Василий Сахаров - Приватир

Что здесь случилось в далеком 2013-м году, или позже, мы, естественно, не знали. Могли строить догадки, но и только. Может быть, местное начальство пыталось не допустить зараженные экипажи на берег, и некий важный чин приказал открыть огонь? Вряд ли, моряки бы ответили в любом случае, а на лике города следов артобстрела не видно, и Кальяри уничтожили не люди, а время и ветхость. Тогда, в чем причина гибели множества военных и гражданских плавсредств? Ответа нет.

В мощный бинокль я рассматривал морское кладбище и пытался на глаз определить тип того или иного судна. Вот, резкие обводы, светло-шаровая краска на борту, и боевой трехзначный номер на баке, не иначе как фрегат класса «Маэстрале». Чуть дальше, темная масса, которая краешком выглядывает из воды, дизельная подводная лодка, одной только рубкой, обозначающая свое присутствие. Нависнув над ней, на взорванном причале лежит контейнеровоз, а за ним, подпирая его перевернутым днищем, огромный пассажирский лайнер. Взгляд чуть вправо, вплотную один к одному, на отмели притулились три небольших ржавых остова, наверное, патрульные катера, и так они тянулись вдоль всего берега: плавбазы, сторожевики, эсминцы, тральщики, минзаги, плавдоки, вертолетоносцы, десантные транспорты, морские буксиры и великое множество гражданских судов. Зрелище не для слабонервных, поскольку ржавые останки древних кораблей на фоне береговой зелени, белизны чистых пляжей и прозрачной светло-голубой морской воды, создавали своим сюрреалистическим видом такой душевный дискомфорт, что расслабиться было сложно. Для себя это состояние, я определил как предчувствие беды и огромного горя.

В этот момент рядом остановился Скоков, наклонился к уху и произнес только одно слово, которое лично меня заставило вздрогнуть:

— Радиация.

— В смысле? — обрезиненными окулярами бинокль осторожно опускается на планширь, и я поворачиваюсь к майору.

— Мы в пяти милях от берега, а радиационный фон уже пятьдесят семь микрорентген. Нам повезло, что ветер в сторону берега, так что за полчаса серьезную дозу мы выхватить не успели.

— Сваливаем отсюда, Максим Сергеич, и чем быстрее, тем лучше.

Насчет нового курса мы не задумывались, слишком велика была наша растерянность. Штурмана действовали по наитию, стремились как можно скорее покинуть опасное место, и эскадра повернула против ветра, на юг. Корабли отошли от Кальяри на дистанцию в двадцать пять миль, дозиметристы проверили радиационный фон, и он оказался стандартным, всего двенадцать микрорентген в час.

Люди успокоились, суда снова легли в дрейф, и командиры отряда собрались на ходовом мостике «Ветрогона». Капитаны десантных кораблей, вчерашние матросы, и командиры вспомогательных служб и подразделений эскадры право голоса не имели, Тимошин остался на хозяйстве в Поццало, и на совете присутствовали только те, кто мог сказать свое веское слово: Скоков, Игнач, Лида, Крепыш, Кум и Джузеппе Патти.

Оглядев сотоварищей, я сказал:

— Итак, наша первоочередная цель оказалась недоступной. Мы не знаем, по какой причине на ВМБ города Кальяри настолько высокий радиационный фон и не понимаем, что излучает радиацию. Возможно, это реактор одного из военных кораблей, а может быть ядерный боеприпас, или одна из АЭС на самом острове. Сейчас это не важно, мы с вами не ликвидаторы Чернобыля и Фукусимы, а живущие от добычи приватиры Кубанской Конфедерации, так что если смотреть по факту, то на Сардинии нам делать нечего. На берегах Италии и на Корсике тоже, поскольку я посмотрел по лоциям информацию о местных ветрах и получается, что остров постоянно продувается воздушными потоками из Северной Африки и все осадки летят на север. Как бы там ни было, а пользоваться зараженными радиацией вещами мы не сможем и нашему походу нужна новая цель. Жду ваших предложений товарищи офицеры. У кого имеются дельные мысли?

Первым отозвался Джузеппе Патти, молодой и крепкий парень двадцати трех лет, с еле заметным косым шрамом на шее. Он с прищуром посмотрел на меня и повторил идею своего деда:

— Поход на Палермо. Нас там по-прежнему ждут. Мы высадимся, захватим порт и заберем все богатства этого города.

— Три баркаса, два морских буксира и одну самоходную баржу? — усмехнулась на его слова Лида. — Для нас это слишком ничтожная добыча.

Патти хотел вспылить, видимо, не привык к тому, что женщина имеет право голоса, но только сжал кулаки, сдержался и привел серьезный довод:

— В Палермо и помимо кораблей много добра. Есть золото, драгоценности и вооружение. Гарантирую, что в накладе вы не останетесь.

— Какие еще будут предложения? — выслушав сицилийца, снова спросил я.

— Давайте на Тулон сходим или на Балеарские острова, — предложил Скоков. — С пустыми руками возвращаться не хочется, а в Палермо можем и на обратном пути заглянуть.

Больше предложений не было, и я высказал свою точку зрения:

— Считаю, что надо пройти вдоль берегов Северной Африки: Мерс-эль-Кибир, Алжир, Бон, Бужи, Бизерта и Тунис. Места там глухие, поисковые эскадры Альянса в тех краях пока не бывали, а мы пройдемся и посмотрим, что там и как. Если ничем не разживемся, тогда на обратном пути атакуем Палермо и прочешем окрестности порта Трапани. Коль удача будет с нами, то всем хорошо станется, и нам, и воинам провинции Рагуза. Голосуем.

Мое предложение устроило всех, и даже молодой Патти с ним согласился. Эскадра продолжила свой путь, повернула на юго-запад, и к полудню следующего дня вышла к побережью Северной Африки.

Первых местных жителей мы встретили еще в море. До порта Алжир оставалось около пятнадцати миль, когда раздался громкий возглас впередсмотрящего:

— Слева двадцать, вижу парус! Дистанция от четырех до пяти миль!

Скоков бросает быстрый взгляд на экран радара, убеждается в том, что он чист и смотрит в бинокль:

— Видимо, деревянное суденышко, — говорю я ему.

— Скорее всего, — соглашается он, — хотя пластик тоже возможен. Как поступим?

— Берем этих мореплавателей в плен. Действуем без грубости и жестокости, узнаем, что творится на берегу и, уже отталкиваясь от этого, будем думать о наших дальнейших движениях. Ты согласен?

— Да.

— Тогда, руководи перехватом.

Фрегат двинулся за парусником и спустя всего десять минут, остановился и навис над деревянным плавсредством своим серым стальным бортом. Судно алжирцев оказалось обычной рыболовецкой шхуной, метров сорок пять в длину и десять по ширине, один косой парус, восемь человек экипажа, кормовая лебедка и сеть. Рыбаки, смуглые мужчины в чалмах и утепленных куртках, боязливо смотрели наверх, удрать не пытались, сигналов никаких не подавали, излишне не суетились и терпеливо ожидали решения своей судьбы.