Роберт Маккаммон - Лебединая песнь. Последняя война

Все живое имеет свои способы общения, сказала тогда Свон. Все живое.

Он умерил свой порыв убивать, разглядывая насекомое, упорно пробирающегося вперед через соломинки с упрямой, восхитительной целеустремленностью.

Джош разжал кулак и отодвинул свою руку назад. Насекомое продолжало ползти из круга света в темноту все с той же целеустремленностью.

Кто я такой, чтобы убивать живых существ? — спросил он себя. Кто я такой, чтобы нести смерть даже для нижайших форм жизни?

Он слушал причитания ветра, свистящего через дырки в стенах, и думал, что там, в темноте, возможно есть все же что-то — Бог или Дьявол или что-то более простое, — что смотрело на человечество, на Джоша, который рассуждал о таракане, менее чем разумном, несомненно мерзком, но борющемся, стремящимся вперед, не отступающим, пробирающимся через препятствия или обходящим его, постоянно предпринимая усилия, чтобы выжить. Джош завернулся в одеяло и пристроился поудобнее на соломе, засыпая.

— Вот наша сила! — сказал полковник Маклин, держа автомат калибра 11.43 мм, который забрал у мертвого молодого человека из Калифорнии.

— Нет, — ответил Роланд Кронингер. — Наша сила вот, — и указал на бутылочки с таблетками из рюкзака Шейлы Фонтаны.

— Эй! — Шейла схватилась за них, но Роланд отобрал их у нее. — Это мое. Ты не можешь…

— Сядь, — сказал ей Маклин. Она заколебалась, и он пристроил автомат себе на колени. — Сядь, — повторил он.

Она тихо согнулась и села в грязную яму, пока мальчишка объяснял однорукому человеку, почему таблетки и кокаин были сильнее, чем любое оружие.

Рассвет принес раковое желтое небом и нити дождя. Черноволосая женщина, однорукий мужчина в грязном плаще и мальчишка, носящий линзы, тащились через ландшафт гниющих трупов и развалин машин. Шейла Фонтана держала вверху на вытянутой руке пару белых трусиков будто флаг перемирия, а прямо за ней Маклин держал автомат, нацеленный ей в спину. Роланд Кронингер нес на спине рюкзак Шейлы. Он вспомнил, как его руки ощущали женские волосы, как тело ее двигалось словно наездник при езде; ему снова хотелось секса, и он бы возненавидел ее сейчас, если бы она сделала неверное движение и ее пришлось бы убить. Они все же проявили высочайшее рыцарство прошлой ночью: они сохранили ее от толпы и дали ей немного еды — собачьи консервы, найденные где-то в развалинах — и место, где она могла отдохнуть после того, что они с ней делали.

Они достигли края земли грязных бородавочников и начали пересекать открытую территорию. Перед ними маячили палатки, машины и картонные убежища привилегированных людей, живущих на побережье озера. Они были уже на половине пути, следуя вмятинам, следам большого трейлера, ведущим к центру лагеря, когда услышали предупреждающий крик:

— Бородавочники идут! Вставайте! Бородавочки идут!

— Продолжай идти, — сказал Маклин Шейле, когда она замешкалась. — И продолжай махать трусиками.

Люди стали вылезать из своих убежищ. Откровенно говоря, они были также оборваны и грязны, как и бородавочники, но у них было оружие и запасы консервированной еды, а также вода, и многие из них избежали серьезных ожогов. Большинство же бородавочников, с другой стороны, были серьезно обожжены, имели заражающие заболевания или были сумасшедшими. Маклин понимал баланс силы. Среди многих других лачуг посередине лагеря выделялся большой сверкающий трейлер.

— Поворачивайте назад, ублюдки! — закричал какой-то мужчина, выходя из палатки; он нацелил на них скорострельную винтовку. — Уходите прочь! — закричала какая-то женщина, и кто-то бросил пустую банку, упавшую на землю в нескольких шагах от Шейлы. Она остановилась, и Маклин толкнул ее автоматом.

— Продолжай идти. И улыбайся!

— Назад, вы, мразь! — закричал другой человек, одетый в остатки формы ВВС и куртку, запачканную кровью; у него был револьвер, и он подошел к ним на двадцать шагов. — Вы грабители могил! — кричал он. — Вы грязные, вшивые…

Варвары!

Маклин о нем не беспокоился; он был молодым человеком, примерно двадцати пяти лет, и его глаза трусливо глядели на женщину. Он не собирался ничего делать. Другие люди приближались к ним, крича и

насмехаясь, размахивая оружием и винтовками, ножами и даже штыками. В них летели камни, бутылки и банки, и хотя они падали опасно близко, ни одна из них не задела их.

— Не заносите сюда своих болезней! — выкрикнул мужчина средних лет в коричневом плаще и шерстяной кепке. Он держал топор. — Я убью вас, если вы сделаете еще шаг!

О нем Маклин тоже не беспокоился. Мужчины были озадачены присутствием Шейлы Фонтаны, и он узнавал вожделение в глазах людей, волнующихся и выкрикивающих угрозы. Он увидел тощую женщину с волнистыми каштановыми волосами, она была закутана в желтый плащ и ее запавшие глаза остановились на Шейле с убийственной целью. Она держала в руках мясницкий нож, пробуя лезвие. Теперь Маклин заволновался. Пустая банка ударила его по голове и отскочила. Кто-то подошел ближе, чтобы достать до Роланда.

— Продолжай идти, продолжай идти! — сказал спокойно Маклин, его глаза сузились и шныряли туда-сюда.

Роланд услышал раздающиеся за спиной крики и насмешливый смех, и оглянулся через плечо. Сзади, на земле бородавочников, тридцать или сорок человек выползли из своих ям и прыгали вокруг, крича будто животные в предвкушении кровопролития.

Маклин почувствовал запах соленой воды. Перед ним, за моросящим дождем и лагерем, раскинулось Великое Соленое Озеро, уходящее далеко до горизонта и пахнущее антисептиком, как больничная палата. Обрубок руки Маклина был обожжен и гноился, и он очень хотел окунуть его в исцеляющую воду.

Огромный бородатый рыжеволосый человек в кожаной куртке и брюках из грубой ткани, с повязкой на лбу, появился перед Шейлой. Он направил двуствольную винтовку на голову Маклина. — Дальше вы не пойдете.

Шейла остановилась, ее глаза расширились. Она махала парой трусиков перед его лицом. — Эй, не стреляй! Мы не хотим никаких проблем!

— Он не будет стрелять, — сказал спокойно Маклин, улыбаясь бородатому мужчине. — Понимаешь, друг, у меня ружье направлено на спину молодой леди. Если ты снесешь мне голову — или если любой из этих чертовых ублюдков выстрелит в меня или мальчишку — мой палец нажмет на курок и разнесет ей спину. Посмотри на нее, друг! Только посмотри! На ней нет ни одного ожога! Ни одного! Нигде! О, да, смотри, но не трогай! Как, ничего она?

Шейла порывалась стянуть с себя тенниску и продемонстрировать этому остолопу себя. Весь этот эксперимент был для нее настолько нереальным, что почти превосходил полеты от таблеток ЛСД, и она обнаружила, что улыбается, чуть ли не смеется. Грязные мужчины, стоявшие вокруг с ружьями и ножами, уставились на нее, за ними расположилась коллекция тощих женщин, наблюдавших за ней с предельной ненавистью.