Pferd Mantel - Колокола Обречённых

– Так это ж, Федька, ёк-макарёк! Откуда ж ты, братан??

– С Москвы, откуда же ещё… – сплюнул Фёдор. – -Слава Богу, Вань, добрались. – повернулся он к своему другу.

– Ну и что там в Москве-то? Не знаем ведь ничего. А у нас, мужики, мертвецы встали. Народу покрошили – кошмар…

– Чё в Москве-то, спрашиваешь?! А вы не в курсе?! Нет больше такого города, мужики. Нету.

Наступающий день сломил череду солнечных, тёплых деньков, словно подарок, стоявших с самого начала мая, моросящим дождиком и пронизывающим, зябким ветром. Бабы – уборщицы, поддерживающие сносную чистоту на центральной площади села, укутанные в плащи и повязавшие по непогоде головы платками, споро орудовали мётлами, сметая мусор и прошлогоднюю листву, нанесённую ветром, поднявшимся прошлой ночью. В этот ранний час на главной площади села они были единственными живыми, не считая вездесущих, нахально каркающих кушалинских ворон, занявших свои места на вековых ветлинах, распустивших свои первые листочки в сельском парке. Пройдёт ещё полчаса и из всех кушалинских концов – Красной Слободы, МКМа, Могильцев – начнут стекаться люди, идущие на работы, крестясь или чертыхаясь – каждый по-своему, проклиная неудачную погоду, здороваясь друг с другом, собираясь в группы и по пути обсуждая последние новости. Ровно через полчаса отец Феофан, прочтя предначинательную, в который раз пересчитает утлые ступеньки лестницы, ведущие на храмовую колокольню, и перекрестясь, тронет вервие, привязанные к языкам кушалинских колоколов и поплывёт над селом, ближними деревнями, лесами и полями звонкий церковный благовест, призывающих всех свободных от работ на Службу, приветствующий новый день и отгоняющий от православных поганую нежить. Благовест разнесётся вокруг, поплывёт и растает над глухими тверскими лесами, даруя услышавшему смутную, забытую надежду на то, что ещё не везде человек пал под смертным натиском хаоса, что всё вернётся, и когда-нибудь снова запоёт и заиграет искристыми красками настоящий, живой мир. Мир, который мы потеряли. Но каждое утро, невзирая на непогоду и сезон, заливаясь, поют звонко голосистые кушалинские колокола, словно не ведая, что всё потеряно, словно не зная, что с некоторых пор их благовест – это надрывный крик обречённых, из последних сил цепляющихся за прошлое, упорных букашек – людей….

Но этим утром колокола будут молчать. Ничего страшного не случилось за ночь – просто отец Феофан, уже облачённый в камуфляжный костюм, вместо привычной всем рясы, стоял в общей шеренге мужиков, отправляющихся сегодня в рейд на Лихославль, построенный на стане по штатному расписанию Фёдором Срамновым. За спинами шеренги уже бормотала моторами, прогреваясь, техника. Проникнувшись важностью и ответственностью предстоящей им задачи – шутка ли, уже больше двух лет Село не организовывало таких далёких и масштабных рейдов – все мужики замерли, слушая последнюю, предстартовую речь своего командира. Рядом с Фёдором стоял, сомкнув за спиной руки, Иван, по случаю серьёзной движухи полностью упакованный в чёрную мотоциклетную кожу, чёрный шлем-джет с наложенными пластинами, суставчатые наколенники. На шее Вани висел верный, бережно хранимый ещё с московских времён, автомат со сдвоенными рожками. В этом походе ему выпало старшинство над группой техов, невзирая на то, что Волчёк тоже отправлялся в рейд. Покрутив проблему с разных сторон, Фёдор делегировал старшинство над группой техников всё-таки Ивану, ведь именно от них зависел успех или провал целей похода. Иван – надёжный, проверенный товарищ, прошедший бок о бок огонь, воду и медные трубы, опытный «леший», в то время как Волчёк, при всех его достоинствах, из Села за околицу и носа не казал. В нештатной ситуации кого будут слушать люди? Как ни странно, Волчёк не ушёл в обиду, когда по утру Фёдор поставил его в курс своего решения.

– Да как ты скажешь, Федь. – махнул рукой Саня. – Ванька – так Ванька. Может, оно и к лучшему. Калина, он, блядь, злой у тебя, как гбырь. Моим долбоёбом оно полезно – чисто для сравнения. А то последнее время некоторые пассажиры уже ни в хуй не ставят.

– Нормально, Сань? – удивился такой быстрой сговорчивости своего амбициозного, в общем-то, друга Фёдор. – Не, братан, тут, поверь – ничего личного. Всё исключительно для пользы дела.

Лёгкость, с которой нахрапистый Волков сдал свои законные полномочия и внимательное наблюдение со стороны открыли Фёдору глаза на то, что Саня просто побаивается, неуверен в себе. Опытный механик и душа сельских мастерских, в боевых делах Санька замечен не был. Вот и сейчас Фёдор отметил, как стоя в строю рядом с отцом диаконом, Волчёк нервно теребил пальцами ремень своего дробовика.

Закурив, Фёдор ещё раз обежал взглядом своих людей и снова отметил, что каждый ответственно подготовился. Вот стоят мужики – охранники, наряженные в свои стандартные камуфляжные костюмы, с закинутыми за спины косорезами. Это их основное оружие, хотя эти парни и дробовиками, и арбалетами не хуже приучены шуровать. Главным у них Валера Паратов – опытный старшой, непререкаемый авторитет. С ним «лешие» в делах не сталкивались – больно уж разная работа – да и дружбы-то крепкой не водили. Как раз хороший повод познакомиться поближе – подумалось Фёдору. И на Севку Кима надо поглядеть – не место ему среди этих костоломов – охранников. Вот стоят и Волчковы техники – нервничают. Дааа. Сколько раз предлагалось Рускову указом провести с ними, хотя бы в минимальном объёме, тренинг по выживанию, стрельбе и бою холодным оружием? Воз и ныне там. И вот итог – дряблое, неподготовленное человеческое стадо. Им не задачи ставить – их самих охранять надо. Было бы в Селе человек пять всесторонне подготовленных техов – не пришлось бы тащить с собой всю вторую охранную, задачей которой – смех и грех! – и является охрана этих винтиков и шпунтиков доморощенных. Да хуле тут говорить! – вся техника уже своё отслужила по – хорошему. Новую-то с завода не закажешь – надо шарить кругами, искать и с каждым разом заходить всё дальше и дальше от дома. И задачи такие только подготовленным, стальным людям по плечу. Фёдор щёлкнул окурок в сторону и сплюнул в сердцах.

Свои-то «лешие» тоже разболтались от рутины – дисциплина говно. Вон стоят – лыбятся. Аслан в своей безбожной шапочке с иероглифами – тьфу, бля! Папа. Всесёлый, небось с утра накатил уже, урод. Политыч. Стоит, желваками своими играет, старый пень. Сколько раз ему говорилось – надевай защиту, когда на дело идём! Как об стену горох…. Опять эта кепочка дурацкая, болотные сапоги и бушлат. Моряк – рыболов, ебиегомать. Илюха, тоже еле собрался, вон стоит топчется…. Чахнет, чахнет команда без дела, разлагается….