Денис Чекалов - Зомби

И полковник остро осознал, что за жалкой личиной Ренье, за его трусостью, за привычкой насиловать маленьких девочек, – скрывается острый ум одаренного и пытливого ученого.

– Конечно, ты прав, Жак, – согласился Ковач, и сам удивился тому, что решил немного приоткрыть душу перед этим маленьким человечком. – Я делаю это не поэтому.

– Вам интересно, – скорее ответил, чем спросил Ренье.

– Да!

Ковач помолчал.

– Ты не представляешь … хотя, пожалуй, именно ты один из всех моих знакомых, и можешь это понять.

Он задумался.

– Все началось в Боснии, много лет назад. Ты бывал в концлагере?

Эти слова он бросил небрежно, почти даже не осознавая их смысла. Но бедный Ренье весь задрожал от страха.

– Когда меня назначили комендантом… Я был еще очень молод. Знаете, было очень больно, что я не смогу сражаться на передовой. За то, во что мы все верили…

«А сейчас, похоже, верю только я один», – с горечью добавил он про себя.

Но говорить этого Ковач не стал, – у любых откровений должны быть свои пределы.

– Сперва мне казалось, что все люди одинаковы. Они так выглядели; грязные, испуганные, в форме. Но потом я стал замечать, что все они разные .

Ковач задумчиво улыбнулся.

– Я ставил эксперименты. По-всякому. Давал этим людям выбор. Смотрел, как они поступят. Это было так интересно, Жак…

– Скучаете по этому? – спросил Ренье.

– Да… Порой так хочется вернуться туда.

Они подошли к большой тяжелой двери.

На ней было лишь одно слово:

«Картограф»

– Почему вы раньше этого не сделали? – спросил Ренье. – Карта же у вас уже давно?

Чутье труса подсказало ему, что надо быстро перевести разговор на другую тему, – пока полковник не раскаялся в своей мимолетной искренности.

О том, что может случиться тогда, – Жак не хотел и думать.

– Зона постоянно меняется, – отвечал Ковач, нажав на кнопку звонка. – Да вы и сами это хорошо знаете. Карты быстро устаревают. Не было смысл обновлять ее до того, как я соберусь в Болота Отчаяния. А я…

Он помедлил.

– Мы еще так мало знаем об этом осколке, Жак. Мне хотелось получше его изучить. И только потом…

Ковач не закончил фразы.

И он, и Ренье понимали, в чем истинная причина.

Если найти Сферу, – придется принять решение, что с ней делать. Ковачу очень хотелось раскрыть ее секреты, и в то же время он понимал, насколько это рискованно.

Страх и любопытство боролись в нем, – и потому он откладывал решение, насколько мог.

– Мне казалось, что спешки нет, – продолжал полковник. – В те края не ходит никто из сталкеров, да и я за теми краями приглядывал осторожно. Но этот Ричард… все не сидится ему на месте. Из-за него придется мне поспешить.

Тяжелая дверь наконец открылась; они вошли.

– Торвальдсон, – сказал Ковач. – Давненько же мы не виделись.

Старый картограф поднял голову от стола, блеснув толстой лупой.

– Да, полковник.

«И как же хорошо было», – добавил он про себя.

– Работа есть для тебя, – бросил полковник. – Срочная. Заплачу, как скажешь.

Торвальдсон взял у него диск.

– Когда составлена карта?

– Больше двух лет назад.

Несколько секунд Торвальдсон рассматривал карту.

Кусал губу, пытаясь побороть искушение. Он мог бы взять заказ, и потребовать больших денег. Но картограф не решился обмануть Ковача.

– Все уже сделано, полковник, – сказал он. – Я только что закончил работу.

– Что?

Глаза полковника вспыхнули.

– Кто-то другой дал тебе такую же карту? Кто?

Старик передал ему диск.

– Девчонка одна. Зовут Оксана Тайпан. Охотница на мутантов.

Глаза Ковача сузились.

– Чего она хочет?

– Ну, – рассудительно отвечал Картограф. – В черепушку ейную я не заглядывал. Как-то вот не догадался. Но был с ней вьюнош один. Совсем еще карапуз, – ну, из тех, что корчат крутого сталкера.

Ковач вынул фотографию.

– Он?

– Ну, чуть постарше будет.

Картограф пожевал губами.

– Взгляд потверже. Но в общем, да.

– Ричард, – пробормотал полковник. – А ты шустрее, чем я ожидал… Знаешь, где они? – вновь обратился он к старику.

– А как же, – Картограф гаденько засмеялся.

Он достал из ящика стола небольшой кристалл.

– Видали такое раньше?

Ковач осторожно взял сияющий камень.

– Глаз зервольфа, – пробормотал он. – Мне казалось, у меня такой единственный.

– Я коснулся им девчонки, когда мы с ней говорили. Знал, кому-нибудь это да пригодится. Кристалл покажет вам, куда она пошла.

Ковач быстро спросил:

– Она могла об этом догадаться?

– Нет, полковник. Никто ведь, кроме меня, даже не знает, что может глаз зервольфа.

Драган кивнул.

– Знаешь, что мне нравится в тебе, Торвальдсон?

Он неторопливо вынул из кармана небольшую флягу, серебряную, с техасской звездой и вмятиной. Стал отвинчивать крышку.

– То, как ты честно ведешь дела со своими клиентами. Когда та девчонка… как ее там? Ксена?

– Оксана.

– Неважно. Ты ведь уже тогда знал, что продашь ее, и только ждал случая. Почему, старик? Разве карт тебе недостаточно?

Торвальдсон ощетинился бородой.

– Деньги есть деньги, полковник. Много их не бывает.

– Ты чертовски прав, – согласился Ковач. – И тогда у меня к тебе вопрос. Зачем ты живешь, старик? Только ли ради денег?

Картограф ухмыльнулся.

– Нет, полковник, конечно, нет. Деньги это вздор. Они ничего не значат. Я живу для того, чтобы их было очень много.

Ковач кивнул.

– Раз так, Торвальдсон, то ты живешь напрасно.

Он снял крышку.

Тысячи крохотных тварей вырвались оттуда, жужжа и роясь, как пчелы, и набросились на старика. Торвальдсон закричал, замахал руками. Насекомые облепили его лицо, путались в бороде, заползали в уши.

Хлынула кровь.

– Что это? – в ужасе прошептал Ренье.

Он бросился бы бежать, – но страх подсказывал ему, что так будет только хуже.

– Хирурги , – ответил Ковач. – Маленькие паскудные твари, верно? Это неудачные образцы. Вернее, так думал тот русский идеалист, что их изобрел.

Драган пожал плечами.

– Хотел использовать их для лечения. Жалкий дурак, не так ли?

Торвальдсон скорчился на полу. Тело его дергалось. От лица почти ничего не осталось, – хирурги жадно пожирали плоть, волосы, одежду.

– Как они…

Ренье потрясенно сглотнул.

Ему показалось, что при этом он проглотил парочку хирургов .

– Как они узнали, на кого надо нападать? Они ведь могли убить вас… меня!

Ковач радостно улыбнулся.

В этот момент он был похож на пятилетнего ребенка, что возится с паровозиком.

– Они никогда не ошибаются, – сказал Драган. – Как? Не знает никто. В этом-то вся и прелесть.

Мэддокс приподнял воротник.

Было холодно.

Он чувствовал себя странно, – точно во сне, когда ты – не ты, и делаешь то, о чем никогда не помыслил бы наяву.