировали.

- Я знаю этот обряд, - сказал Ксафен. - Из старых книг.

- Да, - примарх натянуто улыбнулся. - Это отголоски древней колхидской церемонии. Короли-жрецы, правители прошлого, утверждались в должности таким образом. Танец девушки, кровавые жертвоприношения, нарисованные на коже созведия... Все это. Кор Фаэрон узнал бы их, как и Эреб. Они оба видели это раньше собственными глазами, в исполнении Завета, до моего прибытия на Колхиду.

Аргел Тал доселе полагал, что их культура далеко ушла от подобного упадка. Видимо, Лоргар уловил его полные отвращения мысли, поскольку примарх повернул к нему свой острый взгляд.

- Я не нахожу в этом красоты, Аргел Тал. Только необходимость. Ты думаешь, что мы переросли подобные суеверия? Напомню тебе, что не все перемены происходят к лучшему. Здания размываются. Плоть слабеет. Воспоминания тускнеют. Все это происходит с течением времени, и мы бы обратили это вспять, если бы нашли способ.

- Мы прибыли сюда в поисках свидетельств существования богов, сир. Никакие заслуживающие поклонения боги не потребуют такого от верующих в них.

Лоргар повернулся обратно к церемонии, потирая виски.

- Это, сын мой, самые мудрые слова, которые прозвучали с момента открытия нами этого мира. Ответы, которые я нахожу, тревожат меня. Мучения? Человеческие жертвы? - примарх поморщился. - Прости меня, я говорю бессвязно. Мой разум охвачен болью. Как же я хочу, чтобы они перестали смеяться.

По пещере гуляло эхо грома барабанов, воздух дрожал от монотонного пения сотен людей.

- Никто не смеется, сир, - сказал Аргел Тал.

Лоргар одарил сына сожалеющей улыбкой.

- Смеются. Ты увидишь. Уже недолго.