Юрий Волгин - После нас

«А я знаю, что он ушел очень далеко, – подумал Густав. – Даже слишком. Почти через весь город, на другой край. Видимо, не так уж ему и хорошо жилось в этой вашей семье, если он, спившийся алкаш, без видимых последствий прошагал весь этот отрезок, на котором они с Марковым чуть не умерли от жажды».

– Когда же вы его выгнали?

– Прошлым летом.

Густав присвистнул.

– И теперь вдруг отец Захарий обеспокоился его судьбой. Тебе не кажется, что это немного странно, Семен?

– Нет. – Охотник яростно тряхнул головой. – Бог сказал так, значит, так и будет. Если бы Он не сказал про Андрея отцу Захарию, то я, как ты вот сейчас говоришь, и дальше думал бы, что его нет в живых. Но это не так, нам нужно его спасти. Как можно скорее, понимаешь? Ты со мной или как?

– Конечно с тобой, только погоди. – Густав потрогал уже почти зажившую нижнюю губу. – Тебе что, конкретно сказали: Андрей жив и находится в какой-то неведомой опасности, а нам его нужно найти и спасти?

– Да, именно так.

Лгущий бог. Просто отлично, господин охотник, просто прекрасно. Если бы ты знал, как манипулирует вашим сознанием Захарий!

– А почему ваш бог, открыв такую ценную и неожиданную информацию, не уточнил, не сказал, где искать, куда идти? – спросил Густав вкрадчиво.

– Потому что, – Семен тяжело вздохнул, – это наше испытание. И мы должны его с честью выдержать, понимаешь?

– Я ничего не понимаю, если честно. Вот поставь себя или меня на его место. Чтобы я не сказал, где найти человека, находящегося в опасности?! Да я даже представить себе такого не могу.

– Ты не Бог, – устало сказал Семен. – Поэтому просто надень этот чертов шлем, сядь в этот чертов квадроцикл и поехали.

– Куда мы поедем-то?

– Наверх. А там пройдемся по всем домам, которые идут вдоль главной дороги. Нужно постараться осмотреть как можно больше до вечера.

– Ты смеешься? – Густав надел шлем. На сей раз это было не столь приятно – внутренняя обивка пропиталась потом и не слишком хорошо пахла, отдавая чем-то затхлым.

– Разве похоже, что я шучу? – спросил Семен.

– Нет, но проверять все дома подряд – это полный бред. Может, он там есть, а может, и нет. Это все равно что искать кузнечика на посевном поле. Нереально.

– А ты откуда знаешь, есть он там или нет?

Семен тоже надел шлем и сел в квадроцикл. Антенна мерно покачивалась за его спиной, словно хвост. Дружелюбный хвост собаки. Вот только вопрос прозвучал не совсем невинно, как показалось Густаву. Или действительно показалось? А если все это одна большая игра и Семену сообщили по радио, что именно странник убил Андрея? Неважно, как они это узнали, важно, что узнали. Что делать тогда? Делать вид, что отчаянно пытаешься найти Эндрю, который в такой жаре быстро протух и нынче разлагается на заднем дворе заправки?

Что, если это проверка и нужно ответить на вопрос максимально честно? Клянетесь ли вы? Клянусь. Правда и ничего, кроме правды! Такое Густав пару раз читал в старых и потрепанных книжках. Раньше людей судило множество других людей, и все это порой тянулось годами. Смешно и нелепо.

Странник опустил защитный экран шлема и оттер его тыльной стороной ладони.

– Я ничего не знаю, Семен, просто предположил. Я ведь не бог.

– Это точно.

Квадроциклы вздрогнули практически одновременно, оживая и готовясь нести своих хозяев куда угодно, пусть и на поиски мертвеца. Густав провел пальцем по тумблеру переключения топлива. Стоит сейчас его нажать, и включится полная мощность двигателя квадроцикла. На нем можно уехать из этого города, и вряд ли Семен погонится за ним. И даже если совершит подобную глупость, то ему придется об этом пожалеть. Ради свободы странник готов убивать, он уже подошел к самому краю самоистязания. Еще немного, и его «Я» взорвется.

Но оставался еще какой-то резерв. Запас терпения и толика смирения. На них Густав и полагался. Сегодня отыграть роль усердного поисковика, завтра сходить на службу, а послезавтра поставить Семену ультиматум – или они идут в гости к Бояру, или… Густав идет один.

Густав убрал палец с тумблера и поехал вслед за Семеном, который уже вырулил с бездорожья на асфальт.

Они опять выехали за поворот, и странник увидел на том месте, где кормились муты, огромное мокрое пятно, как от раздавленной на белой футболке черешни. Трупы мутов валялись тут и там, но были и выжившие: одни ползли по земле, таща за собой либо переломанные, либо отстреленные ноги. Других волокли их товарищи. Густав увидел, как вокруг одного мута, бездыханно лежащего на спине с рваной дырой в районе живота, собралось слишком уж большое количество мутов. Сперва он подумал, что они решили съесть его, но нет.

Они сидели кружком и раскачивались из стороны в сторону. Среди них затесался совсем еще маленький ребенок-мут – крохотное рахитичное тельце, огромная голова. Он смотрел на старших и громко ревел. Плакал. Густав понял, что если он закроет глаза, то плач этого мута ничем не будет отличаться от слез обычного ребенка. Да даже от его собственных всхлипов в этом возрасте.

Если это не настоящие чувства, тогда что такое чувства? Странник уже тысячу раз пожалел, что заехал в Тиски: этот город поменял его мировоззрение, бесцеремонно влез в душу и потоптался на непреложных устоях – от отношения к дикарям до мнения о мутах.

Густав нажал на газ, и квадроцикл услужливо выстрелил ускорением, заставив странника покрепче вцепиться в руль. Он решил обогнать Семена, чтобы поскорее оставить за спиной грустные последствия Мутова дня, которыми охотник откровенно любовался, но не успел.

Один из мутов, сидевших в кружке, вскочил и бросился наперерез квадроциклу Семена. Нельзя было точно определить, женщина это или мужчина, но уж точно не ребенок. Остальные муты протяжно завыли ему вслед, а ребенок расплакался еще сильнее.

Густав хотел предупредить Семена по микрофону, уже открыл рот для окрика, но не успел – тот сам все увидел, выхватил дробовик из пристежной кобуры, но не стал целиться, а взялся за ствол, словно держал биту. И когда отчаявшийся в своем горе или гневе мут поравнялся с ним, Семен нанес мощный удар. Его дернуло, квадроцикл повело в сторону, но ненадолго. Цевье дробовика размозжило голову мута, словно подгнивший арбуз. Череп сплющился и лопнул сверху, выплескивая через спутанные волосы выдавленный ударом мозг.

Мут волчком крутанулся в воздухе, рухнул, раскинув руки-ноги, и остался лежать, распластавшись крестом на дороге.

Странник осторожно объехал его и посмотрел назад: муты встали и медленно брели к своему погибшему другу. Ребенок плелся за ними, перебирая тоненькими ножками и держась за кусок грязной одежды одного из взрослых.

Густав прибавил газу и обогнал Семена. Тот торжественно махнул ему дробовиком, с приклада которого капала кровь. Солнце вошло в зенит. Оставшиеся в живых муты, не обремененные горечью потери, потянулись к водопою.