Роберт Маккаммон - Лебединая песнь. Последняя война

Что-то громыхнула сбоку от них, за развалившимся «Доджем». Фигура, идущая впереди, остановилась и сняла с плеча из-под голубой парки автомат калибра 11.43 мм. Звук не повторился. Немного постояв на месте, обе фигуры снова двинулись вперед, к лагерю, убыстряя свой темп.

Первая фигура сделала около пяти шагов, когда из грязи и песка у ее ног выскочила рука и схватила его за лодыжку. Он испуганно вскрикнул и выронил свое оружие, упав и сам, но автомат при этом выстрелил в небо. Он сильно шмякнулся на левый бок, от сотрясения воздух со звуком вырвался из его легких, и из открывшейся в земле ямы выползла как краб человеческая фигура. Краб-человек упал на мужчину с рюкзаком, встал коленкой ему на горло и начал дубасить по лицу левым кулаком.

Вторая фигура закричала женским голосом, потом повернулась и побежала назад через свалку. Она слышала шаги за спиной, чувствовала, как что-то настигает ее, но когда она оглянулась назад, то споткнулась об один из трупов и упала вниз лицом. Она попыталась ползти, но неожиданно настигшая ее нога прижала ее голову к земле, вдавливая ноздри и рот в грязь. Ее тело затрепетало, она начала задыхаться.

В нескольких ярдах от них человек-краб перемещал по земле свою левую коленку, пытаясь нащупать и поднять с земли автомат, правой коленкой при этом придавливая грудь лежащего человека. Молодой парень ловил воздух ртом, задыхаясь, его глаза над грязной белой бородой расширились, ошеломленные. Затем человек-краб вытащил левой рукой из кожаного футляра под длинным, пыльным, черным плащом охотничий нож, быстро и глубоко полоснул горло молодого человека раз, второй, третий. Парень перестал сопротивляться, его рот раскрылся, образуя страшную гримасу.

Женщина боролась за свою жизнь; она повернула голову на бок, ее щека вдавилась в землю, и она умоляла: — Пожалуйста…

Не убивайте меня! Я дам вам…

Дам вам все, что вы хотите! Пожалуйста, не!..

Придавливавшая ее нога неожиданно ослабила нажим. И она почувствовала ледяной укол на правой щеке, сразу под глазом.

— Только без шуток. — Это был мальчишеский, высокий и пронзительный голос. — Поняла? — Ледяной укол стал сильнее, как бы подчеркивая его слова.

— Да, — ответила она. Мальчишка схватил ее за длинные, вороньи-черные волосы и поднял в сидячее положение. Она смогла рассмотреть его в слабом мерцании далеких факелов. Это был всего лишь ребенок, лет где-то тринадцати-четырнадцати, одетый в грязный коричневый свитер большого размера и серые брюки с дырками на коленках; тощий, насколько это было возможно, скуластое лицо смертельно бледное. Темные волосы прилипли к черепу от грязи и пота, и он носил очки, защитные темные очки, отделанные кожей — такие, по ее представлениям, носили пилоты во времена Второй Мировой войны. Линзы увеличивали его глаза, делали их будто бы рыбьими выпученными шарами. — Не делай мне больно, хорошо? Я клянусь, я не буду кричать.

Роланд Кронингер рассмеялся. Это была самая идиотская глупость, которую он когда-либо слышал.

— Можешь кричать, сколько тебе угодно. Это никого не заинтересует, если ты будешь кричать. Снимай рюкзак.

— Ты поймал его? — спросил полковник Маклин оттуда, где он набросился на мужчину.

— Да, сэр, — ответил Роланд. — Это женщина.

— Давай ее сюда.

Роланд поднял рюкзак и пошел вперед.

— Пошли.

Она начала подниматься, но он снова пригнул ее к земле.

— Нет, не на ногах. Ползи.

Она начала ползти по грязи, мимо гниющих тел. Крик застрял у нее в глотке, и она не позволяла ему вырваться.

— Руди? — позвала она слабо. — Руди? Ты в порядке?

А потом она увидела фигуру в черном плаще, ковыряющуюся в рюкзаке Руди, и увидела всю кровь, и поняла, что они вляпались в глубокое дерьмо.

Роланд передал полковнику Маклину другой рюкзак и заправил свою ледяную кирку за эластичный пояс своих брюк, которые снял с трупа мальчика примерно его возраста и размера. Он извлек автомат из мертвых пальцев Руди, в то время как женщина сидела неподалеку, онемело наблюдая.

— Хороший автомат, — сказал он Королю. — Мы сможем использовать его.

— Надо бы раздобыть патронов, — ответил Маклин, копаясь одной рукой в рюкзаке.

Он обнаружил в нем носки, нижнее белье, зубную пасту, запасную армейскую одежду и — канистру, которая заплескалась, когда он потряс ее.

— Вода, — сказал он. — О, Господи — свежая вода!

Он извлек канистру из всех этих вещей, откупорил пробку и сделал несколько глотков сладкой деликатесной воды; она потекла по завиткам его седой курчавой бороды и закапала на землю.

— У тебя тоже есть канистра? — спросил у нее Роланд.

Она кивнула, скидывая со своего плеча веревку с канистрой, висевшей под горностаевым пальто, которым она разжилась в каком-то магазинчике в Карсон Сити. Она была одета в джинсы в леопардовых пятнах и дорогие сапоги, на шее висели горошины жемчуга и цепочка бриллиантов.

— Давай ее сюда.

Она посмотрела ему в лицо и быстро отодвинулась назад. Он был всего лишь обычным сопляком, а как с ними обращаться, она знала.

— Да пошел ты, — сказала она, отвинтила крышку и начала пить, а ее голубые глаза следили за ним поверх канистры.

— Эй! — позвал кто-то из темноты. Голос его был хриплым. — Вы поймали женщину? Да?

Роланд не ответил. Он смотрел, как дергалось горло женщины, когда она пила.

— У меня есть бутылка виски! — продолжал голос. — Я предлагаю махнуться!

Она прекратила пить. Вкус «Перье» вдруг стал неприятным.

— Бутылка виски за тридцать минут! — сказал голос. — Я отдам ее вам, как только кончу. Идет?

— У меня есть пачка сигарет! — сказал другой голос, слева из-под перевернутого джипа. — Пачку сигарет за пятнадцать минут!

Она торопливо закрыла канистру и поставила ее возле ног мальчишки.

— Вот, — сказала она, пристально глядя на него. — Ты можешь взять все это!

— Патроны! — воскликнул Маклин, вытаскивая три из них из рюкзака Руди. — Теперь у нас есть немного огневой силы.

Роланд открыл канистру, отпил несколько глотков воды, закупорил ее и перекинул через плечо. Отовсюду вокруг долетали голоса других грязных бородавочников, предлагающих немного ликера, сигареты, спички, леденцы и другие ценности этого времени за пойманную только что женщину. Роланд продолжал молчать, с удовольствием слушая поднимающиеся цены, зная действительную стоимость. Он изучал женщину через свои линзы, которые смастерил для себя сам, вклеив подходящие по силе линзы, найденные в развалинах магазина оптических инструментов, в разбитые танкистские очки. Она была почти без отметок катастрофы, за исключением нескольких заживающих порезов на щеках и лбу — и уже одно это делало ее чрезвычайно ценной. Большинство женщин лагеря потеряли волосы и брови и были покрыты уродливыми рубцами различных цветов, от коричневого до алого. Волосы этой женщины спускались каскадом до плеч, они были грязные, но она не была лысой, не было пролысин на голове — первого признака радиационного отравления. У нее было серьезное лицо с квадратным подбородком, надменное лицо, подумал