Ио Меркушин - Бес и Шаман

После текста стихотворения стоял знак копирайта и мое имя. Недолго думая, я сорвал лист, и, положив его в нагрудный карман, вышел в сгущающиеся сумерки.

Карлос с трудом открыл глаза. Вокруг стояла гулкая тишина. Слышалось, как где-то вдалеке капает вода из неплотно завернутого крана. В воздухе витал запах лекарств и чего-то полузабытого, не то типографской краски, не то разведенных чернил.

Сталкер поднялся на ноги и осмотрелся вокруг. Из большого окна в конце длинного коридора пробивался неяркий свет. Сперва Карлос подумал, что попал в какую-нибудь плохо изученную аномалию и отсветы дает либо взошедшая луна, либо аномалия, но он ошибся. За окном обозначился фонарь. Самый обыкновенный, какой около его подъезда горел много лет и переживал многократные замены ламп…

Где были те беззаботные дни? Карлос будто очнулся, понимая, как далеко ушел от привычного уклада вещей. Его окружала постоянная борьба и смерть, и все это казалось ему совершенно нормальным. Правильно ли было его новое мировосприятие, или …?

Когда удивление пошло на убыль и мозг его худо-бедно, но адаптировался к новым обстоятельствам, сталкер подошел к окну.

Во дворе не было ничего интересного. Деревья, хозяйственные постройки, «Волга» старого образца и редкая растительность, торчащая из подобий клумб. Этаж был третий, не выше; теперь стоило найти выход из этого странного здания. Более всего оно походило на какой-то советский НИИ или на КБ, такие выводы Карлос сделал, исходя из того, что потолки были очень высокими, коридоры длинными и запутанными. В запутанности ходов сталкер убедился почти сразу, когда попытался разобраться в схеме эвакуации, висящей на двери. Он попытался сфотографировать ее с помощью камеры, встроенной в ПДА, но с первого раза не получилось, и тут его взгляд упал на странную надпись в углу схемы: 04.12.1985, подпись «Главный инженер Сиденко А.И.».

На мгновение Карлосу показалось, что пол уплыл из-под ног. Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Зона не могла сыграть с ним такую злую шутку! Сталкер расстегнул ворот комбеза, чтобы вдохнуть побольше воздуха и прийти в себя. Может быть, произошел взрыв, а его бездыханное тело сейчас лежит на мокрой стылой земле в трубе при переходе на Янтаре, а астральная оболочка улетела черт-те куда… но в таком случае здесь должно отсутствовать одно из измерений нормального, так сказать, времени и пространства.

Звук был, цветность и резкость присутствовали. Карлос чувствовал запахи. «Значит, — рассудил он здраво, — я не должен понять вкуса». Чтобы немедленно убедиться в своей правоте, сталкер достал из кармана пачку галет, закинул одну в рот и выругался:

— Черт!

Эхо подхватило его голос и волной отразило от гулких сводов потолка. Карлос шел по нескончаемым переходам, временами заглядывая в незапертые комнаты и кабинеты. Сомнений не оставалось: он действительно попал в прошлое, более чем на двадцать лет назад. На столах у сотрудников все чаще стояли печатные машинки, лишь в одной комнате ему удалось найти электронное устройство с гордым названием «ЭВМ-521». Что значила эта аббревиатура, он, разумеется, так и не вспомнил. Как будто было что-то такое в армии, но точно судить он бы не решился.

Сейчас все телефонные аппараты молчали. Они не казались предметом декорации или анахронизмом лишь потому, что большинство были новыми, а их пластмассовые диски еще не тронул желтый никотиновый налет.

Когда Карлос миновал очередной пролет, он понял, что приближается к столовой. Здесь на больших растяжках замерли лозунги: «Слава труду!» и «Пятилетку в четыре года!». Все дышало социализмом, и в воздухе не чувствовалось безысходности первых лет перестройки. Красный цвет был красным, синий — синим, СССР еще не потускнел под волною глянцевого западного мироощущения. Сталкеру хотелось плакать и смеяться. Вспомнилось чье-то сообщение в аське, нелепый статус, поставленный за целую вечность до того, как он попал в Зону, за много дней и ночей до того, как он попал сюда. Один из его друзей написал: «Борешься против системы? Раковая клетка тоже борется…».

Свернув за угол, он увидел ряды умывальников, у каждого из них лежал кусочек обычного глицеринового мыла, тогда еще не знали, что допустимо только жидкое, что через обычное мыло можно заразиться вирусом птичьего гриппа, например.

Карлос прошел между рядами столов и стульев. Все было просто, но чисто — так, как он помнил из детства и юности. Он знал, что в столовой обязательно есть выход на улицу, и он, перемахнув через раздаточный столик, оказался на кухне. Ему пришлось немного побороться с соблазном, чтобы не заглянуть в огромный рефрижератор, но сталкер справился с собой, лишь прихватив с полки газету за 20 марта 1986 года.

Дверь, ведущая наружу, оказалась запертой. Однако он не растерялся: порывшись в разгрузке, отыскал отвертку и с помощью столь нехитрого инструмента проложил себе путь на волю.

На улице было по-весеннему свежо. До рассвета, судя по сгустившимся сумеркам, оставалось совсем недолго. «Ничего не бывает просто так, — подумал Карлос. — Наверное, я здесь зачем-то. Не затем ли, чтобы уберечь Игоря Юрьевича и его подопечных от печальной судьбы пионерской аномалии? Плохо это или хорошо — это в любом случае лучше, чем ничего не делать».

Карлос понимал, что сейчас, стоя на пороге другого времени, не должен дискредитировать себя в глазах его обитателей, поэтому, не размышляя более, снял комбинезон, убрал оружие в рюкзак, туда же отправилась разгрузка и бронежилет. На себя же он надел комплект одежды, в котором прибыл в Зону. И зачем столько времени таскал его с собой — непонятно. Конечно, джинсы могут вызвать не нужный интерес, однако все лучше, чем разгуливать в камуфляже, вооруженным тем, чего еще не изобрели.

Надежно припрятав рюкзак между сложенными во дворе бетонными плитами, сталкер обогнул здание и направился к воротам, но тут его внимание привлекла довольно странная деталь, никак не вписывающаяся в окружающее пространство.