Олег Верещагин - Будьте бдительны! Сборник рассказов

— Живой? — надсотник засмеялся. — Здорово, а то мне сказали, что тебя убили, на лестнице…

— Не меня, — ответил Пашка, вешая автомат на плечо. «Не меня, — подумал он, — значит — ещё кого-то,» — мысль не испугала и не удивила. — Пить дайте.

Ему протянули фляжку. Верещагин встал:

— Всё, идём дальше, скорей!

Штаб генерала Новотны был почти разрушен прямым попаданием 203-миллиметрового фугаса. Подожжённые гранатомётчиками, в улице горели бронемашины и автомобили штаба. Обе «шилки», выйдя на перекрёсток, густо простреливали счетверёнными 23-миллиметровками усеянную бегущими поляками улицу. БМП осталась где-то сзади, подбитая ракетой, а на броне «гвоздики» Верещагин подъехал ближе к развалинам, из которых кое-кто всё ещё продолжал отбиваться. Пули густо защёлкали по самоходке.

— Дай им! — крикнул надсотник в приоткрытый люк и зажал уши.

Вумп! Часть ещё стоявшего дома обрушилась внутрь, из окон шарахнуло пылью и дымом, послышался мучительный крик:

— Ооооо матка бозка-а-а!..

— Сдавайтесь! — крикнул надсотник, поднося к губам поданный Пашкой невесть где взятый мегафон.

— Нас всё едно вобьют! — крикнул кто-то из развалин на ломаном русском.

— Сдавайтесь! — повторил Верещагин. — Никого из сдавшихся не тронем! Слово офицера!

— Кто ты такой?

— Надсотник РНВ Верещагин, командир дружины! — ответил надсотник. — Повторяю — слово офицера, что, если вы сдадитесь в течении пяти минут — никому из вас не будет причинено вреда! Время пошло!

Впереди снова началась стрельба, но возле штаба было тихо. Только трещали пожары.

— Заряжай, — сказал Верещагин в люк.

— Давно, б…я, заряжено, — ответили оттуда. — Только б не сдались…

— Сдадутся. Это так — на всякий пожарный.

Подходила к концу третья минута, когда из полуобрушенного отверстия входа показался белый флаг.

Это было настолько неожиданно, что находившиеся на улице замерли. Верещагин, сам этого не осознавая, поднялся в рост.

— Сдаёмся! — крикнули изнутри. Кричали по-русски, очень чисто. — Выходим, не стреляйте! Пан генерал ранен, мы выводим его!

Дружинники встали по обе стороны выхода, взяв его на прицел. Соскочив наземь, Верещагин подошёл к ним.

— Бросайте оружие впереди себя!

— Стволы и финки бросать на снег, — заметил кто-то, разряжая патетическую серьёзность момента.

Из дыры с лязгом вылетел первый автомат…

…После сдачи тридцати двух офицеров и солдат ещё двое офицеров вывели высокого военного с забинтованными плечом и головой.

— А теперь горбатый, — сказал тот же голос. Кое-кто засмеялся, но большинство дружинников хранили серьёзное молчание.

Отстранив придерживавших его спутников, генерал Новотны посмотрел на надсотника с неожиданным глубоким интересом. Достал из кобуры и протянул Верещагину небольшой пистолет. Молча отдал честь.

— П64, — сказал Верещагин, осматривая оружие. Помедлил. И вернул пистолет генералу: — Проше, пан генерал. Ваша зброя.

Брови генерала шевельнулись. Он спрятал оружие в кобуру. Усмехнулся.

— Вы в плену. Вы и ваши люди, — сказал Верещагин. — У меня будет просьба… вы понимаете меня?

— Так, — кивнул Новотны. — Я вем руски.

— Хорошо… Так вот, у меня будет просьба, отказ её выполнить никак не повлияет на вашу судьбу или судьбу ваших людей. Сейчас вас отвезут в штаб. Вы не могли бы обратиться к тем из ваших людей, кто ещё сопротивляется — с приказом сдаться? Технические возможности вам предоставят… — увидев, как глаза генерала сузились, Верещагин сказал — без угрозы, даже с какой-то ленцой: — Право, пан генерал. Это не ваша война. Мне жаль, что вы, поляки, не можете этого понять.

Генерал обмяк. Что-то тихо сказал стоящему рядом офицеру. Тот отдал честь и обратился к Верещагину:

— Пан генерал согласен сделать это. Но хорваты… они могут не подчиняться такому приказу.

— Мы их убедим, — усмехнулся Верещагин. — Скажите господину генералу, что я благодарен ему за согласие…

— И какого чёрта? — буркнул Земцов, запрыгивая на броню САУ рядом с командиром. — Ты говорил с ним, как в кино. Как будто…

— Сергей, Польша никуда не денется, — ответил Верещагин, проверяя автомат. — Она будет нашим соседом. И теперь, когда мы победили, мы можем позволить себе быть людьми хоть в чём-то.

— Что мы сделали? — Сергей свёл брови.

— Победили, — легко ответил Верещагин и ахнул каблуком ботинка в башню. — Поехали!

«Шилка» горела на углу. Надёжно построенное здание правления рынка «Северный» продолжало огрызаться огнём со всех этажей. Звёздно-полосатый флаг развевался под самой крышей — яркий, хорошо видимый, хотя и мокрый насквозь. И почти из каждого окна неутомимо выскальзывал и бился рыжий огонь.

Добежав до Верещагина зигзагом, Земцов упал за бетонную плиту и выдохнул:

— Этих сдаться не заставишь.

— А этих я и не возьму, — отрезал Верещагин. — Э, чёрт, как к ним подобраться-то? — он обернулся к гаубице, махнул рукой: — Долбай! — крикнул, хотя слышать его за шумом боя вряд ли могли.

— В подвалы залезут, — буркнул Земцов. — У нас одиннадцать убитых за последние десять минут.

— Никому пока не высовываться, вести беспокоящий огонь, передать приказ! — повысил голос надсотник.

Двое дружинников, сгибаясь вдвое, принесли на куске брезента Басаргина. Лицо сотника было спокойным, и дырочка от пули над левой бровью синела совсем незаметно.

— Прямо в лоб, — сказал, подходя, Влад Захаров. Так, как будто никто этого не видел. — Это из-за меня. Он меня оттолкнул, а сам…

— Так, — Верещагин сел на корточки, наклонился к убитому. Наклонялся всё ниже и ниже… ниже… ниже… Сергей, вцепившись одной рукой в бороду, другой обнял командира за плечи. Хрипло сказал с одышкой:

— Ну вот… ещё одного нашего… нет.

— Это из-за меня, — повторил Влад, кусая губы. — Но я знаю… как… командир, разреши… я знаю… тут коллектор, мы прямо в тыл им выйдем… Я думал, он обвален. А сейчас посмотрел — нет… Командир…

Верещагин поднял голову. Глаза у него были страшные. Подбежавший Эндерсон вдруг сказал:

— Господин надсотник… я хочу просить разречения…

— Какого? — Верещагин повернулся всем телом, как волк. — Что?

— Я поьимайу… — американец указал подбородком на лежащего на брезенте Басаригна. — Он был ваш друк… Но… там… — он указал на здание. — Там есть льюди, не заслужившие смьерть…

— Что?! — шёпотом крикнул Верещагин. Именно шёпотом крикнул. — О чём ты?!

— Они слепи, — упрямо сказал американец. — Я буду говорьить. Пусть они сдадутса. А вы оствьите им… жизнь.

— Ты сошёл с ума, — убеждённо сказал Земцов. — Чокнулся.

— Я бил вам хорошьим офицером, — тихо сказал американец. — Мои соотьечьествинник… они неправ. Можьет бить, они даже преступники. Но я не могу отказаться от ньих совсем.