Вадим Филоненко - Вадим Филоненко Бедуин

Сразу стало легче, будто странная волна, наткнувшись на преграду, ушла, откатилась назад, к «Октябренку». В голове прояснилось. Нестерпимо-яркая желтизна вроде слегка померкла. И я пополз дальше, огибая стволы лиственниц, упорно, словно червь.

Второй короткий привал сделал возле руки — обычной человеческой руки с разбитым КИПом на запястье. Оторванная по плечо, она казалась сделанной из желтоватого воска, а запекшаяся кровь напоминала светло-коричневую пенку, какая бывает у топленого молока.

Я присмотрелся к КИПу, с трудом разобрал гравировку: «Джигит».

Находка не вызвала никаких чувств. Мозг просто зафиксировал, что Джигит, скорее всего, мертв. Льющийся со стороны «Октябренка» желтоватый свет постепенно выжигал во мне все эмоции, превращая в бездушное механическое существо. В робота, в котором заложена программа: доползти до бункера, проверить, уцелел ли кто из группы, а также постараться разыскать хоть какое-нибудь оружие и снаряжение.

Я оставил руку Джигита лежать там, где нашел, и пополз дальше, внимательно глядя по сторонам.

Мои худшие опасения сбылись — бункера не было! По тому месту, где еще недавно находился люк, словно прошелся чудовищный плуг, оставив после себя перепаханную землю вперемешку с обломками кирпичей, какими-то тряпками и останками человеческих тел. Тряпки, как и земля, были влажными, измазанными в знакомой уже топленой пенке, которая ощутимо разила свежей кровью. Этот тяжелый резкий запах бил в ноздри, заставляя дышать через раз.

Похоже, живых здесь больше не осталось. Робот внутри меня равнодушно принял такой вывод и выдвинул на первый план следующие задачи: отыскать две подходящие доски для шины, чтобы зафиксировать наконец сломанную ногу; найти оружие и снаряжение.

Не знаю, как долго я ползал по перепаханной земле. Пронзительный желтоватый свет то и дело усиливался — накатывал волнами, предпринимая очередную атаку на мой разум. Тогда я замирал неподвижно и изо всех сил зажмуривал глаза, стараясь отыскать внутри себя ту самую преграду, которая спасла меня при первой атаке ка-волн. Иногда мне это удавалось сразу, и ментальный враг вновь отступал. А порой я пропускал удар, и тогда сознание будто раздваивалось — человек во мне словно засыпал, полностью уступая место роботу, к счастью ненадолго.

В один из периодов просветления обнаружил, что сжимаю в руке измазанный в чем-то липком, но абсолютно целый пистолет Ярыгина. С некоторым трудом прочитал табельный номер. Попытался вспомнить, у кого из группы был такой, но так и не вспомнил — мозги будто превратились в кашу, так что сосредоточиться на чем-то конкретном получалось с огромным трудом.

Вытащил обойму, она оказалась неполной. Я тщательно пересчитал патроны: восемь штук. Обрадовался им, как родным. Целых восемь штук! Живем, ребята!

«А долго ли?» — трезво спросила оставшаяся разумной частица сознания. Но я велел ей заткнуться. Сколько ни проживу, все мое.

«Ярыгин» оказался единственным трофеем, и я решил, что пора уходить… тьфу ты… уползать отсюда. Тем более что сознание отключалось все чаще, причем в такие моменты тело продолжало активно двигаться, живя какой-то своей, бездушной жизнью.

В очередной раз пришел в себя с куском человеческой ноги возле рта. Кажется, я всерьез собираюсь это съесть… В ужасе отбросил прочь отвратительную еду, едва удерживая рвотные позывы. И вдруг отчетливо понял, что пребывание в лучах раздражающе желтого света постепенно превращает меня в мутанта. В зомби или упыря. Короче, в прожорливую кровожадную тварь.

Накативший ужас придал сил — никогда в жизни я не ползал так быстро. Уверен, ни одна, самая шустрая ящерица не смогла бы сейчас угнаться за мной.

Инстинкт подсказал направление движения — на север, прочь от источника желтого света, который явно находился среди полуразрушенных корпусов «Октябренка». Почти ничего не соображая, не видя и не слыша, я пополз вперед, отчаянно стараясь удержать остатки ускользающего рассудка. Как в бреду, миновал железнодорожные пути и полосу отчуждения, машинально обогнул по широкой дуге странный, похожий на муравейник холмик и вполз в рощицу из молодых лиственниц.

Чудовищный желтый свет не собирался отпускать меня. Догонял, мягко толкал в затылок, проникал в мозг. Кажется, я рычал, ругался — громко, в голос. В бессильной ярости грозил кулаком, обещал поквитаться с кем-то. И полз, упорно полз вперед, уже понимая, что не доползу — еще немного, и ка-излучение окончательно разрушит мой разум. Тогда пойдет гулять по просторам АТРИ еще один зомби. Или, упаси боже, упырь…

— Ну уж нет, суки!.. Не дождетесь!.. Меня вам в мутанта не превратить! Хрен собачий получите, а не Бедуина!

Я сел, двумя руками взял «Ярыгина», тщательно проверил, есть ли патрон в патроннике, вставил ствол в рот, закрыл глаза. Палец замер на спусковом крючке.

Разум отчаянно сопротивлялся, не позволяя нажать на спуск. Кто-то, сидящий глубоко во мне, не хотел сдаваться. Собирался бороться до конца. Еще надеялся спастись. Посылал в пространство немые отчаянные призывы о помощи.

Руки дрожали так сильно, что ствол пистолета ерзал по зубам, издавая неприятный скрежет. Этот звук внезапно привел меня в такое раздражение, что я вытащил ствол изо рта, лишь бы не слышать его. А спустя несколько мгновений уже не помнил о том, что совсем недавно собирался сделать.

— Привал окончен. Надо двигаться дальше, — вслух приказал я себе, тщательно прилаживая драгоценный «Ярыгин» в самодельную петлю, которую смастерил из обрывков комбинезона и привязал к предплечью рядом с ножом.

Внезапно раздались шелестящие шаги, словно кто-то бежал по ковру из сухой опавшей хвои. Я автоматически откатился за ствол лиственницы и выхватил пистолет, всматриваясь в мелькающий среди деревьев силуэт…

Вроде как человек…

Желтое марево искажало зрение, и я никак не мог сфокусировать взгляд…

Неизвестный приближался…

И наконец я увидел его…

— Ты?! Ёшку за поварешку! — завопил я, не помня себя от радости. — Живуч, бродяга!

В разодранном в хлам комбинезоне, без шлема и рюкзака, зато с «Грозой» через плечо, передо мной стоял Потап! Лицо все в ссадинах, нос свернут набок, один глаз заплыл, но руки-ноги целы и внутренних повреждений, опасных для жизни, вроде нет.

— Потап, братишка…

Он посмотрел на меня здоровым глазом, явно не узнавая, и сделал движение, будто собирался развернуться и уйти. Да что это с ним?!

— Потап! Стой! Ты чего, не признал меня? Это же я, Бедуин.

В его лице что-то изменилось.

— Уходить отсюда надо, — безжизненным, скрипучим голосом сказал он. — Вставай. Быстро.

— Не могу, у меня нога…

Потап молча и как-то очень ловко перекинул меня через плечо, будто мешок с картошкой, и резво потрусил вперед.